Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Телицын Вадим Леонидович

«Осуществление регулирования должно покоиться не только и не столько на административных мероприятиях, а должно проводиться путем хозяйственного воздействия и регулирования… путем использования внутрикооперативного руководства и активности кооперированного населения»[32].

Последнее звучало смело. Даже очень смело. Не командовать, а искать, как проводить свою политику через кооперативы. Хватит ли умения, терпения? Не обвинят ли докладчика в «уклонизме»?

Как в воду глядел Алексей Косыгин. Попал-таки под репрессии Лев Саулович Стриковский в 1938 году…

Однако же размышления, как сочетать не просто различные уклады, но различные направления экономической эволюции при ведущей роли государства, с тех пор Косыгина не оставляли. А позднее стали его жизненным кредо. Правда, эту позицию ему приходилось, как правило, держать при себе, не афишируя. А реализовать ее на практике он решится очень нескоро, не раньше, чем созреет убежденность в необходимости и неизбежности реформ.

Хотя в годы новой экономической политики такое сочетание отвечало вызовам времени, вписывалось в противоречивую действительность, способствовало учету интересов различных групп хозяйственного комплекса — государства, частника (нэпмана) и кооперации.

В таких оценках кооперации и роли государственных структур складывались те принципы, которыми Косыгин руководствовался позже, в 1960–1970-х годах. В которых, подчеркнем, главное место он всегда отводил государству.

Впрочем, помимо проблем масштаба государственного налицо были и те, что казались на первый взгляд мелкими. Именно что на первый. Ибо хищения в кооперативной системе приобрели размеры поистине «угрожающие». В 223 потребительских кооперативах Сибири вскрылось растрат на сумму 152 тысячи рублей[33]. Как здесь без налаживания контроля и учета операций, особенно с низкой квалификацией персонала?

Причем о многом Косыгин не знал. Не полагалось, что называется, по должности. Руководство Сибкрайсоюза постоянно информировало полномочное представительство ОГПУ по Сибирскому краю о враждебном отношении пайщиков потребобществ к вышестоящему руководству[34]. Несмотря на новую экономическую политику, обстановка в Сибири оставалась тревожной. Рыскали отряды повстанцев. Уже не такие многочисленные, как в начале 1920-х годов, но вооруженные и беспощадные к представителям советской власти. Да и местное население, особенно в отдаленных районах, не очень-то их привечало, даже с удостоверениями кооператоров. Так, не вернулся из командировки коллега и приятель Алексея Косыгина Оскар Болота. Его отравили на постое в частном доме[35].

В декабре 1926 года Косыгина направили в город Киренск на должность члена правления и заведующего орготделом «Ленсоюза»[36]. Это почти за три тысячи километров от Новосибирска, больше тысячи верст до ближайшей железнодорожной станции — Иркутска. Что называется, дальше не сошлют, однако должность ответственная, да и город, как выяснилось, исторический.

Пока добирался до места назначения, читал брошюру о Киренске. Маленькая, карманного формата, но свежая, вышла всего год назад, и толковая[37]. Все полезные сведения о торговле, кооперации, покупательной способности населения, о речном флоте. Территория Киренского округа впечатляла — более 275 тысяч квадратных километров. Население, однако, невелико — чуть более 50 тысяч, в городе же проживало всего 4694 человека. Притом действовали несколько школ, педагогический техникум, детский дом, печаталась своя газета «Ленская правда».

Названием своим Киренск был обязан реке Киренге, имя которой, в свою очередь, произошло от эвенкийского «киреннгна» — «орлиное гнездо». Соединяясь с Леной, Киренга образовала остров, где и выросло первое русское поселение. Основал его казачий десятник Василий Бугор. Выйдя из Енисейска в 1628 году, он поднялся по Ангаре, через Илим, Игирму и Куту добрался до Лены, а по ней, собирая ясак, дошел до устья реки Чаи. В устье Киренги на обратном пути он оставил четырех казаков, построивших ясачное зимовье. В 1631-м его расширили и обнесли стеной. Так был заложен Киренский острог.

Участник Северной экспедиции Академии наук Г. Ф. Миллер оставил его описание век спустя: «В том остроге три башни, в том числе одна с проезжими воротами. Острог был обнесен рубленой стеной, в угловых башнях находились бойницы для „огненного“ боя». Внутри все, как положено: церковь, судная изба с помещением для содержания аманатов-заложников, пыточная. За стеною гостиный двор. Пашенные земли в устье Киренги Алексей Михайлович даровал Усть-Киренской пустыни (позже Усть-Киренский Святотроицкий монастырь)[38].

…Суровая история сурового края. Еще более суровой к краю была природа: число теплых дней — не более 150 в году, снег с октября по май, покров до метра. «Очень много в районе, особенно за последние годы, появилось медведей. В некоторых местах их так много, что они стали социальным злом… Всего убивается ежегодно, по предположительным данным, от 100 до 300 медведей. Количество волков так же, как и медведей, стало увеличиваться».

Спустя год Алексею Косыгину самому пришлось в этом убедиться. От стаи волков его спасли только быстрота лошади да винтовка. Но интереса ни к оружию, ни к охоте Косыгин никогда не испытывал. Позднее даже в компании заядлых охотников Хрущева и Брежнева старался не брать в руки охотничьего ружья.

Здесь, в Киренске и в округе, Алексей Николаевич провел следующие два года жизни, во многом определившие его судьбу — и в плане службы, и в личном плане.

В сентябре 1927 года Киренский окружной партком принял Алексея Николаевича в члены ВКП(б)[39]. Событие для молодого специалиста с точки зрения карьерного роста весьма важное.

А с точки зрения личной жизни важнее оказалось иное.

В 1927 году Алексей Николаевич женился. Жена его, Клавдия Андреевна, — Кривошеина по отцу или Ванзина по отчиму. Теща — спокойная и уравновешенная Евдокия Прохоровна (в девичестве Меркушева). Родилась Клавдия Андреевна в селе Черепаново, что в 75 километрах от Ново-Николаевска, в 1908 году[40]. Семья была большая: брат, в 1920-х годах инструктор маслопрома, и две сестры, Люда и Ляля. Старшая, Люда, работала экономистом Сибкрайсоюза.

Круг общения Алексея Николаевича в Киренске сложился быстро и естественным образом из людей, близких по образованию, интересам и кругозору. Главным образом это были преподаватели педагогического техникума, они же и учителя городских школ. Образование все получили еще в дореволюционной России, многие прошли Гражданскую войну, причем по «разную сторону баррикад». Для некоторых это обстоятельство послужило причиной репрессий в 1930-х годах.

Косыгин часто бывал в гостях в доме у директора техникума, когда-то выпускника Московской духовной академии Павла Никандровича Плешанова (1884–1938), преподававшего психологию и педагогику. Знаком был с работавшим в техникуме (и по совместительству еще и заведующим Киренским уездным отделом народного образования) Ю. И. Ханиным, с преподавателями истории и литературы С. А. Вишневским и А. Н. Селивановым, учителем математики и физики П. Г. Марковым. У одних за плечами было высшее образование, у других всего два класса учительской семинарии[41], однако каждый был личностью — несомненно. С некоторыми Алексей Николаевич поддерживал переписку до 1960-х годов.