Черная кошка в темной комнате - Михаил Март

– А чемодан…

– Он мой, не беспокойтесь. Можете в него заглянуть, там ничего ценного.

– Хорошо, я все сделаю.

Лиля вернулась в свою каюту. Валентина в длинном вечернем платье, в туфлях на шпильках пудрила вздернутый носик перед зеркалом.

– Готова?

– Готова. Выпьем на прощание, и я пойду ночевать к своему половому гиганту. Утром будить тебя не стану, так что простимся сегодня. Слава богу, обращаться с компьютером я тебя научила, теперь тебе и флаг в руки, а я ухожу на покой.

Они вышли в коридор и направились на верхнюю палубу.

– Гламурные наряды возьмешь с собой? – спросила Лилия.

– Боже упаси. Оставляю тебе в наследство. Фигуры у нас похожи и рост тот же.

– Щедрый подарок.

– Новый муж – новые наряды, другие вкусы. Не смазать бы начало, сейчас это главное. Представь, если он увидит это мое барахлишко? От святоши и следа не останется. Я даже не душилась сегодня.

– Не забудь смыть макияж утром и отвыкни глазеть на мужиков.

– Последнее будет сделать труднее всего. Я же взглядом могу оценивать, каков он в постели. Практически, не ошибалась ни разу.

Проходя мимо бара, Лилия остановилась:

– Я забегу за шампанским. Положи ключ от номера в свою сумочку.

Через несколько минут Лиля вернулась с бутылкой.

– И что за блажь такая – пить на ветру, в темноте, – пожала плечами Валентина. – Могли бы посидеть в ресторане.

– Ты ничего не понимаешь. Может быть, это последний твой романтический вечер. А ресторанов в твоей жизни еще много будет.

– Ладно. Волоки меня дальше. Зря только шпильки надела.

Они поднялись на верхнюю палубу.

– Какой воздух, – с восхищением воскликнула Лиля.

– Обычная холодрыга. Наливай. – Валя передернула плечами.

– Черт! Стаканчики забыла. Держи. Я мигом, на мне нет шпилек.

Лиля передала бутылку подруге и побежала к лестнице. За углом ее поймал урка.

– Ну? Деньги у нее с собой?

– Она не сумасшедшая. Ключ от номера у нее в сумочке. Я свое дело сделала и отстань от меня. Остальное решай сам.

Урка решал сам. Лиля видела, как он это делал. Пара ласковых, удар чем-то по голове, тело за борт, сумочка осталась в его руках.

Лиля спустилась в бар, купила бутылку водки, сигареты и пошла в свою новую каюту.

Она знала, что в другой каюте при обыске кроме пустых бумажников и сумки с тряпками ничего не найдут. Клетчатый чемодан лежал здесь, на кровати.

Лиля выпила стакан водки.

– Пусть дно станет тебе пухом. Впрочем, ты со дна никогда не поднималась, как и я. Из двух зол побеждает злейшее. Вот так вот, психолог хренов!

Зависть? Может быть. Она не знала, откуда взялась злость и такая ярость. Последний хахаль ее едва не убил. А этой стерве во всем везло. Почему? Она сделала еще несколько глотков водки, закурила, раскрыла чемодан и начала разбирать одежду. Наряд должен быть строгим, а лицо красивым.

Лиля подошла к зеркалу, долго смотрела на себя, потом вынула шпильки из волос и тряхнула головой. Шикарные черные волосы упали ей на плечи. Слишком много седины появилось за последнее время, но она ей шла, пусть остается.

11

За окном уже стемнело. Под потолком горела лампочка. Лилия очнулась после того, как на нее выплеснули таз воды. Она встрепенулась, приподнялась, огляделась: но долго не могла понять, где находится.

– Привет, королева. Что отмечаешь? Собственную несостоятельность?

Лилия приподняла голову и увидела Петракова. Она глянула на вешалку – на ней висело дорогое красивое платье.

– Боже! Пьяный бред приобретает черты реальности.

Она, сидя на полу, оглядела пустые бутылки из-под водки.

– И похмелиться нечем.

– Погуляла пару суток и хватит, пора делом заниматься.

– Двое суток?

– Именно. Из дома ты ушла два дня назад. Не за день же ты осушила пять бутылок.

– У меня башка не варит, не помню, как здесь оказалась. Сплошные провалы.

– В твоем деле светлая голова необходима. Придется завязать с выпивкой, с алкашами я не работаю.

– Тоже мне, пуп земли нашелся!

Сыщик подал ей руку, помог подняться. Лилия одернула халат и села на кровать, не намного мягче досок пола. Он принес ей воды, она выпила.

– Который час?

– Еще не поздно. Нам надо съездить на кладбище.

– Совсем спятил? Мало мне ужасов по ночам снится?!

