Библия, которую читал Иисус - Филипп Янси

Однако, несмотря на все отклики в современной литературе, несмотря на то что сам я обращаюсь к книге Иова всякий раз, когда пишу о страдании, несмотря на то что этой проблеме посвящены почти все страницы данной книги, я пришел к выводу, что нельзя говорить, будто книга Иова — это разговор о проблеме страдания. Разговор о страдании — это лишь фон, материал, из которого она сделана, но не ее суть.

Никто из нас не говорит, что торт — это яйца, дрожжи и мука. Мы скажем, что кондитер использует эти ингредиенты, чтобы приготовить из них торт. Так и книга Иова не «о страдании». Она включает эту тему, но замысел автора сложнее. Если рассматривать книгу Иова как целое, то она — о вере. Это история человека, прошедшего тяжкое, мучительное испытание. Его реакция, его ответ — обращены не только к тем, кто страдает, но и ко всем живущим на планете Земля.

Главам 3—37 книги Иова, сосредоточенным на проблеме страдания, предшествуют главы 1—2, в которых раскрывается «интрига», определяющая контекст всего дальнейшего повествования. Наше зрение почти всегда ограничивается узким спектром видимого мира, мы понятия не имеем о том, что происходит «за кулисами». Книга Иова ненадолго приподнимает завесу. Подобно слуге Илии, внезапно узревшему «колесницы огненные», мы, читая эту книгу, проникаем взглядом в ту таинственную, сверхъестественную деятельность высших сил, которая обычно скрыта от нашего взгляда.

Может быть, стоило отнестись к книге Иова как к детективной пьесе, сюжет которой вращается вокруг тайны: «Кто это сделал?». Мы пришли заранее и присутствовали на пресс–конференции, когда режиссер объяснял свое творение (см. главы 1—2). Мы заранее знаем, как распределены роли в пьесе. Мы понимаем, что личная драма человека на земле связана с космической драмой на небесах. Идет тяжба о вере Иова. Устоит ли Иов в своей вере или отречется от Бога?

Автор книги Иова — великий драматург. Он свел прелюдию к двум главам и быстро перешел к более устраивающей его форме диалога. Занавес опустился, а когда он поднялся вновь, мы увидели на сцене только актеров, запертых внутри пьесы, не ведающих той внешней, всеобъемлющей точки зрения, которая была сообщена нам, зрителям. Мы знаем, «кто это сделал», а герой–детектив не знает. С самого начала Иов, не знакомый с начертанным на небесах сценарием, оказывается в ловушке разыгрывающихся событий. Он истерзан несчастьями, он упорно пытается постичь то, что уже знаем мы. Он скребет покрытое струпьями тело каким–то черепком и задает пронзительные и беспомощные вопросы: «Почему это случилось со мной? В чем я провинился? Что этим хочет сказать мне Бог?»

Зрители могут несерьезно отнестись к вопросам Иова, ведь нам заведомо известен ответ. В чем Иов провинился? Ни в чем. Сам Бог сказал, что Иов «человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла» (Иов 2:3). Почему он страдает? Мы заранее знаем, что это не наказание. Напротив, Иов был избран как главное оружие в великом споре на небесах. Бог использует Иова, чтобы доказать Сатане: вера человека может быть подлинной и самоотверженной, она не зависит исключительно от благодеяний Бога. Разумеется, эта космическая борьба порождает свои проблемы, но они отличаются от тех, с которыми приходится сталкиваться большинству людей, когда на них обрушивается внезапное горе.

Позволив нам с самого начала заглянуть за кулисы, автор книги Иова лишает рассказ всех элементов таинственности, создающих напряжение. Остается лишь одна животрепещущая тайна: как отреагирует Иов? Один только вопрос требует ответа, и это вопрос веры. Доказательством гениальности этой книги и причиной, по которой она сохранила свою актуальность как художественное произведение, является то обстоятельство, что мы забываем о содержании первой и второй глав, страдая вместе с Иовом. Он с такой силой и яростью борется с непереносимыми переживаниями, что все его вопросы становятся и нашими.

В своих речах Иов перечисляет все известные ему проявления несправедливости на земле. Некоторые из нас — особенно те, кто хорошо помнит всю историю и ее конец, — могут упустить из виду силу и значение этого вопля страдания. Неожиданно обнаружить в Библии аргументы, которые обычно используют самые сильные и убежденные противники Бога, например, Марк Твен в своих «Письмах с планеты Земля» или Бертран Рассел в трактате «Почему я не христианин». Но так уж устроен Ветхий Завет. Как сказал Уильям Сафир: «Книга Иова очаровывает равнодушных, удовлетворяет кощунствующих и предлагает хоть какое–то утешение заблуждающимся».

