Танго втроем - Наталья Александрова

Опять мне стало его ужасно жалко. Определенно, знакомство с Аликом открыло мне саму себя с совершенно иной стороны, раньше я никогда в себе не ощущала таких огромных запасов добрых чувств. Тут, к счастью, прозвенел звонок на третье отделение.

Спектакль кончился довольно рано, мы вышли из театра и не спеша побрели по улице. Для середины мая погода была очень теплая. Все давно уже ходили без пальто и плащей. Вечерний воздух был свеж, Алик наконец вздохнул свободнее, он очень мучился в душном зале в тесном пиджаке.

– На метро? Пройдем дворами наискосок.

– Не заблудимся? И шпана опять привяжется.

– Ну, что ты, во-первых, в центре все-таки шпаны меньше, вернее, милиции больше, а во-вторых, это мой район, я тут с детства все знаю, вон мой дом.

Он тут же смутился, видно испугался, не обижусь ли я, что он приглашает меня домой поздно вечером. Я сделала вид, что ничего не заметила. Мы вошли во двор, там сбоку на маленьком пятачке приютилось несколько гаражей. Одна дверь была открыта, оттуда слышались стук и звяканье. Увидев эту открытую дверь, Алик остановился, сделал было шаг назад, но потом передумал, взял меня под руку и пошел мимо гаражей. Именно в это время из гаража вышел, закуривая, молодой рыжий мужик. Увидев нас, он оживился:

– О, привет, Алька, как жизнь?

– Нормально, – сухо ответил Алик. Парень нагло оглядел меня.

– Шикарную девицу себе отхватил! Подружки нет у тебя? – Это он уже мне.

– Есть, но сейчас не может – с внуком сидит, – немедленно ответила я, ненавижу, когда так нагло пялятся и сразу обращаются на «ты».

Парень захохотал:

– Ишь, какая языкастая!

Мы с Аликом хотели пройти, но он стоял на дорожке и мешал.

– Ну так как, Алька, ты подумал насчет гаража?

– Подумал и опять-таки тебе скажу – нет и нет.

– Ну вот опять, снова-здорово! Уже почти договорились.

– Да ничего мы не договаривались! Не продам я гараж, и деньги твои мне не нужны.

– Ну ты какого хрена куражишься? – заорал мужик. – Тебе, как человеку, хорошую цену предлагают, тебе же этот гараж на фиг не нужен. Ту рухлядь, что у тебя там стоит, только на металлолом, ты же ее никогда в жизни не починишь! И за руль не сядешь! Я же знаю…

– Ну, хватит! – резко прервал его Алик. – Сказал – не продам, значит – не продам. И чтобы больше ты ко мне с этим не обращался!

– Ну ты смотри, как разговорился, ну я тебя умоляю, как перед девкой выпендриваешься! Не обращаться к нему, видишь ты! Да я к тебе больше по-хорошему обращаться и не собираюсь. Да я же про тебя все знаю, ты не успеешь еще свою задницу толстую повернуть, как я уже все справки соберу, да у меня везде знакомые. Добром не хочешь, так по другому действовать будем!

Я посмотрела на Алика. Он застыл на месте. Опять он был бледный, только на щеках малиновые пятна, пот градом катился по его лицу. Сзади на темно-малиновой шее белел шрам, который уходил на затылок под волосы. Раньше его не было видно из-за длинных волос. Алик стоял в ступоре, чувствовалось, что он не сознает, где он и с кем.

Я поскорее схватила его за руку и потащила прочь. Нахальный мужик еще что-то хамское кричал нам вслед. Интересно, почему так получается, как мы с Аликом, так обязательно случается какой-то конфликт, и я должна его спасать. Мы оставили двор далеко позади, тогда Алик понемногу успокоился и на мой вопросительный взгляд пояснил:

– Гараж у меня здесь. А он хочет приятеля своего сюда пристроить. В центре ведь гараж просто так не купишь. А если я не хочу продавать?

– Твое право, – согласилась я, – а с машиной что?

– Машина разбита, нельзя на ней ездить.

По его тону я поняла, что дальше лучше не расспрашивать, и сказала, что раз уж он здесь дома, то нет смысла тащиться ему за мной на окраину города, пускай он посадит меня в такси, а сам идет домой. Алик согласился.

Дома мать и сестра не спали, ждали меня. Ведь я подряд два вечера уходила из дома, этого они не могли вынести и теперь требовали информации. Особенно интересовалась матушка, а сестра просто поостыла на работе, поняла, что утром с этим чертовым платьем перегнула палку, и теперь хотела не то чтобы извиниться, нет, этого от моей сестрицы не дождешься, но как-то наладить отношения.

– Ну что, где ты сегодня была? – Это матушка не утерпела и сама задала вопрос.

Я честно рассказала, что была в театре, что спектакль не понравился, и объяснила почему. Они слушали невнимательно, про театр им было неинтересно.

– А этот твой новый знакомый, ты с ним у Иры познакомилась? Он кто?