– Людей надо опасаться, а не покойников. Сегодня я был на похоронах твоих погибших родственников. Вся прокуратура собралась. Видел твою дочку с заплаканными глазами. Интересный факт. Их похоронили неподалеку от твоей могилы. Все цветы там уже завяли. Вторая тетка, Регина, отнесла букетик на твою могилку и еще пара человек. А дочь даже не подошла, значит, она поверила в то, что ты ее мать.

– Проку от нее никакого. Девчонка знает очень много, но из нее ничего не выжмешь, и денег тоже.

– Не торопи события. Мы должны во всем разобраться, а потом идти в атаку. Сейчас мы безоружны.

– Зачем надо ехать на кладбище?

– Мраморная плита под твоим памятником, на которой написано имя, лежит под небольшим наклоном. Она не прикреплена.

– Это как?

– Когда укладывают плиты, их скрепляют цементом, а там щель, и только.

– Хорошо. Поехали куда угодно. Я уже не могу здесь находиться, да еще в трезвом состоянии. Подожди меня внизу, мне надо одеться.

– Буду ждать в машине.

До кладбища добрались быстро. Пролезли через щель в заборе. Лунный свет отбрасывал зловещие тени от бесконечных могильных плит.

– Зачем тебе понадобилась я? Мог бы один сходить, – ворчала Лилия.

– Дыши воздухом, тебе полезно. Я не лазаю в чужие могилы без разрешения хозяев. Твоя могила, ты и действуй.

– Я не знаю, чья это могила. Погибла натурщица. Говорят, моя копия. Почему вспоминают Ксению Чебрец, если она по второму мужу Краснопольская? Сплошные загадки. У тебя, сыщик, нет ни одного ответа. Мы сидим в глубокой луже.

– Держи фонарь, но не зажигай, нам светиться незачем.

При помощи монтировки и ломика Петраков начал сдвигать плиту в сторону.

– Тяжелая, зараза…

Он сдвинул плиту сантиметров на тридцать. Под ней оказалась небольшая ниша.

– Удобный тайничок. Надежней, чем в банке, – пытаясь отдышаться, проговорил Петраков. – Теперь давай сюда фонарь.

Сыщик сунул фонарь под плиту и только потом зажег его.

– Тут что-то есть в дальнем углу. Сорви какую-нибудь ветку, так я не достану.

Из тайника изъяли четыре хорошо упакованные коробки и что-то похожее на книгу. Все было прикрыто картоном, пластиком, целлофаном и связано прозрачным скотчем.

– Товар боится сырости, ишь как упаковали. Больше там ничего не осталось. Порядок. Ставим плиту на место и уходим.

На квартиру Лили возвращаться не стали, поехали в гостиницу к Петракову. По дороге он сказал:

– Боюсь, с твоим делом я застрял здесь надолго. Пришлось квартиру себе подыскать. О деньгах ты позаботилась?

В голове Лилии короткими вспышками возникли: шуба, ломбард, сумочка под матрасом.

– Завтра получишь. Сколько тебе надо?

– Чем больше, тем лучше. Для начала трех тысяч хватит. Не рублей, разумеется. Милую квартирку я снял в центре твоими молитвами, завтра перевезу туда вещи. Возьми ключ, теперь будем встречаться там.

– Адрес?

– Буденовский проспект, пять, квартира сорок, вход со двора.

– Транжиришь?

– Мне нужны условия, а главное – деньги.

– Ты их получишь.

В номере они принялись распечатывать коробки, похожие на матрешки: из одной выпадала другая, тоже обмотанная скотчем. В конце концов, навалив кучу мусора, они получили четыре видеокассеты и тонкую кожаную папку с документами. Первый лист – цветная гербовая бумага с флагом Франции, текст на французском. Второй – копия первого, но уже на русском – акт купли-продажи авторских произведений художника Ксении Чебрец. В акте перечислялись названия пяти полотен. Покупателем был французский банкир Роже Лотнер, который приобретал в личную собственность картины мадам Чебрец за два миллиона триста тысяч долларов.

У Петракова отвисла челюсть.

– Мать честная!

Дальше лежал документ Министерства культуры, где говорилось, что живописные полотна Ксении Чебрец не являются народным достоянием и не представляют особой художественной ценности.

– Эта бумажка дорогого стоит, – хмыкнул сыщик.

– Хренотень! – махнула рукой Лилия.

– Не скажи. Это же зеленый коридор на таможне.

В папке лежала так же газета «Фигаро», которую они прочесть не смогли и каталог аукционного дома «Кристи» на русском языке с репродукциями. Его они проштудировали. Пять картин Ксении Чебрец были проданы на аукционе по одному миллиону долларов за каждую.

– У этого француза невероятное чутье. В «Фигаро» тоже есть эти репродукции. Нам нужен переводчик, – задумчиво сказал Петраков.

– Я бы такое дерьмо и в сортире не повесила.

– Авангард. Что мы понимаем!

Лилия хихикнула.