Мужчины и женщина - Юлия Григорьевна Добровольская

проверила — узел завязан безукоризненно, причём узел сложный, двойной.

— Отлично! — Я провела по его волосам и уловила едва заметное движение головы: так котёнок прижимается к руке, гладящей его. — Во сколько велено быть в гостиной?

— В девять.

— У нас есть… — Я посмотрела на его будильник. — У нас есть семнадцать минут. Чем займёмся? Можно сесть?

— Ой, да. Конечно, простите, я должен был предложить вам.

Меня забавляло и удивляло, с какой охотой и быстротой он усваивал язык галантности. Впрочем, если бы это не было созвучно его натуре, навряд ли мои старания увенчались бы столь скорым успехом…

Я села на диван, он — к рабочему столу.

— Ну, что, вызвать тебя завтра на моём уроке?

— Не знаю…

Егор крутился туда-сюда в своём чёрном кожаном кресле.

Я не стала напоминать ему о манерах — иногда хорошими манерами можно пренебречь ради хорошего настроения. И ещё меня порадовало, что он чувствует себя вольно в моём присутствии — не так, как прежде, ещё совсем-совсем недавно…

— Хочешь блеснуть? — Подзуживала я.

— Вообще-то я готов…

— Ладно, давай договоримся так: если ты решишься, то поднимешь руку.

— Угу. — Сказал он, и тут же, без паузы: — А Алиса простила меня.

— Я поняла это. И я очень рада! А скажи, у вас с ней официальная дружба?

— Как это? — Удивился Егор.

— В моё время мальчики делали девочкам предложение, если хотели дружить с ними. Например, в записках. Или на словах.

— Нет, я не делал… А для чего?

— М-м-м… Резонов может быть несколько. Ну, например, если девочка даёт согласие на дружбу, то мальчик может быть уверен в том, что тоже интересен ей, и тогда он гораздо меньше времени тратит на ненужные переживания. Хотя… — оговорилась я, — от переживаний далеко и надолго не уйдёшь… Потом, такие отношения, как правило, в меньшей степени подвержены насмешкам друзей и подруг: какой смысл насмешничать, если никто ничего не скрывает, правда же? Такая смелость, кстати, поднимает обоих в глазах их окружения.

Егор только рот не открыл, слушая меня. Разумеется, я прекрасно знала, что нынче отношения между полами строятся в совсем другом «формате», нежели тридцать лет тому назад, и так же отличаются от тех отношений, как принятые в моей юности от бытующих в позапрошлом веке. Потому мои объяснения и вызвали такой интерес у парня.

— Понимаешь, о чём я?

Он кивнул.

— Конечно, твоё предложение накладывает на тебя и определённые обязательства. Например, тебе нужно будет контролировать свои отношения с другими девочками, чтобы не ранить чувства той, другом которой ты себя объявил. И, разумеется, уделять ей больше внимания, помощи… Короче, стать джентльменом для своей леди.

Егор молча кивнул всё с той же сосредоточенной миной.

— Вот и хорошо. — Я улыбнулась. — А сейчас я твоя леди, ты мой джентльмен, и нам пора.

— Марина Андреевна…

— Да, Егор?

— Вы сказали про переживания… что от них далеко и надолго не уйдёшь…

Да, мальчишка мой — как губка: всё тянет в себя, ничего от его внимания не ускользнёт…

— Увы, это так. — Я задумалась. — Хотя, если посмотреть с другой стороны, то, возможно, надо бы сказать не «увы», а «к счастью».

— Почему — к счастью?

— Потому, что переживания всегда влекут за собой размышления над происходящим, над нашим отношением к происходящему и к нашим поступкам. А размышления это неплохо само по себе…

— Это формирование собственного мнения, — перебил он и вопросительно и несколько смущённо, как мне показалось, посмотрел на меня.

— Совершенно верно. — Я улыбнулась и сказала: — Нам пора.

Егор поднялся, открыл передо мной дверь, подал руку, и мы спустились в гостиную.

Его отец и Андрей уже сидели за столом. Увидев нас, входящих рука об руку, они встали и замерли на какое-то время с удивлением на лице, которое то ли не сочли нужным, то ли не успели скрыть. Я их понимала — мы с Егором являли пару что надо.

— Добрый вечер, джентльмены.

— Добрый вечер, — ответили они в голос.

Егор усадил меня напротив отца, а сам сел лицом к Андрею.

Андрей занимал нас рассказами. По большей части, они были рассчитаны на Егора, но не меньший интерес вызывали и у меня. Сергей Егорович, вероятно, слышал их не впервые и внимал другу вполуха, витая в своих мыслях.

В десять я проводила Егора в комнату, и он уточнил, ночую ли я у них. Услышав утвердительный ответ, он снова обрадовался, хоть я и не могла понять: почему это вызывает у него такой энтузиазм? В следующий раз обязательно спрошу его…

Пожелав Егору спокойной ночи, я вернулась к мужчинам.

Они сидели теперь в креслах и пригласили меня присоединиться к дегустации какого-то вина, привезённого Андреем — правда, не Тибетского и не Индийского, а Австралийского, купленного им в аэропорту.

Я сказала, что ничего не смыслю в напитках, кроме «нравится — не нравится».

Тем лучше, сказали они, и Сергей налил понемногу в бокалы. Я, наблюдая за их движениями, повторила необходимые, по всей вероятности, манипуляции и сделала маленький долгий глоток. Мужчины, прикрыв глаза, вдыхая через рот, выдыхая через нос, а потом наоборот, что-то там анализировали.

— М-да. — Сказал Андрей.

— М-да. — Повторил Сергей.

— М-м-м… да-а-а… — Сказала я и засмеялась. Потом добавила: — Вкусное вино. Только, пожалуйста, не переводите его на меня, если оно какое-то особенное. У вас есть что-нибудь для простолюдинов, вроде меня?

— Нет, вы будете пить именно это, — сказал Сергей и долил в мой бокал.

Себе они налили коньяк.

Весь вечер звучала незнакомая мне музыка, и я всё порывалась спросить — что это и кто это. Мне показалось, теперь настал подходящий момент.

— Это музыка нашего дорогого Андрюши, — ответил Сергей.

Я с удивлением посмотрела на Андрея.

Он улыбнулся:

— Вы же сами сказали, что я больше похож на поэта, чем на водителя.

— Правда? — оживился хозяин дома. — Вот так тебя сразу и раскусили? Хотя, что я… Это же не просто женщина!.. — Он постарался вложить в произносимые слова всё своё восхищение мной.

— Да, я не просто женщина, я психолог, — замялась я.

Прекрасно зная все тонкости этикета, отвечать на комплименты я не научилась до сих пор…

— Я вовсе не это имел в виду, — улыбнулся Сергей. — Ладно, дорогие друзья, — сказал он, вставая, — я вынужден откланяться, прошу меня простить.

Мы остались вдвоём. Я слушала музыку и смаковала вино. Оно было вкусным — ароматным и в меру терпким — больше я ничего сказать не смогла бы.

А музыка завораживала. Очень разная по структуре, по… по насыщенности, что ли… То