Внучь олегарха - Квинтус Номен

пять пар, и «крючок» купила: крючок был не обычный вязальный, а петлеуловитель (вероятно, снятый с вязальной машины: видно было, что он уже изрядно поработал в качестве вязальной иглы). И тут же купила (уже по «обычной» цене) два метра широкой резинки, из которой думала сделать держалки для чулок (или как там они называются), пришив их к своему поясу вместо уже почти истлевших и скрутившихся в трубочки бельевых резинок. А по дороге домой мне вдруг в голову пришла замечательная идея…

И вот в воплощении этой «идеи» я на демонстрацию и пошла. И вообще на улице не замерзла (в отличие от подруг) — так что мне этот праздник понравился. Народ на самом деле шел «демонстрировать» радостно (а мужчины в соседней колонне — очевидно, с какого-то завода — еще и по пути к Красной площади себе радости прибавляли потихоньку — но все же умеренно). Я подозреваю, что и женщины бы «прибавляли», но в той колонне женщин вообще не было. А вот в нашей колонне студенты в основном просто радовались, и «ура» кричали после каждого обращения каких-то дядь, звучащих из уличных громкоговорителей, совершенно искренне.

На самой площади я ничего необычного не увидела. То есть я вообще не знаю, что здесь считается «необычным», но кинохронику я в старости смотрела, и здесь все было так же: суровый товарищ Маленков махал рукой проходящим мимо колоннам (наша шла как раз ближе всех к Мавзолею и мне было все хорошо видно), рядом стояло несколько военных в папахах (скорее, все же генералы, а не полковники), разные другие неизвестные мне товарищи… Впрочем, уже выйдя с площади, я подумала, что важнее было не то, что я увидела, а то, что не увидела. А не увидела я на трибуне товарища Хрущева и товарища Жукова. Но может они просто пописать отошли, когда мы мимо проходили?

А когда мы вернулись домой и я приступила к саморазоблачению (в общаге топили довольно сильно), младшие девчонки увидели мою «самодеятельность» и пришли в восторг. Тем более, что Женька теперь собиралась быстренько в себе в Волоколамск съездить, а в поезде жары все же не наблюдалось:

— Ух ты! А где такое продают? Сколько стоят?

— Я сама себе их сделала, где продают — не знаю, и вообще не уверена, что где-то продают вообще. А сделала из чулок бракованных, очень длинных как раз — я их где Аня сказала, купила по рублю за пару.

— А у тебя еще нет? Мне бы только на сегодня, а то в электричке холодно…

— Больше нет, но можешь пока эти взять, я сегодня больше на улицу выходить не собираюсь.

— Спасибо… а ты нам такие же сделать можешь? Если что, то я денег найду или сама туда съезжу куплю.

— Я и эти почти неделю себе делала, а руками все шить — это вообще издевательство. Вот была бы машинка швейная…

— А у нас машинка есть, отец из Германии привез. Только она не шьет, поломалась как-то, отец ее даже в мастерскую носил, но там сказали, что тоже починить не могут. Непонятная, говорят, конструкция…

Швейная машинка? — подумала я. — Механическая, ручная? Да что там вообще сломаться может? Разве что настройки у фашиста не «зингеровские», но с моим-то опытом…

— А ты ее привези, я попробую починить.

— Не-а, она тяжелая, а я ведь картошку повезу, может еще чего мать даст…

Женька нас неплохо так продуктами снабжала, каждую неделю привозила от родителей килограмм по несколько картошки, пару раз еще и по банке огурцов соленых притаскивала. Аня пыталась из-за этого с нее даже денег не брать в общую «продуктовую кассу», но Женька сразу на это обиделась и деньги для общего стола честно вкладывала, а с картошкой и прочим… Фабрика, на которой ее родители работали, для сотрудников выделяла участки как раз «под картошку», а в подвале их дома для каждой квартиры и отдельная кладовка была — так что Женька летом как раз родителям выращивать картошку и помогала, и ее — по Женькиным словам — у них в кладовке «всё равно мешков двадцать, весной ее всяко просто выкидывать придется», а огурцы они солили те, которые родня из деревни им давала. Для огурцов главным было банки найти, и Женька с Валей как раз в прошлом году туда банок отправили чуть ли не полсотни. Трехлитровых, а теперь обратно везла «расплату за труд». Реальный труд: отдельно банки в магазинах не продавали, так что приходилось выискивать магазины, где соком в розлив торговали и отдельно договариваться с продавщицами…

— Жалко, — посетовала я, — если бы у нас была машинка, то можно много всякого себе сшить. Ткани в магазинах сейчас почти свободно любые продаются, и недорого, а в ателье платья заказывать нам точно не по карману.

— А ты шить умеешь?

— Вы тоже умеете, просто еще этого не знаете, — хихикнула я.

— Девочки, а давайте все ко мне сегодня в Волоколамск поедем! Сегодня праздник, на электричках проезд вообще бесплатный. Если поспешим, то на двухчасовую успеем.

— А там ночевать где? — рассудительно ответила ей Аня, — Твои родители нас точно не ждут. Да и завтра проезд уже не бесплатный будет.

— Ну да, только я подумала… в Волоколамск электричка к пяти приезжает, если мы все быстро заберем, то на семичасовой уже и обратно вернемся, тоже бесплатно. А завтра ведь воскресенье, отоспимся!

— Свет, а ты точно машинку починить сможешь? И точно шить платья умеешь?

— Про машинку — пока ее не посмотрю, то не отвечу. А шить… хочешь платья сошью, хочешь — костюмы. А если машинка хорошая, то даже пальто… осеннее пальто сшить смогу.

Ну да, в конце восьмидесятых с красивой одеждой в магазинах было напряженно, да и дед тогда просто на пенсии сидел. А одеться-то всем красиво хотелось! Да и машинки швейные почти в каждом доме были, и у нас в общаге МИРЭА их штук двадцать, наверное, по комнатам заныкано было — так что научилась шить что угодно. Сначала мать научила основам, затем, уже в общаге, опыта набралась — под руководством тамошних мастериц. И мастеров: у нас в общаге парень один был, троечник отпетый, стипендию, по моему, вообще за все время обучения ни разу так и не получавший — но он мог самые модные брюки сшить за полдня, даже за пару