Спящее золото, кн. 2: Стражи Медного леса - Дворецкая Елизавета Алексеевна

Воздвигнут чертог перед ясенем тем,В чертоге три вещие девы живут.Кору они режут…

Развязав ремешок, Рагна-Гейда зачем-то закрыла глаза и высыпала руны на белый платок. Они просыпались с легким шелестом, и казалось, что чьи-то негромкие, осторожные голоса шепчут из-за некой двери… Только где она, эта дверь, и куда ведет? Стараясь не глядеть вниз, словно это могло помешать священнодействию, Рагна-Гейда дрожащими пальцами перевернула все ясеневые кружочки знаками вниз и разровняла, чтобы ни один не лежал поверх другого.

Они положили всем жребии жизни,Судили все доли, удел всех людей…

Перемешав кружочки, Рагна-Гейда приподняла руку и стала медленно водить ладонью над платком, стараясь кончиками пальцев слушать те голоса, которые реяли в воздухе, переплетались с темнотой, спускаясь в тесную кладовку из невидимых высот. Теплая иголочка уколола ее в подушечку пальца; Рагна-Гейда опустила руку и взяла руну, показавшуюся теплее остальных. Положив ясеневую бляшку к себе на колени, она снова протянула ладонь к белому платку.

Когда на коленях оказались три деревянных кружочка, Рагна-Гейда открыла глаза и постаралась перевести дух. Каждая жилка в ней трепетала: в этих трех маленьких бляшках, лежащих коротким рядком, заключалась ее судьба. Рагне-Гейде казалось, что именно сейчас, выбрав и перевернув эти руны, она создаст свою судьбу, проложит путь жизни, а не просто узнает то, что давным-давно решено и выпрядено норнами. Радость и тоска, отчаяние и надежда стояли по обе стороны узкой тропинки, и Рагна-Гейда готова была предаться каждому из этих чувств или всем сразу – пришла пора решаться.

Наконец, когда трепет ожидания стал невыносим, Рагна-Гейда осторожно, словно хрупкую пластинку тающего льда, взяла руну. Первая – тот вопрос, который ты пытаешься решить, та трудность, которая преградила течение жизни, как камень преграждает ручей. Бережно перенеся деревянную бляшку к себе на ладонь, Рагна-Гейда перевернула ее справа налево руной вверх. И резко вдохнула, стараясь подавить крик – «Хагль»!

Мало есть рун, несущих пророчество хуже. «Хагль» – «град», гнев богов, губящий посевы, сила стихийного разрушения, входящая в твою жизнь, хочешь ты того или нет. Твое будущее принадлежит не тебе; ни люди, ни боги не спросят тебя о твоих желаниях. Не лучшее время для начала чего-то нового. А ведь Рагна-Гейда стояла на пороге замужества, к которому ее понуждала чужая воля. Прижимая к груди стиснутый кулак, она старалась унять тяжелое дыхание, и ей казалось, что по всему ее телу струятся потоки ледяной воды. Холодные ветра продували насквозь, обжигающие зерна града больно били по плечам и по голове, ранили лицо.

Кое-как справившись с потрясением, Рагна-Гейда взялась за вторую руну. Теперь ей уже не было страшно: едва ли что-то сможет ухудшить пророчество, начатое руной «Хагль».

Вторая руна указывает путь, по которому следует идти. Перевернув ее, Рагна-Гейда ахнула, словно в полной темноте ей неожиданно ударил в глаза яркий огненный всплеск. «Уруз»! «Уруз» – «дикий бык», олицетворение силы, жизненной мощи и воли к сопротивлению!

Девушка глубоко вдохнула от чувства облегчения, такого огромного, что само по себе казалось тяжелым. Эта руна несла надежду, что даже со зловещим знаком «Хагль» можно бороться. И есть у нее еще одно значение, вспомнив о котором Рагна-Гейда улыбнулась и снова прижала руку к сердцу, но уже совсем с другими чувствами. «Уруз» всегда указывает на мужчину и означает истинную волю того, кто вопрошает богов о своей судьбе. Это руна внезапных изменений. И Рагна-Гейда улыбалась, чувствуя себя такой счастливой, какой не была уже очень давно. Для нее «Уруз» означал только одного человека – Вигмара. Подтвердилась ее неизменная вера, что он не ушел из ее жизни, что они снова встретятся. Все будет так, как она мечтает: нынешняя ее жизнь изменится, изменится благодаря тому, кого она любит и ждет. Вигмар – как раз тот человек, который все делает внезапно и решительно.

