Имя мне — Легион - Роджер Желязны

— Я дам тебе приют, — согласился он.

— Компьютер не советует выходить в море.

— Ладно.

Он накормил меня, и мы говорили о морях и о погоде. У меня нашелся ящик вина, и я вытащил его.

— По-моему, здесь вполне достаточно автоматики, — заметил я.

— Верно.

— Тогда почему вас здесь держат?

Он засмеялся и сказал:

— Мой дядя был сенатором. Мне понадобилось место. Он меня и устроил. Поглядим на корабль?

Так мы и сделали.

Он был приличных размеров и с мощными машинами.

— Это все из-за пари, — объяснил я. — Хочу попасть за Полярный круг.

— Глупости.

— Знаю, что пари я выиграю.

— Возможно, — согласился он. — Когда-то я был вроде тебя — всегда был готов сорваться с места. — Его просоленная борода раскололась в усмешке. — У тебя что-то стряслось?

— Верно, — сказал я и предложил выпить, потому что он подкинул мне мысль о Еве.

Он выпил, и я небрежно бросил:

— Хотя это ей не нравится.

Думаю, это было именно то, что он хотел услышать.

— Уже месяца четыре, как мы расстались. И не из-за религии или политики — а из-за вещей куда более серьезных.

И я принялся врать ему о вымышленной девушке, и он был счастлив, что угадал.

— Я встретил ее в Нью-Йорке, когда делал то же, что и она — отдыхал.

Она была высокой блондинкой с короткой стрижкой. Я помог ей найти станцию наземки, вошел с ней в вагон, вышел вместе с ней, пригласил поужинать и был послан к черту.

Сцена:

— Мне это не нравится.

— Мне тоже. Но я проголодался. Так идем.

— А для чего?

— Чтобы поболтать. Я совсем один.

— Не на ту напали.

— Может быть.

— Я вас вообще в первый раз вижу.

— А мне все равно хочется спагетти со стаканчиком вина.

— От вас трудно отделаться?

— Нет. Я вообще веду себя спокойно.

— Ладно, съедим спагетти вместе.

Так мы и сделали.

За месяц, что мы были там, мы сходились все ближе и ближе. Выяснилось, что она жила в одном из тех ненормальных маленьких городов-пузырей на дно моря — и это не значило ничего. Возможно, я мог продолжать крутить с ней и дальше. Она была в отпуске, как и я — смотрела Большую Землю. И я не часто бывал в Нью-Йорке.

Я предложил ей выйти за меня замуж.

Но она не хотела покидать свой подводный пузырь, а я не хотел отказываться от своих планов на будущее. Я мечтал о большом надводном мире

— обо всем. Я зря любил синеглазую бабу с глубины в 500 морских саженей, хотя, возможно, у нас и был шанс как-то договориться. Но я тоже был чертовски независим. Если бы хоть один из нас был нормальным… Но мы не были нормальными, вот в чем беда.

ЕВА, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛА, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЫ И ДЖИМ СЧАСТЛИВЫ.

— С «кокой»? — спросил я. — Отлично, — и опрокинул стакан, а он выпил двойную.

— Это мне нравится, мистер Хемингуэй, — заметил он.

— Ну что ж, грабь меня.

— Ладно. Можешь залечь вон там.

— Спасибо.

Он зевнул, потянулся и ушел.

Я выждал часа полтора и принялся за дело.

Его метеорологическая станция имела прямой ввод в центральный компьютер. Я задействовал вход, сделал дело и аккуратно замел следы.

Закончив, я знал, что все в порядке.

Я смог скормить Центру через этот канал с расстояния в сотни миль все, что угодно и он все сожрет.

Будь я проклят, я почти бог.

ЕВА, ВОЗМОЖНО, МНЕ НАДО БЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ИНАЧЕ. Я НЕ ЗНАЮ.

Я помог Биллу Меллингсу наутро справиться с похмельем, и он ничего не заподозрил. Он был очень порядочным стариком, и я был страшно доволен тем, что его никогда не обеспокоит вопрос, а не сделал ли он чего. И никто его не накажет, потому что, я уверен, никто никогда не сможет меня поймать. А даже если и поймают, то не думаю, чтобы ему грозили неприятности. Ведь в конце-то концов его дядя был сенатором.

Я был способен стать кем угодно. Я мог полностью сочинить свое прошлое — рождение, имя, образование и т.д. — и я мог поставить себя кем угодно в современном мне обществе. Все, что для этого требуется — связаться с Центром через метеорологическую станцию. Достаточно создать запись — и я буду существовать в любом воплощении, которое сочиню.

НО, ЕВА, Я ХОТЕЛ ТЕБЯ. Я — НУ…

Я думаю, что правительство время от времени проделывало нечто подобное. Но я уверен, что никто не подозревал о существовании независимого подрядчика.

Я знал многое из того, что ценилось — и, пожалуй, более чем необходимо — относительно детектора лжи и сыворотки правды — я ведь скрывал свое имя. Вы знаете, что детектор лжи ненамного изменился с ХХ века? Были, конечно, способы определения по поту, отпечаткам пальцев и другие — но вещи посложнее испытывались в лабораториях. То главное, на что полагались сейчас — это записи в Системе. Все другое немного стоило в суде. Наркотики — другое дело.

Мозг с патологией мог сопротивляться и амталу, и пентоталу. Но были и ребята с наркопробой.

Что такое наркопроба?

Когда идешь искать работу, то проходишь тест на сообразительность или на способности — инвентаризацию личности. Я уверен, что все прошли через это, и все данные заложены в Центр. В случае необходимости вы можете поднять их. Они открываются в вашей юности и ведутся всю жизнь эти проклятые записи. Вы проходите то, что психологи называют пробой личности. Это значит, что вы считаете глупостями именно то, что именуется глупостями в книгах.

Итак, вы учитесь давать тот ответ, который они ищут. Вы заучиваете маленькие экономящие время фокусы. Вы чувствуете безопасность, вы знаете, что это игра — и игра сознательная.

Это нечто подобное.

Если вы не боитесь и если вам и раньше доводилось пробовать наркотики для этих целей, вы можете сопротивляться.

Наркопроба есть не что иное, как приобретение опыта сопротивления действию «сыворотки правды».

— К черту! Я спрашиваю, ты отвечаешь, — сказал я.

Я решил, что старый испытанный метод допроса лучше: пытки и угрозы пытками.

И я их использовал.

Я встал рано утром и приготовил завтрак. Налив стакан апельсинового сока, я встряхнул его за плечо.

— Что, черт бы тебя…

— Завтрак, — сказал я. — На, выпей.

Он выпил, и мы отправились на кухню завтракать.

— Море выглядит сегодня прилично, — заметил я. — Пожалуй, мне пора в путь.

Он кивнул, не отрываясь от яичницы:

— На обратном пути заворачивай ко мне, слышишь?

— Слышу, — сказал я. — Загляну.

Мы болтали все утро, угробив три кружки кофе. Выяснилось, что судьбы наши похожи. Когда-то он был медиком, имевшим обширную практику (позже он извлек из меня несколько пуль и не спрашивал, откуда они взялись). Некоторое время он был в отряде первых астронавтов. Позже я узнал, что его жена умерла от рака годов шесть назад. Он тогда бросил практику и больше не женился. Он искал способ покинуть мир, нашел его и воспользовался им.