Бестужев. Служба Государевой Безопасности. Книга 5 - Сергей Измайлов

перед заправкой на въезде в Обнинск. Большую красивую машину тупо загнали в сугроб. Зато отлично было видно следы нескольких человек, ведущие через посадку в заснеженное поле. Глубокие отпечатки вели к широкому участку частично расчищенного мощным потоком воздуха снега и исчезали. Значит князь Преображенский продолжил путешествие на вертолёте.

С современными средствами обнаружения найти вертолёт не сложно. Ридигер мигом подключил все наземные службы, а также вертолёты, находившиеся поблизости. Прошарили пространство в радиусе двухсот километров от Обнинска, этого должно было быть более, чем достаточно. По самым смелым подсчетам он никак не мог улететь дальше, чем за сотню. И ни фига! Абсолютный ноль!

Или он отлетел в сторону на пару километров и пересел на другую машину? Такой вариант тоже возможен, но все вертушки, поднятые в воздух, не нашли поблизости ни одного потенциального соучастника побега.

— М-да-а, — задумчиво протянул Ридигер, вглядываясь в темноту за иллюминатором. — Скользкий карась нам попался. Видать давно готовился к такому исходу, теперь днём с огнём не сыскать. Скорее всего смог сделать свой вертолёт абсолютно невидимым для всех средств обнаружения. Насколько я знаю, эта технология ещё в разработке, а он уже смог применить.

— Так в невидимости вроде нет ничего нового, — удивился я.

— Вопрос идёт не об обычной невидимости, а полной, для всего, — покачал головой Аристарх Христофорович. — Ума не приложу, в какую сторону бежать теперь, чтобы его найти.

— Так может у него есть какие-то имения на Урале или в Сибири? — предположил Василий Николаевич, архитектор.

— Конечно есть! — развёл руками Ридигер. — Причём везде. Но, я практически уверен, что мы не найдём его ни в одной из этих локаций. Скорее всего есть какой-то тайный схрон. Раз он так подготовился к возможному побегу, значит и спрячется в таком месте, о котором никто даже не подозревает. Теперь придётся долго и упорно искать. А вас, Паша, я пока отпускаю на учёбу, поисками займутся другие люди. Когда будешь нужен, сообщу.

— Аристарх Христофорович, я не то чтобы учиться не хочу, но считаю сейчас своим долгом быть рядом с императором. Раз я его паладин, значит должен его защищать.

— Так и будет, Паш, — кивнул Ридигер, — так и будет. Только когда ты закончишь академию. Ты и твои бойцы. Ты и так уже понял, что там учат не только высшей математике и истории Российской империи, а дают очень много полезных знаний, которые тебе пригодятся в нелёгкой службе, так что займись как следует и наверстай упущенное.

— Может я и ошибаюсь, но среди выпускников академии вряд ли найдётся человек, способный со мной справиться в поединке.

— Скорее всего так, сила есть, — ухмыльнулся он. — Осталось немного ума поднабраться. И не смотри на меня так, я не называл тебя дураком, но ты пойми, есть в учебной программе много дисциплин, о которых ты ещё не слышал. Если твои боевые способности укрепить этими знаниями, тебе вообще равных не будет.

— Это понятно, — буркнул я, уставившись в стену кабины.

— А в выходные ждём вас в нашей лаборатории! — безапелляционно заявила Надежда Сергеевна.

— Безусловно! — улыбнулся я ей, вытянув вперёд кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.

Ученье свет, а не ученье — чуть свет и на работу. Конечно он дело говорит, но я в прошлой жизни высшее образование шесть лет получал, теперь здесь ещё пять. Начала теплиться надежда, что в этот раз всё может закончиться намного быстрее, но, индейская народная изба, фигвам называется. Раз суждено тереть штанами скамьи академии, буду делать это максимально эффективно. Ридигер прав, это действительно нужно.

— Чего загрустил? — спросила Лиза, сидевшая напротив меня, когда вертолёт начал снижаться у окраины села Таширово, где остались наши вещи и автомобили.

— О том, что не скоро тебя снова увижу, — грустно улыбнулся я.

— Отчего это не скоро? Не хочешь меня видеть? — она испытующе посмотрела на меня с игривой улыбкой, повернув голову вполоборота. Так она казалась ещё красивее.

— Кто сказал тебе такую ересь? — состряпал я удивлённую физиономию. — Шли их на фиг, а лучше к Преображенскому на сковородку.

— Значит, скоро увидимся.

— Значит скоро. Может тебя подвезти до Москвы?

— До Наро-Фоминска тогда, если не сложно. Там осталась моя машина и вещи.

— Понятно, значит с нами не сможешь поехать.

— Так ты с ней езжай, Паш, — вставила своё слово шедшая сзади Кэт. В её интонациях ощущался пуд сарказма. — Уж до Кремля я как-нибудь одна доеду.

— Так тоже не получится, — возразила Лиза, неуютно поёжившись. И это точно не из-за холодного ветра. — К сожалению. Мне надо своих подружек забрать, салон будет забит под завязку.

— Это у тебя столько подружек? — удивилась Кэт, не желая даже замаскировать язвительный тон. — Везёт. А у меня ни одной, только моё звено, в котором три мужика. Так что это скорее я для них друг, чем они для меня подружки.

— Так давай с тобой подружимся, — на свой страх и риск предложила Лиза, обернувшись к Кэт. Не ожидал от неё сейчас такого предложения. Желание сгладить ситуацию похвально и вызывает уважение. Правда только у меня, а не у моей боевой подруги.

— Я к вам в машину не влезу, — недовольно буркнула Кэт и отвернулась, ничего больше не добавив.

Пока ехали до Наро-Фоминска, Лиза молчала, чувствуя себя неудобно из-за реакции Кэт на неё, а та так же молча сопела на заднем сиденье, прилипнув к окну, чтобы не встречаться со мной взглядом в зеркале заднего вида. Да, я знаю о чувствах Кэт ко мне, но я ведь никогда не давал ей ложных надежд и даже напрямую говорил, что у нас с ней ничего не получится. Видимо всё же у неё была надежда и умирала она прямо сейчас. Любая попытка с моей стороны её успокоить бессмысленна и бесполезна. Это просто надо пережить.

— Спасибо, что меня вылечил и спрятал, — сказала Лиза перед тем, как выйти из машины.

Мы как раз остановились возле её гостиницы. Я взял её за руку, ощутив ответное нежное пожатие. Она чмокнула меня в щёку, быстро развернулась и ушла. На душе было приятно, что она стала намного ближе ко мне. Неисполнимая мечта начала обретать реальные черты. С другой стороны, стало немного грустно.