Скажи им, что я сдался - Иан Таннуш

больших неприятностей и потом пугают, мучают и издеваются. Однако скользкие, змеюки. Наказать их по закону до сих пор никто не смог. Даже боюсь предположить, кто их крыша.

— Знает Майстер Диль кого убрать, — говорит Диан.

— Поклонник его что ли? — шипит Лия.

— Почему бы и нет? — не скрывает воодушевления он. — Избавляется от подонков, освобождает место для хороших людей. Разве не герой нашего времени?

— Да он же псих… — начинает Лия, и начальник Пон встаёт между ними, не давая ход спору.

— Не он ли попался мне на дежурстве? — перешёптывается Ён с Борд. Затем он виновато смотрит на начальника Пона, желая поскорее рассказать о странной встрече. — И если я прав, то поймай я его, не случилось бы этой бойни.

— Если бы ты встретил Майстера, то был бы уже мëртв, — ловко подмечает Борд. — Никто не знает, как выглядит этот человек. Не знает, потому что всех, кто его встречает, он убивает.

Верно, кровавый след Майстера Диля как-то растянулся километров на пять от места преступления. О чём Ён только думает? Как будто жесточайший из нынешних убийц вдруг попросит сигарету и поболтает с ним. А потом просто сбежит при малейшей опасности, вместо того чтобы свернуть ему шею.

Ён усмехается, пытаясь побороть раздражение к самому себе. Иногда желание затмевает здравый смысл, и даже самые нелепые идеи кажутся нормой.

— А это кто? — кивает он в сторону мужчины, который только что заявил, что жертвами Диля были люди из банды Отто Бола.

— Владелец Холодной Луны, Со Ва.

Зовут его, конечно, как-то по-другому. Желая соответствовать своему делу, для антуража он попросту зарегистрировал себе псевдоним.

Со Ве заходить на место преступления запрещается, да он и не стремится, потому ошивается рядом, временами спрашивая, что там нашли и не повредит ли это ему. В частности, его волнует, сможет ли он возобновить работу клуба следующей ночью.

Ён ступает в жижу, и к горлу подступает тошнота.

— На улицу! — приказывает начальник Пон. — На улицу иди!

Хотя у Ёна и есть пакеты, рисковать не стоит. Он вываливается из комнаты, но до выхода явно не успевает.

— Вот сюда, — Со Ва ведёт его к приоткрытой двери в конце грязного коридора. — Мусорный переулок. Вонь несусветная, но вам-то не красоты смотреть. Там можно и без этого. — Он встаёт на порог, преграждая путь, и вырывает эко-пакет из рук Ёна. — Не дешëвые они нынче, сами знаете. Когда-нибудь мой клуб станет влиятельным, а я богатым. Тогда я обязательно войду в клан Варов! Представьте только, — он улыбается Ёну, а тот не может его даже поторопить — открой он рот, содержимое желудка тотчас окажется на полу. — Представьте! Со Вар! И тогда мне не нужно будет экономить на всякой ерунде! — машет он пакетами. — А вы не стесняйтесь! Не стесняйтесь! — и отходит в сторону с улыбкой. Издевается что ли? — Блюйте, сколько хотите! Здесь камер нет.

Железная дверь издаёт душераздирающий скрип за спиной, но щелчка следом не звучит. Значит, до конца еë не закрыли. Оказавшись отделённым парой-тройкой стен от каши из людских тел, Ён на миг чувствует себя лучше. Затем в нос словно кулаком бьёт помойная вонь: глаза начинают слезиться и в носу зудит до боли.

Ёна выворачивает.

Дыхание перехватывает, будто лëгкие наполняются водой. Глаза застилает пелена.

— Оракул 345 очнулся раньше срока, — приглушенно раздаëтся у правого уха. — Синхронизация идëт в обратную сторону…

— Заливай новый раствор! — гремит у левого.

Ён мотает головой. Он старается дышать, вытирая рот рукавом защитного костюма, когда его спины касается лëгкий ветер. Он мог бы и не заметить его вовсе, но будучи сейчас в измождённом состоянии, тело реагирует на малейшие изменения вокруг. Инстинкт самосохранения срабатывает даже в век, когда ничего не должно угрожать. Уловить движение, тишайшее дуновение или дыхание в момент своей уязвимости — явление одновременно удивительное и пугающее.

Он резко выпрямляется и оглядывается. Только высокие стены и помойка. На повороте в соседний переулок виднеется ускользающая тень. Ён сперва не верит — померещилось, небось! — но на автомате следует за ней. Затем до ушей долетают тихие шаги. Кто-то удирает от него кошачьей поступью.

Ён бросается в погоню.

— Не стоит этого делать, — предостерегает Борд. — По крайней мере, в одиночку.

Ён не слушает. Если он увидит убегающего и если им окажется тот самый Майстер Диль, Ён сможет помочь в его поимке. Облагородит своë существование, приняв значительную роль в нашумевшем деле. Докажет, что тоже на что-то годится. Вот она — возможность, да ещё в гремучей смеси с пониманием того, что терять нечего.

Он едва успевает затормозить перед тупиком. Упустил. Кто бы ни пробежал мимо него, он во сто крат быстрее и ловчее. Ёну повезло, что он вообще заметил его присутствие.

Размышляя над тем, как доложить о призрачном бегуне и поверят ли ему, Ён забывает, что идёт по кровавой мешанине. От раздумий его пробуждает иная картина. В маленькой комнате, похожей на караоке-кабинку, у телевизора стоят все, кто находится на месте преступления.

Ён смотрит на экран и чуть не начинает ругаться. Утренняя молитва Великого Гао! Чтоб ему пусто было!

Однако что-то не так. Люди обычно восхищенно вздыхают, согласно кивают, шепча имя мессии. Сейчас зрители стоят как вкопанные и коллективно бледнеют.

Ён подходит ближе. Гао как всегда вещает о любви и понимании.

— Чего застыли? — спрашивает он в гробовом молчании.

— Я не была уверена, поэтому проверила по соцсетям… — ни с того ни с сего начинает оправдываться Лия. — Но там пишут то же самое… Почти вся сеть полегла. Люди в недоумении… Это… Это…

Ён снова смотрит на экран. Что такого они увидели, что повергло их в ужас?

— Это запись, — отвечает Диан. — Впервые за всё время молитв, это не прямая трансляция с Великим Гао. Нам поставили повтор…

Глава 2. Похороны

Стены прилифтовой зоны Ён помнит до мельчайших неровностей. Дом, в котором он провёл детство, отличается от того, где он живёт сейчас. Его фасад не похож на унылую коробку с окнами-вырезами. Творение архитектурной мысли, в районе таких же шедевров, где на одном этаже располагаются две квартиры и нет узких, режущих комнаты на ряды коридоров.

Когда Ён приезжает на ужин, то на теле словно появляется рана. Его разрывает пополам, и он иногда проверяет, действительно ли цел. Эта очевидная граница между миром родителей и миром, в котором он существует теперь, проходит прямиком по нему. Стоя перед дверью, он машинально опирается на правую ногу. Кажется, под ней твёрдая