И легко, словно отныне все нити судьбы в ее руках, Рагна-Гейда взялась за третью руну. Последняя руна означает конец пути – то, к чему приведут две первые.

«Науд». Рагна-Гейда застыла, держа на ладони одну из самых сильных рун, говорящую сразу о многом. «Науд» – «нужда». Перед тобою открылась бездна, говорит «Науд», но не бойся и не взывай к богам с мольбами о милости. Ищи силы в себе, запасайся терпением и верь – бездна останется позади и ты опять ступишь на твердую землю. Тебе придется нелегко, и ты придешь к концу не таким, каким был раньше. «Науд», как добрая норна, смягчающая губительные предсказания злой, облегчает значение руны «Хагль», если следует за ней. При ней «Хагль» означает не разрушение, а лишь задержку, препятствие, не грозящее конечной гибелью.

Рагна-Гейда долго сидела на полу в кладовке, держа на ладонях три руны, любуясь ими и с непонятным, смешанным чувством отчаяния и восторга упиваясь силой, льющейся из их простых и суровых очертаний. «Хагль» – «Уруз» – «Науд». Беда – борьба – обретение. Горе – надежда – терпение. «Хагль» завывал голосами ледяных ветров, «Уруз» горел, как уголь на ладони, а «Науд» казался чем-то тяжелым, но надежным – то ли весло, то ли меч. Рагна-Гейда то вздыхала, то смеялась, а вот плакать не хотелось вовсе. Руны не лгут. «Уруз» согревал ее, как огонь в темную морозную ночь. С ним, заключившим в себе истинную волю сердца и силу любви, она чувствовала себя способной пробиться через любую бурю и одолеть любую бездну.

Прижимая к груди крепко завязанный мешочек с рунами, Рагна-Гейда выскользнула из кладовки. Никому на свете – кроме разве одного-единственного человека – она не рассказала бы о своем гадании, желая спрятать его от чужих глаз, как величайшую драгоценность. Родичи возле очага в гриднице все толковали об устройстве семейных дел, но Рагну-Гейду не тянуло к ним присоединиться. Ей хотелось одиночества, тишины, прохлады, свежего воздуха. Хотелось побыть под открытым небом, величавым и чистым. Подхватив со скамьи чью-то меховую накидку, в потемках не разобрав даже чью именно, Рагна-Гейда просунула голову в разрез и проскользнула в сени, одеваясь на ходу.

Во дворе было хорошо: безветренно и не очень холодно. Свежий воздух казался густым от бродящих запахов палой листвы, мокрой увядающей травы, за которые Рагна-Гейда любила осень даже больше весны. Весна пахнет простой грязью, а осень – небесными мирами; осенью каждый перелесок, горящий множеством оттенков желтого, рыжего, красного цветов, кажется живым отражением пурпурно-золотых садов Асгарда. Глубоко вздохнув, Рагна-Гейда замерла, прислонясь спиной к стене дома и закрыв глаза, чувствуя, как где-то в груди ширится и растет горячее чувство счастья, беспричинного и именно потому особенно остро ощутимого. Перед глазами ее стоял Вигмар. Здесь, дома, она вспоминала его еще чаще и ярче, чем на Остром мысу. Вся усадьба была так полна его образом, что Рагну-Гейду удивляло, почему другие этого не замечают. Вот здесь возле дверей они столкнулись однажды, когда он приезжал к ним прошлой зимой; идущий впереди Хальм толковал что-то о своей кузнице, но Рагна-Гейда поймала взгляд Вигмара, радостный, значительный и чуть-чуть виноватый, и поняла, что он приехал ради нее. И стало так весело, что она вышла во двор, смеясь, как дурочка, и вся усадьба вдруг осветилась новым светом, как будто неожиданно настала весна. Вот на этой скамье он сидел… А здесь, возле очага, сидела она и думала о нем, и поэтому очаг тоже напоминал о Вигмаре. Душа Рагны-Гейды не могла существовать отдельно от его образа, и никакие законы не имели силы отнять у нее эту любовь.

Вдруг кто-то глубоко и тяжко вздохнул в темноте. Рагна-Гейда ничего не видела, но не испугалась: во вздохе слышалось что-то родное и знакомое.