Солдат- возвращение (СИ) - Коруд Ал

— Солдат, ты как? — из проема появилась громоздкая фигура.

— На «Товсь», Прапор.

Древнее как говно мамонта оружие было снаряжено и выставлено ровно на цель, которая скоро должна появиться на первом пути. Ствол «Корда» смело торчал из вышибленного заранее окна. С ними пришлось повозиться. Вставляли стеклопакеты еще при прошлой власти и сделали это очень основательно.

— Главное — не бойся перекалить ствол. Больше не понадобится.

— Лишь бы не заклинило. Парни как?

— Дрожат, как мыши, но на словах все бодрячком.

— Ничего, их Гриша, если что, быстро в чувство приведет.

Прапор отвлёкся на планшет, а затем лихо щелкнул пальцами. Стоявшие рядом с ним мальчишки немедленно сорвались с места. По этажам пронеслось:

— Минутная готовность!

Солдат выдохнул и еще раз осмотрел крупнокалиберный пулемет. Бронебойно-зажигательные патроны уже были вставлены в длинную нестандартную ленту и ждали своего заветного часа. И он также его очень долго, невообразимо долго ждал. И не они одни сегодня выступают. Тысячи поселений, десятки тысяч бойцов. Не все из них встретят завтра, но все вместе они переломят хребет верблюду. Расчёт не может быть неточным. Ведь делали его те люди, что сейчас на Урале били вражеские бригады и полки. У них нынче лучшие умы России.

«Ничего, братан! Выгоним тварей со своей земли и пойдем за ответом. Они нам за все ответят!»

Пол под ногами чуть заметно задрожал, затем пришел звук. Поезд подъезжал к станции. Глаза Солдата превратились в прицел, а палец лег на спусковой крючок. Красноголовый патрон БЗТ-44 уже был в стволе и ждал своего часа.

«Пришел час расплаты!»

Все приблизили лица к окнам. Станция приближалась, но стало заметно, что поезд хоть и замедлил ход, но останавливаться на ней не собирается.

— Курва! Мы не остановимся. Проклятые бюрократы!

Загомонили поляки, а Сандру внезапно насторожило отсутствие на этажах вокзала окон. Они все зияли черными проемами. Что такое? Украли или разбили? В здании никто не работает? Затем там в темноте появились красные точки и моментально пришла смерть. Крупнокалиберные пули, словно майские жуки, со стуком врывались внутрь вагонов, не выбирая, кого порвать на куски. Да и обычные винтовочные пули из единых пулеметов прошивали стены вагоны насквозь. Так что люди умирали по-разному. Креативно!

Кто-то падал, пронзенный мощной пулей в туловище, вскоре умирая от шока, но за короткий миг успев осознавать собственную смерть. Но большая часть наемников и гуманитарщиков ничего не поняла. Разбитые тяжелой сталью головы, искромсанные тела, оторванные ноги и руки. Понять, что ты сейчас умрешь и замечать, как у тебя гаснет сознание, довелось немногим. Чаще всего смерть пришла отчаянно внезапно. Три тяжелых и восемь единых пулемета стреляли в проезжавший мимо станции поезд беспрерывно, стараясь не упустить никого. Бойцов сопротивления предупредили о том, кто поедет в этом «дембельском» составе. Такие твари заслужили лишь смерть. И они стреляли, стреляли на расплав ствола, пока не кончались патроны удвоенных лент.

Не убили лишь машинистов, и это было сделано осознанно. Чтобы на следующую станцию пришли эти окровавленные вагоны. Чтобы кадры, снятые в них, моментально облетели весь мир. А эти кадры будут. Обязательно будут сняты. Уж они постараются. И ни одна европейская или еще какая-либо сволочь больше не подумает лезть в Россию, где её ждет не кровавый заработок, а верная смерть. Для этого они оставили на кон все и даже не заберут тяжелые пулеметы с собой. Некогда. Солдат еще некоторое время смотрел перед собой. В ушах гудело, остро пахло порохом и горелым железом. Поезд прошел, лента с патронами закончилась. Надо уходить. На этаже уже раздавался шум, стучали ботинки, звякало железо. «Печенеги» тащили с собой.

— Уходим, машины подошли!

Подтянуть к себе автомат, тяжело подняться. Выглянуть в коридор.

— Никого не забыли?

— Никак нет!

Пацаны пытаются подражать военным, но поджилки у них небось трясутся как осины осенью.

— Все на выход! Ставим заряды.

«Правильно, нечего оставлять оружие врагу!»

На улице было холодно им мерзко. Где-то неподалеку стреляли. Это обложили неплотным юниорским кольцом жандармов. Бедные болгары обреченно отстреливались, но понимали, что живыми их брать точно не будут. Полицейский околоток уже сожгли. Там уже половина личного состава перешла на нашу сторону. Остальные сгорели в очистительном огне. Может, там наверху их позже пожалеют?

— По машинам живо!

Солдат повернулся к Прапору:

— Может, с нами?

— Да нет, тут все закончим. Сам видишь, что за воинство у нас. Бывай Солдат, дай Бог, увидимся!

Сандра умирала. Да и как было ей не умереть? Рука буквально по плечо была напрочь с мясом оторвана. Ошметки костей и мускулов торчали прямо перед её глазами. Из огромной раны деловитыми толчками пульсировала алая кровь. Как это жестоко — понимать, что через несколько секунд ты умрешь! И женщина отвела взгляд. Эти чертовы русские убили всех. Дитриху прямым попаданием разорвало голову, его бездыханное туловище валялось рядом. Полякам не повезло еще больше. В середине вагона бесформенной грудой валялась куча мяса. Остро пахло кровью, мочей и содержимым кишок.

«Война пахнет говном» — пронеслось в голове у Сандры.

Из разбитых окон завевало холодным промозглым воздухом, поезд мчался дальше без остановки. Позади неё кто-то натужно хрипел, как будто хотел вволю напоследок надышаться. Ни стонов, ни воплей. Стальной ливень выбил всех. Никто не вернется домой. В глазах начало темнеть, дыхание женщины остановилось. Лишь ещё пару секунд трепыхалось сердце. Все. Еще один кандидат в ад готов. Черти уже чертовски устали таскать души безбожников в преисподнюю. Дорога наверх давно закрыта. Младенцы и так умеют летать, а остальным путь туда был заказан.

Вовеки веков человечество проклято!