Двойное проникновение (double penetration). или Записки юного негодяя - Иван Плахов

Во время прогулок по узким улочкам городка меня вдруг посетила почти безумная идея: мы живем на свалке цивилизаций, от которых остались лишь внешние оболочки предметной среды, как в этом городе, и всего лишь утилизируем доставшиеся нам отходы предков. Потому повсеместно распространена и процветает мусорная идеология, которая буквально насаждается массмедиа, проповедуя одноразовую философию и одноразовое понятие жизни. Ведь идеология постмодернизма учит нас поступать так, как старьевщик на городской свалке: не создавать, а лишь отбирать и коллекционировать уже готовое, играть ранее созданными вещами и понятиями. Но жизнь на свалке не так уж и безопасна: отходы токсичны, а их разложение инфицирует и отравляет нас, заставляя мутировать самым непредсказуемым образом. Мусорная цивилизация создает мусорных людей.

Неоднозначная мысль неожиданно взбудоражила все мои чувства. Копаться в искрометных экскрементах эскапад собственного мозга – неблагодарное занятие метафизического эксгибициониста, влюбленного в свой голый интеллект. Не проще ли наслаждаться предоставленной мне жизнью – пить чешское пиво и есть сосиски и свиную рульку?

Но, видимо, такова особенность моего характера: я не мог просто наслаждаться, не пытаясь понять экзистенциональную природу бытия, – русскость это моя, врожденный порок, так себя проявляет. Бродя по городу, я спрашивал себя, куда девается бесчисленное множество его копий, которые с помощью фотоаппаратов и телефонов непрерывно создавали толпы разноплеменных туристов, сколько информационных слепков этого места существует. Но где? В соцсетях, которые, как канализация, собирают копии и хоронят их навечно в глубинах Интернета? В личных архивах на персональных компьютерах или планшетах? И все эти слепки, как луковая шелуха, отлетают в небытие других стран и мест и распадаются в ничто в архивах похитителей впечатлений, вечно жадных до перемен.

На мосту через Влтаву я встретил шарманщика, который почему-то напомнил мне о тщетном рвении масонов изменить мир к лучшему: он накручивал ручку потрепанного временем агрегата, извлекая подозрительно бодрую мелодию из безвозвратно ушедшего прошлого, а на верхней крышке шарманки лежала плюшевая обезьянка – как символ давно сдохнувшей чувственности старика. Я подумал, проходя мимо, что он, как и я, пытается заниматься тем, что ему не дозволено природой или судьбой, но с помощью техники легко преодолевает свое неумение играть, да еще и умудряется зарабатывать на этом. Ведь и я проникаю в параллельную реальность не благодаря врожденным способностям, а потому, что взломал код и получил доступ к порталам. Никто в этом городе не поверил бы, что всего лишь в трехстах метрах от моста, где плачет шарманка, есть место размерами три на три метра, откуда можно попасть в мир, не имеющий ничего общего с нашим. И эта тайна принадлежала мне и только мне: о ней наверняка знали и те, кто основал здесь город, но предпочли умолчать, разместив вокруг портала сад при пивоварне, спрятав его подальше от посторонних глаз.

Конец ознакомительного фрагмента.