Завхоз Вселенной - Ярослав Веров

Игорёк вспомнил об иголках. Иголка – предмет доступный, где-то тут была. Был целый набор в картонной коробочке, где-то среди пластинок.

Он разыскал иголки, достал самую толстую, примерил к пальцу. Вспомнил, как больно, когда берут кровь на анализ, как становится нехорошо от вида собственной крови, как начинает тошнить… "Слегка, чуть-чуть, поддеть кожу". Он принялся давить кончиком иглы. Но что толку? Ощущение давления было, но, может, так оно и должно быть у каждого человека? Игорёк зажмурился и отрывистым движением, чтобы игла не вошла глубоко, уколол палец. Боли не было. Он поднял палец к глазам и стал изучать ранку. Не было ранки!

Он медленно, с нервным усилием стал вдавливать иглу в палец, сперва немного, затем глубже. Ему становилось всё интересней. Игла входила без всяких ощущений. Он подумал, что сейчас она упрётся в ноготь, но этого не произошло: кончик иглы, не встретив сопротивления, вышел из ногтя, словно тот был из масла. Игорёк поднял пронзённый палец к глазам и обалдело смотрел на это чудо. "Бессмертен, без всяких сомнений, бессмертен!"

Вытянул иглу. Никаких следов крови. Опрометью кинулся в ванную, схватил бритву, наотмашь полоснул по руке – всё равно что воздух рассёк. Вдруг сделалось страшно: "А может быть я всего лишь призрак? Бестелесное создание? Но зеркало меня отражает, я по-прежнему упруг…" Нет, факт бессмертия требует более веских доказательств.

Игорёк вспомнил о торчащих из мусорной кучи под окном арматурных прутьях.

"А, была – не была. Если я – обычный, то после всего и жить-то незачем!"

Рывком распахнул окно, взгромоздился на подоконник и прыгнул солдатиком. Он ещё успел подумать, что совершает самый гениальный шаг в своей жизни, что только за это он может уважать себя как личность, что он круче всех крутых, что никто из них на такое бы просто не осмелился. И вдруг обнаружил себя стоящим среди кучи мусора. Из ноги, из рваной тапки, торчал ржавый штырь. Игорёк поднял ногу – штырь вышел даже не как из масла, а гораздо мягче. Игорёк стоял на этой благословенной куче дерьма и ликовал.

Подумалось, что со стороны выглядит он глупо. В трусах и майке стоять на мусорной куче и довольно лыбиться…

Он поспешно кинулся в подъезд. Взлетел по ступенькам, словно на крыльях. И остановился у собственной двери. Миг решимости миновал, безумство совершено. Начались рабочие моменты. Как попасть в запертую квартиру? Идти к соседям или звать слесарей? Это, значит, прямо так, в трусах?

Игорёк потолкал дверь. Да, хлипковато стоит. Что, если выбить? Боли-то не будет. Он отступил на пару шагов, и с разгону, всем своим тренированным телом врезался в дверь. И влетел в прихожую. Посмотрел на дверь, замок вырван с мясом, надо бы позвонить, чтобы починили. Взял со стула штаны, вынул мобильник, включил. Заверещал сигнал вызова – «марсельеза». Звонила бабушка. Бабушка нашла в районном Доме пионеров детский оркестр, который срочно нуждался в концертмейстере. Игорёк вздохнул и страдальческим голосом ответил:

– У меня есть работа. Бабань, я хорошо зарабатываю… Кончай ты это…

Бабушка помолчала, а потом принялась спорить. В который раз Игорёк узнал, что он – бездельник, что в её времена за тунеядство могли посадить на два года, что она отвечает за него и его будущее, что ему давно пора жениться, завести детей, и дать ей, наконец, спокойно умереть.

Игорёк зевнул.

– У меня есть работа. И жена есть… бывшая.

– Знаю твоих лахудр!

Нотация продолжалась: настоящая женщина не должна скакать с голым задом по сцене, не должна шляться по всяким там кабакам и уж тем более не должна выкуривать по пачке в день. Настоящая женщина должна работать, а не прохлаждаться. И ни в коем случае не работать на телевидении!

На телевидении трудилась Инна. Обыкновенным редактором обыкновенной передачи обыкновенного московского телеканала. С голым задом же скакала Нина, работница кордебалета у Киркорова. Но бабушку именем звезды было не смутить. Она знала правду жизни и в своих оценках была, в общем-то, права. Это-то и злило. Игорёк лишь начинал влюбляться, обхаживать новую пассию, а бабушка, неведомым образом разнюхав дело, уже выносила приговор. Конечно, дальше всё развивалось как-то не так. Единственное, что, бывало, удерживало Игорька от немедленного разрыва – нежелание самой пассии расставаться с ним так сразу.

Слушая бабушку, Игорёк вспомнил – он обещал сегодня закончить заказ Артемия. Три рекламные песенки для отечественной косметической линии "Белые ножки". А ещё обещал Антохе, дружку по «музчаге», поиграть вместо заболевшего клавишника на мероприятии у какого-то бизнесмена, на пять вечера. И надо бы сходить к одному господину, пожелавшему свадебный марш, как он выразился, в ритме танго. Вечерком хорошо бы завалиться к Анюте, с цветами и шампанским. Очень романтичная девушка, очень; Игорёк изрядно соскучился по романтическим барышням. И бабушка будет довольна. Скромная студентка культпросветучилища, без закидонов. С наивным взглядом васильковых глаз. Хотя, откуда здесь, в Москве, взяться наивности?

– Ты понял меня? – наконец выговорилась бабушка.

– Всё понял, бабуля. Бегу исполнять!

– Охламон. Хоть бы в гости зашёл.

– Завтра, завтра забегу. Или на днях.

Надо было организоваться и бежать по делам. Стоп! А починить дверь? Игорёк почесал мобильником затылок и решил дверь опечатать, залепить скотчем. Вырвал из записной книжки листок, черканул: "Квартира опечатана таким-то районным отделом милиции города Москвы. Оперуполномоченный…" Игорёк задумался, какую поставить фамилию, и написал: "Н.Н.Наливайко".

Оделся, вышел, как можно плотнее затворил дверь, прилепил лейкопластырем – скотча в квартире не обнаружилось – записку. И двинул к Артемию дописывать "частушки".

Денёк выдался теплый, погожий. Ветра почти не было, но то, что всё же дуло, казалось благовонием для истерзанной погодной сумятицей Москвы. Игорёк расстегнул куртку, распустил шарф, повязанный на шее скорее из пижонства. И вдыхал воздух полной грудью.

Он шёл по улице и думал о своём бессмертии. Особого величия в этом факте нынче, на трезвую голову, он не находил, но всё же какое-то удовольствие присутствовало. Игорёк смело перешёл дорогу в неположенном месте, хотя рядом был подземный переход. Машин теперь можно было не бояться и, следовательно, не нужно уподобляться городским кротам. Игорёк любовался собой, походка его была упругой, а лицо светилось счастьем.

У метро, на перекрёстке стояла машина скорой помощи. Двое скучающих санитаров лениво переговаривались с водителем, вялая его рука с сигаретой свисала из открытого окошка дверцы. Похоже, сюда они приехали покурить и поскучать.