Противоборство

Многие читатели поспешно переходят от сбивающей с толку космической интриги в главах 1–2 к возвышенным рассуждениям друзей Иова, к великой поэме Бога об устроении мира и к немногим — чрезвычайно немногочисленным, если учесть, какое им приписывается значение, — проблескам надежды в речах Иова. Однако мы должны постоянно напоминать себе, что за всеми последующими сценами стоит фон, заданный первыми двумя главами. Режиссер с самого начала объяснил нам природу этого противоборства.

Некоторые комментаторы рассматривают главы 1 и 2 с легким недоумением. Судя по их интонациям, они бы предпочли, чтобы книга Иова начиналась сразу с третьей главы. Вирджиния Вульф писала: «Прошлой ночью я читала книгу Иова — по–моему, Бог потерпел здесь поражение». Пролог показывает, что Бог и Сатана — страницы комментария прямо–таки краснеют от неловкости — заключили пари. Они побились об заклад, причем Бог дал фору противнику. Несчастный Иов должен был пройти через жесточайшие испытания, чтобы два могущественных противника смогли узнать, кто же из них сильнее. В каком–то смысле Иов подвергается старинной проверке, которую некогда при гораздо более благоприятных обстоятельствах не сумел пройти первый человек в Эдеме. Адам и Ева сохранили бы вечное блаженство и жили бы в раю, если бы полностью положились на Бога, Который так мало от них требовал, осыпая их благодеяниями. Иов, попав в ад на земле, должен сохранить веру в Бога, Который требует от него очень многого, подвергнув его несчастьям.

Спор между Богом и Сатаной разгорелся отнюдь не из–за пустяков: упрек Сатаны — Иов–де любит Бога только потому, что Бог «кругом оградил его», — подвергает сомнению репутацию Бога. Получается, что Сам по Себе Бог не заслуживает любви, что люди обращаются к Богу только потому, что они рассчитывают на награду, что они подкуплены Богом. По словам Сатаны, Бог — грязный политик, манипулирующий избирателями, или гангстер, у которого может быть только содержанка, но не преданная жена. Один священник говаривал, что люди любят Бога, как крестьянин любит свою корову — за молоко да масло. Реакция Иова, когда все подпорки веры будут убраны, должна была доказать или опровергнуть обвинение Сатаны. Иов богат. Если Бог лишит его Своего благоволения, он много потеряет. Будет ли он по–прежнему верить в Бога, когда превратится в нищего?

Значит, главная тема книги — честность, справедливость. Иов ведет себя так, словно испытанию подвергается добрая слава Бога. Как мог любящий Бог обойтись с ним столь жестоко? Однако все претензии Иова к Богу оказываются поверхностными по сравнению с тем величайшим вопросом, который сформулирован в первых главах: не справедливость Бога подвергается проверке, а вера Иова. Говоря словами Генделя, Бог желает «любви, не оплаченной страхом». Мы, читатели, заранее знающие сюжет, следим, не появятся ли трещины в доброй славе самого Иова, когда он утратит все, что ценил.

История Иова вызывает у нас сочувственный отклик, потому что мы тоже постоянно испытываем Бога именно в связи с проблемой страдания. Настойчиво требуем мы от Бога ответа, и то, как Бог обошелся с Иовом, вызывает у нас неодобрение. Мы вновь и вновь пересказываем эту историю, цитируем Иова, присоединяемся к его протесту. Иов помогает нам выразить самую глубокую и прочувствованную жалобу. «Мы вопием во тьме и не слышим ответа», — говорит Бертран Рассел.

Наше сочувствие переживаниям Иова раскрывает одну важную особенность в отношении современного мира к Богу. Следует подчеркнуть, что в любом нынешнем пересказе этой древней истории Иов оказывается трагическим героем. Эли Визель заходит еще дальше и упрекает Иова за то, что он дал слабину перед Богом. Визель, переживший холокост, не испытывает симпатии к персонажу, готовому безоговорочно предать себя в руки Господа, и предпочитает утверждать, что «правильный» конец книги был потерян и что на самом деле «Иов умер, не унизившись, он погрузился в свою скорбь, оставаясь человеком цельным, не идущим на компромиссы».

Клайв Льюис в эссе «Бог под судом» точно указал истоки нашего возмущения:

«Некогда человек представал перед своим Богом (или даже перед богами) как обвиняемый перед судьей. Современный человек поменял эти роли местами — теперь он судья, а Бог сидит на скамье подсудимых. Судья вполне снисходителен; если Бог сумеет разумно и доказательно защититься от обвинения в том, что, будучи Богом, Он допускает войны, бедность и болезни, человек готов Его выслушать. Быть может, суд даже закончится оправданием Бога. Не это важно. Важно, что человек стал судьей, а Бог — обвиняемым».