Я решила рассказать им про Алика, он безобидный, пускай развлекаются.

– Он переводчик. Да, Анька, он говорит, что с тобой в школе учился, в параллельном классе. Такой толстый, звать Алик.

– А фамилия?

– Ой, а фамилию-то я не помню.

– Проводишь время с человеком и не знаешь его фамилии? – возмутилась мать.

– Зато я знаю, где он живет.

– Час от часу не легче!

– Не помню я никакого толстого Алика, – задумалась сестра.

– Да ты вечно никого не помнишь! После того как сестра развелась со своим первым мужем – бывшим одноклассником, она не очень-то поддерживает школьную дружбу, встречается только с одной подругой Катериной.

– У Катьки надо спросить, она все про всех знает. Мам, а чаю можно попить, если уж еды в доме не дают?

На самом деле есть мне не хотелось, а после бутербродов с икрой ужасно хотелось пить, но мать по вечерам и чаю не разрешала.

– Пейте бифилайф! Сестру передернуло.

– Видеть его не могу! А знаешь, Маринка, у нас новая беда – дианетика. Сама принесла матери книгу – сама теперь будешь мучиться.

– Да, кстати, все собираюсь спросить – что же это такое – дианетика?

– О, – сестра оживилась, – это когда все едят отдельно. Вот, например, хочешь ты съесть бутерброд, так ты сегодня ешь булку, а колбасу можно только завтра, про масло я уж не говорю, это верная смерть.

– Какая колбаса? – возмутилась матушка. – Забудьте это слово, и про булку, кстати, тоже забудьте. И прекратите издеваться над дианетикой! Вот скоро Валентина Михайловна прочтет эту книгу, и мы начнем новую жизнь.

Все матушкины завихрения насчет здорового образа жизни начались два года назад, когда в санатории она познакомилась с Валентиной Михайловной. Она тогда вся была под впечатлением новой подруги. Ах какая замечательная женщина, как следит за собой, гораздо старше меня, а выглядит моложе. На мой взгляд эта Валентина Михайловна выглядела не очень-то – обычная сушеная вобла, далеко не первой молодости, с жилистой шеей и кровавым маникюром на костлявых руках. Но мать была от нее без ума. Как-то в порыве откровенности сестра призналась мне, что ее голубая мечта – это придушить Валентину Михайловну, и тогда кончатся наши мучения. Мать снова будет все есть и вкусно готовить, а то Славка уже на пределе, а сама сестра приходит поздно и готовить не успевает.

Мы с сестрой посетовали на нашу горькую жизнь, пытались убедить матушку, что дианетики мы не вынесем, но мать твердо стояла на своем, видно Валентина здорово держала ее в своих цепких лапах.

Выклянчив у матушки по чашке чаю, мы еще немного мирно побеседовали и разошлись. В нашей семейке редко выпадает такой спокойный вечер.

Уже лежа в постели и погасив свет, я внезапно ощутила легкое беспокойство. Что-то меня тревожило, какое-то несоответствие сегодня насторожило. Закрыв глаза, я перебрала в уме события сегодняшнего вечера и вспомнила слова Алика, что он никогда не ходит обедать с сотрудниками в бистро «Джокер», а ест что-нибудь некалорийное прямо на рабочем месте. Значит, и в тот день, в понедельник, он не уходил, а оставался с Ларисой в офисе один на один? Не может быть, милиция наверняка проверила всех сотрудников в первую очередь. С этой мыслью я заснула.

– Черт, опять какая-то зараза лампочку вывернула… темень в подъезде, хоть глаз выколи… ноги бы не переломать…

В кромешной темноте подъезда щелкнула зажигалка, вспыхнул маленький желтый язычок пламени.

– Вот спасибо, хоть мне посветили, а то ступенек не видать, недолго и навернуться.

– Это точно.

– Что-то я вас в темноте не признаю. Ты, что ли, Паша?

– Это не Паша.

Огонек чуть переместился, выхватив из темноты мужское лицо.

– А-а, вот это кто… А чего надо-то? Чего в моем подъезде ошиваешься? В гости ко мне?

– По делу.

– Значит, по делу надумал?

– Да, знаешь, спать я спокойно хочу.

– А я-то при чем? Как по телику говорят – заплати налоги и спи себе спокойно.

– Да ты шутник, как я погляжу, а мне вот не до шуток. Что-то я, брат, нервничаю. Что-то ты такое про меня знаешь…

– Да ты что несешь-то? Что, совсем сдурел? Ты с ножом-то не балуй! Чем я тебе помешал… А-ах, больно же, сволочь… За что ты меня. Я же ничего про дела твои…

– Может, и не знаешь, а так как-то спокойнее. Сам же говорил – заплати и спи спокойно.

– А-а-ах…

Кровь хлынула изо рта, рыжий здоровый мужчина последний раз всхлипнул, как ребенок, и медленно сполз по грязной стене подъезда. На пол он упал уже мертвым.