Мертвые души. Поэма - Николай Васильевич Гоголь

(если только будет конец ее непостижимому странствованию по цензурам). Это больше ничего, только крыльцо к тому дворцу, который во мне строится».

Подобных авторских признаний было множество после выхода из печати первого тома «Мертвых душ». Они породили слухи, что второй том выйдет в свет почти тотчас же за первым. Но замысел продолжения поэмы еще долгое время оставался лишь замыслом, хотя автор не переставал уверять знакомых, что усиленно работает над нею. Пробовал работать, но не получалось так быстро и хорошо, как с первым томом. К тому же из России Гоголь опять поспешил в Европу, где проводил довольно рассеянную бестолковую жизнь. Но так не могло продолжаться вечно, надо было или заканчивать второй том Мертвых душ», или… Гоголь постепенно начинает все более уделять времени чтению церковной литературы, исполнению церковных обрядов, искать, вернее, вербовать, союзников на новом «духовном пути».

С. Т. Аксаков вспоминал: «Решительно не знаю, какие житейские дела могли отнимать у Гоголя время и могли мешать ему писать. Книжными делами заведывали Прокопович и Шевырев, в деньгах он был обеспечен, из дома его ничто не беспокоило. Мне кажется, эта помеха была в его соображении. Я думаю, что Гоголю начинало мешать его нравственно-наставительное, так сказать, направление. Гоголь, погруженный беспрестанно в нравственные размышления, начинал думать, что он может и должен поучать других, и что поучения его будут полезнее его юмористических сочинений».

Сам Сергей Тимофеевич, получив от Николая Васильевича очередное духовное поучение, не сдержался и резко ответил: «Терпеть не могу нравственных рецептов, ничего похожего на веру в талисманы. Вы ходите по лезвию ножа! Дрожу, чтоб не пострадал художник».

Гоголь 6 октября 1843 года поручил Шевыреву приступить ко второму изданию первого тома «Мертвых душ», причем от переработки написанного отказывался. Но в письме Шевыреву от 2 февраля 1844 года Николай Васильевич приостановил подготовку к печатанию. Он все-таки решил переработать текст. Свое обещание он не выполнил и в 1846 году выпустил в свет тот же текст «Мертвых душ» с предисловием, в котором пообещал продолжить работу над поэмой, и сообщил, что для этого продолжает упорно собирать материалы о русской жизни. Он обращался к читателю со странным для писателя предложением: «В книге этой многое описано неверно, не так, как есть и как действительно происходит в русской земле, потому что я не мог узнать всего: мало жизни человека на то, чтобы узнать одному и сотую часть того, что делается нашей земле… Как бы, например, хорошо было, если бы хотя один из тех, которые богаты опытом и познанием жизни и знает круг тех людей, которые мною описаны, сделал свои заметки сплошь на всю книгу, не пропуская ни одного листа ее, и принялся бы читать ее не иначе, как взявши в руки перо и положивши перед собою лист почтовой бумаги и после прочтения нескольких страниц припомнил бы себе всю жизнь свою и всех людей, с которыми встречался, и все происшествия, случившиеся перед его глазами, и всё, что видел сам или что слышал от других, подобного тому, что изображено в моей книге, или же противоположного тому, всё бы это описал в таком точно виде, в каком оно предстало его памяти, и посылал бы ко мне всякий лист по мере того, как он испишется, покуда таким образом не прочтется им вся книга. Какую бы кровную он оказал мне услугу!..»

Первый том при жизни автора больше не переиздавался.

Встретившись в Дюссельдорфе с Жуковским в августе 1843 года, Гоголь, наконец, приступает к работе над вторым томом. После его отъезда отсюда в Ниццу Жуковский сообщает, что «он отправился от меня с большим рвением снова приняться за свою работу».

Начатый труд, действительно, не прерывался и в Ницце. Оттуда он сообщает Жуковскому 2 декабря: «Я продолжаю работать, то есть набрасывать на бумагу хаос, из которого должно произойти создание “Мертвых душ”».

«Набрасывать хаос» Гоголь продолжает до своего отъезда в начале осени 1844 года во Франкфурт-на-Майне. Здесь работа идет более сосредоточено, хотя время от времени автора мучат хандра и бессилие. Гоголь понимает, что он и нравственно, и телесно очень отличен от того писателя, который не достигнув еще 30 лет, сел на написание первого тома «Мертвых душ». Он видел надвигающееся творческое бессилие, безмерно страдал от этого, искал способы скрыть от знакомых и по возможности остановить увядание таланта.

В конце июня или начале июля 1845 года Гоголь сжег рукопись второго тома «Мертвых душ». Причину поступка писатель объяснил тем, что недостаточно «вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое благородство нашей породы… что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого. Последнее обстоятельство было мало и слабо развито во втором томе “Мертвых душ”, а оно должно быть едва ли не главное; а потому он и сожжен».

Позже писатель более высокопарно говорил об этой «оптимистической трагедии»: «Затем сожжен второй том “Мертвых душ”, что так было нужно. Нужно прежде умереть, для того чтобы воскреснуть. Нелегко было сжечь пятилетний труд, производимый с такими болезненными напряжениями, где всякая строка досталась потрясением, где было много такого, что составляло мои лучшие помышления и занимало мою душу».

Что же именно сжег Гоголь?.. Ответ можно получить, рассмотрев сохранившийся от этого этапа работы текст пятой из уцелевших тетрадей без позднейших приписок, тесно связанный по содержанию с первой из пяти карманных записных книжек Гоголя. Тетрадь написана летом 1844 года. В ней генерал-губернатор восстанавливает против себя всех подчиненных своей чрезмерной прямолинейностью. В дидактической форме здесь намечен тип образцового администратора, набравшегося «прямых и положительных сведений о делах, внутри происходящих». Текст напоминает отдельные статьи из книги «Выбранные места из переписки с друзьями», напечатанной спустя полтора года. От сожжения эту главу, кроме простой случайности, могла уберечь как раз ее близость к задумавшемуся тогда циклу дидактических писем, и она подходила к новому замыслу. Судя по всему, она и была последней из глав сожженного тома, написанных Гоголем в 1845 году. Первая глава была посвящена псовой охоте, тема второй главы не установлена, третья — рыбной ловле и разнообразным кушаньям,