Рыцарь мечей - Майкл Муркок

— Другие плоскости были для нас закрыты. Наши историки поняли, что последняя великая битва между вадагами и надрагами настолько нарушила равновесие, что боги закрыли для нас доступ в иные миры…

— Боги?.. Значит, вы снова поверили в богов, вернулись к разным суевериям… — прошептал Корум. — Что же эти мабдены делают с нами!

Надраг начал смеяться, и смеялся, пока кровь не потекла у него изо рта. Когда Корум вытер ему лицо, он тихо произнес:

— Они пришли нам на смену, вадаг. И они несут с собой тьму и ужас. Они убийцы красоты, и погибель правды. Теперь это мир мабденов! У нас нет больше права на жизнь в нем. Сама природа нас отвергает. Нас в этом мире быть не должно!

Корум вздохнул.

— Это их мысли или твои?

— Это факт.

Корум пожал плечами.

— Возможно.

— Это факт, вадаг. И ты, должно быть, не в своем уме, если станешь отрицать очевидное.

— Ты им сказал, что это последний из наших замков?..

— Нет. Я чувствовал, что должен быть еще один. И я сказал им об этом.

— И они отправились искать его?

— Да.

Корум тряхнул несчастного за плечо:

— Куда они направились?

— Куда? — улыбнулся надраг, — На запад, куда же еще!

Корум бросился к коню.

— Постой! — прокаркал вслед ему надраг. — Добей меня! Умоляю, вадаг! Не заставляй меня долго мучиться.

— Я не умею убивать, — ответил Корум, вскакивая в седло.

— Тогда ты должен этому научится, вадаг! Ты должен! — крики умирающего преследовали Корума, когда он как безумный, погнал коня на запад.

Глава пятая

ПОЛУЧЕННЫЙ УРОК

И вот вдали показался замок Эрорн, и светлые башни его были оплетены языками пламени и кольцами тяжелого черного дыма. А прибой по-прежнему гремел у подножия могучей скалы, и казалось, что море гневно протестует против свершенного насилия — ветер выл злобно и горестно, волны, швыряя клоки пены, тщетно пытались погасить победоносное пламя.

Замок Эрорн, вздрогнув в последний раз, рухнул и превратился в руины, а бородатые мабдены смеялись так, что с колесниц и конской упряжи падали бронзовые и золотые побрякушки, и время от времени поглядывали на нескольких мертвых вадагов, полукругом лежавших перед ними.

Их было одиннадцать: четыре женщины и семь мужчин.

Скрывшись в тени знакомой пещеры у черной скалы, Корум видел окровавленные лица убитых, легко узнавая в отблесках пожара своих близких — отца и мать, сестер Иластру и Фолинру, своего дядю Ранана, кузину Сертреду и пятерых дальних родственников.

Три раза Корум пересчитал трупы, и леденящая душу печаль постепенно сменилась в нем жгучей яростью. Слушая, как эти мясники орут что-то на своем варварском наречии, он еще три раза пересчитал погибших, снова и снова вглядываясь в их лица, и теперь его собственное лицо стало поистине похоже на дьявольский лик.

Принц Корум уже открыл для себя горе и страх. Теперь к ним прибавились гнев и ярость.

Две недели он скакал без устали, думая, что все-таки успеет предупредить свою семью о нашествии варваров-убийц, спасти ее от проклятых денледисси. Он опоздал всего лишь на несколько часов.

Мабдены успели раньше и в неведении своем, порожденном невежеством, уничтожили тех великих, чье святое неведение порождено было мудростью. Так решила судьба. Корум не сомневался: его отец, старый принц Клонски, успел все это понять, прежде чем денледисси зарубили его украденным у вадагов боевым топором. Но сейчас подобные философские размышления не приносили принцу Коруму покоя.

Глаза его почернели от гнева, светились лишь янтарно-золотистые зрачки. Выставив вперед длинное копье и понукая усталого коня, он помчался по дамбе, ведущей к замку, сквозь просвеченную пожаром ночь, прямо на денледисси.

Те, развалившись в своих повозках, лакали, точно псы, сладкое вино вадагов. Вино текло по их грязным лицам, с бульканьем заливалось им в глотки. Шум прибоя и легкий туман скрыли от них приближение Корума. Они заметили принца, лишь когда его копье вонзилось одному из денледисси прямо в морду и тот пронзительно вскрикнул, умирая.

Так Корум научился убивать.

Он вытащил копье и ударил во второй раз — на этот раз он ударил мабдена, поднимавшегося с земли, в шею пониже затылка да еще и повернул острие в ране.

Так Корум научился жестокости.

Какой-то мабден схватил свой лук, вложил стрелу и прицелился было в Корума, но принц с такой силой метнул в него копье, что оно, пробив бронзовую пластину на груди воина, вошло ему прямо в сердце, и мертвый мабден рухнул с повозки наземь.

Корум вытащил второе копье.

Но тут его подвел рыжий жеребец. Слишком долго они скакали без передышки, и умное животное уже с огромным трудом слушалось команд своего хозяина и становилось неповоротливым. А воины мабденов уже нахлестывали мохнатых лошадей, разворачивая скрипучие колесницы, чтобы окружить Принца в Алом Плаще, сбить его с ног, уничтожить, втоптать в землю.

Стрела чуть не задела Корума, и он, заметив, кто стрелял, заставил-таки своего измученного коня быстро развернуться и послал копье прямо в незащищенный правый глаз лучника, успев вовремя вытащить из тела убитого мабдена свое первое копье и отразить удар мечом сбоку.

Окованное металлом копье выдержало удар тяжелого клинка. Ухватив его обеими руками, Корум развернулся и ударил того, кто атаковал его с мечом, прямо в лицо. Мабден грохнулся с колесницы наземь.

Однако кольцо колесниц становилось все теснее. Все ярче горело ревущее пламя, пожирая то, что еще осталось от древнего замка Эрорн.

Корум узнал того, кто руководил войском мабденов. Стоя на колеснице, вожак возбужденно смеялся и с дикими воплями крутил над головой боевым топором.

— Клянусь Псом! Неужели этот вадаг дерется, как мабден? Но ты слишком поздно этому научился, мой друг. Ты последний вадаг на Земле!

Да, это был он, тот самый Гландит-а-Краэ! Его серые глаза так и сверкали, а губы были хищно раздвинуты над желтыми клыками в жестокой усмешке.

Корум метнул копье.

Однако копье ударилось о боевой топор, который Гландит без устали вращал над головой, и отлетело в сторону. При этом колесница вожака даже не покачнулась.

Корум отстегнул свой топор и был уже готов нанести удар, когда вдруг ноги рыжего жеребца подкосились, и несчастное загнанное животное рухнуло на землю.

В полном отчаянии Корум высвободил ноги из стремян, покрепче ухватил топор обеими руками и стал, раскачиваясь из стороны в сторону, ждать, когда колесница приблизится к нему. Он целился в Гландита-а-Краэ, но удар топора пришелся по окованному бронзой краю колесницы. Отдача была настолько сильна, что руки Корума мгновенно онемели, и он чуть не выронил топор. Дыхание с хрипом вырывалось из его груди, ноги едва держали. Со всех сторон он был теперь окружен колесницами врагов, кто-то мечом сбил с его головы шлем, и даже от этого несильного удара голова у него закружилась так, что он упал на одно колено. Тут же в плечо ему вонзилось мабденское копье, и он упал прямо в жидкую, взбитую копытами грязь.