От Заполярья до Венгрии. Записки двадцатичетырехлетнего подполковника. 1941-1945 - Петр Боград

Почти до самой темноты мы не отходили и отражали атаки немцев. С наступлением сумерек командир батальона, не имея связи и получив данные от своей разведки, что противника перед фронтом нет и что он обходит нас справа, принял решение отходить на Тельшая.

Батальон для передвижения имел автомобили ГАЗ-ААА, с резиновыми гусеницами, которые находились в кузове вдоль переднего борта, в ящике. Всего, как я подсчитал, было около 15 автомашин. Когда батальон погрузился, я с комбатом обошел всех и увидел, что нас оставалось не более 100 человек. Комбат приказал мне двигаться в головной заставе впереди батальона на удалении не более одного километра. Стало темнеть, а связи никакой не было – ни радиостанций, ни сигнальных средств. Предварительно на листочке бумаги я с единственной крупномасштабной карты у комбата нанес маршрут движения и по указанию комбата начал движение. Примерно в полночь, после двух часов движения на перекрестке, где мы должны были повернуть в направлении Шяуляя, нас неожиданно остановил немецкий патруль на мотоцикле, который вначале принял нас за своих. Их было три человека. Водитель остался на мотоцикле, а двое подошли к кабине, где я сидел. В кузове все бойцы после двух дней боя спали крепким сном. У меня не было времени для размышлений, я выхватил наган и в упор сделал два выстрела. Немцы упали, а их водитель с перепуга укатил на мотоцикле. Выскочившие из кузова после стрельбы бойцы схватили немцев: один был убит сразу, второй, не придя в сознание, вскоре скончался. В это время подскочил комбат Сайкин, я ему доложил обстановку, и мы уже по асфальту устремились к городу Тельшая. В этом коротеньком эпизоде мужество проявил сержант Серков, я запомнил его фамилию. Он первый выскочил из кабины со своим карабином и бросился на немцев, после моих выстрелов. Серков был водителем автомашины.

До конца дня 28 июня мы беспрерывно были в боях: в начале под Шяуляем, а затем отходили на Елгаву, Митаву, в сторону города Риги. В этих боях я потерял своих лейтенантов Мальцева и Блинова.

В ночь с 28 на 29 июня 1941 года остатки нашего батальона отходили через Ригу. Что там творилось, трудно передать словами. Когда автомашины подходили к перекрестку, нас буквально поливали огнем с чердаков зданий и из окон верхних этажей. Когда к рассвету мы остановились восточнее Риги, то на наши машины было жалко смотреть: десятки пробоин в бортах, крыльях и лобовых стеклах, и только один бог знает, как нас пули миновали. Разобрались: нас осталось около 30 человек и четыре автомашины, во главе с двумя комбатами – стрелкового и автомобильного батальонов. Со мной осталось еще три лейтенанта из моей бывшей команды. Долго решали вопрос, куда отходить: на города Валку и далее Таллин или на Псков.

Большинство высказалось за Псков, и уже к утру 30 июня мы были в районе Пскова, где в течение двух суток из отходивших разрозненных подразделений 8-й армии спешно формировался 202-й мотострелковый полк. Командиром полка был назначен капитан-танкист Котов, командиром 2-го батальона – младший лейтенант Леус и командиром 4-й мотострелковой роты – лейтенант Боград. За эти два дня с политруком роты Колтыпиным сформировали роту трехвзводного состава. На большее людей не хватало. Плюс автовзвод – 10 автомашин ГАЗ-ААА. Успел из Пскова послать родителям денежный аттестат, по которому они всю войну получали деньги.

До 1 июля 1941 года полк формировался в районе Крестов, что неподалеку от Пскова, около военного аэродрома, поэтому всю ночь над нами летали самолеты – как свои, так и противника. В ночь с 1 на 2 июля полк был переброшен на юг в лес севернее города Опочка. В течение 2 июля пополнялись вооружением, боеприпасами и продовольствием. Впервые с начала войны я поел досыта. У старшины роты появились съестные припасы. Район Опочки – это большие труднопроходимые леса, болотистые участки, множество ручьев, особенно вблизи старой государственной границы с Латвией. На рассвете 3 июля командир полка собрал всех комбатов и командиров рот на одной грузовой машине, и мы отправились на рекогносцировку участка обороны полка. Моей роте достался район деревни Дымово и мост через реку Синюю, что западнее города Красное.

В этом районе люди говаривали: «Город Красный, река Синяя, и люди – темные». Район действительно медвежий угол. Сюда в направлении города Опочки устремился противник. Ему-то навстречу и был брошен 202-й мотострелковый полк. Рано утром мы уже были в Опочке и воспользовались пока действующей почтой, чтобы бросить письмо родителям. В это время раздались позывные радиостанции «Коминтерн» и голос Левитана, пока еще малоизвестного диктора, сообщил о выступлении Сталина. Это было его первое выступление с начала войны. Мы все замерли и внимательно слушали его речь. Я сейчас думаю так: да, безусловно, Сталин был узурпатором, миллионы людей до, во время и после войны погибли по его личной вине. Но, видимо, хорошо было то, что большинство людей видели в нем вождя, верили ему и его словам, и поэтому миллионы шли на смерть и победили во время войны, хотя это были победы не разума, а человеческого мяса. Ни Сталин, ни большинство его полководцев нас, людей, не жалели и победы одерживали за счет гибели миллионов. Это я говорю сегодня, спустя почти 50 лет после окончания войны.

Если бы меня сейчас обвинили в злопыхательстве, я мог бы привести только из моей жизни десятки примеров в подтверждение вышесказанного. Могу больше сказать: в душе я давно об этом думал, но сказать это в те годы было равносильно самоубийству.

Итак, после выступления Сталина, воодушевленные его речью, мы отправились на рекогносцировку и в течение почти всего светлого времени 3 июля выбирали позиции для обороны. Моей роте досталось по фронту около полутора километров, при наличии в роте примерно 70–75 стрелков. В полк мы вернулись уже в темноте, спали до рассвета, а затем до обеда получили дополнительные боеприпасы и тронулись на автомашинах в свой район обороны.

К 6 июля рота заняла оборону севернее деревни Дымово. Передний край проходил по старой государственной границе между СССР и Латвией. На правом фланге позиции упирались в дорогу с твердым покрытием и мост через реку Синюю. В предутренних сумерках 6 июля я в сопровождении красноармейца занялся проверкой боевого охранения, которое находилось впереди переднего края на удалении около 800 метров, рядом с заброшенными строениями у перелеска. Когда мы вышли на место, то боевого охранения не нашли. Обеспокоенный, я начал осторожно передвигаться по местности, надеясь обнаружить своих подчиненных. Сопровождавший меня солдат обеспечивал прикрытие.

Немцы обнаружили меня через несколько минут. Раздались крики по-немецки и по-русски: