Морф - Анна Клименко

Я извлекла из сумки куртку, оделась. Стало уютнее, но отнюдь не теплее. То ли отвыкла я от ледяных ветров долины, то ли за время моего отсутствия здесь похолодало еще больше. Подхватив дорожную сумку, я кое-как протолкалась сквозь пеструю толпу приезжих, добралась до ближайшего извозчика. Приняв меня за юного путешественника, он назвал баснословную цену, но я не стала торговаться. Охр возьми, я все-таки дома.

***

Здесь никогда ничего не менялось. Особняк семьи Валле отгородился от всего мира серой стеной в два человеческих роста, которая кое-где сверкала наледью. Среди магов холода считается признаком хорошего тона украсить поместье каким-нибудь «холодным» чудом. Наши ближайшие соседи предпочитали разукрашивать кованые ворота невесомой шубкой из инея, вечный холостяк, чей дом находился через улицу, вырастил посреди двора гигантских размеров ледяной сталагмит. А у Валле все простенько, но со вкусом: поблескивающие льдом стены. Ну, и подальше от любопытных глаз — роскошные ледяные статуи, собственноручно изваянные леди Лавией.

И вот я выгребла из кармана остатки серебра, которые надо отдать вознице… После полугода, проведенных в интернате, я дома. От родных стен веяло холодом, тяжелые дубовые ворота — заперты. Похоже, меня никто не ждал — неприятное начало, ну да ладно. Не привыкать. Но на душе было неспокойно: с истинными магами холода всегда приходится быть настороже. Боюсь, что мой собственный отец и глазом бы не моргнул, если бы меня начали пилить на куски у него под носом.

Я постучалась, сперва деликатно, а затем настойчиво. Раздались тяжелые шаркающие шаги, на миг свет в смотровом отверстии заслонила чья-то тень, и створка ворот подалась вперед. В образовавшуюся щель высунулась зеленая морда гоблина.

— Привет, Мырька, — сказала я, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Теперь я точно дома.

Гоблина Мырьку подарили нашей семье, когда я еще пешком ходила под стол в отцовском кабинете. Как сейчас помню: его, огромного и зеленого, пригнали в цепях и оставили в сарае на несколько дней — как пояснил отец, чтобы дурь выбить. Гоблин пробыл взаперти неделю, потом с него сняли цепи и отправили работать на кухню. С тех пор Мырька жил в особняке Валле и, наверное, жил неплохо; мне казалось, что ему лучше с нами, чем где-нибудь в вонючей гоблинской хижине. Мырька же предпочитал свои переживания хранить при себе, и только однажды я видела, как он плакал, сидя на грязном полу кухни. Он прижался лбом к стене, и широкие плечи мелко и жалко тряслись под полотняной рубахой. Уж не знаю, какая муха меня тогда укусила, но я бросилась к нему, повисла на локте и, лопоча «не плачь, Мылька, не надо» разрыдалась сама.

Сейчас Мырька был стариком, век гоблина короче человеческого, не говоря уж о долгой жизни мага. У него выпали клыки, кожа утратила ярко-зеленый цвет и обрела оттенок оливки, вокруг глаз залегли глубокие морщины — Мырька стал хуже видеть и постоянно щурился. Я как-то спросила у отца, почему бы гоблина не сводить к лекарю, но отец только брезгливо поморщился и отчитал меня. Мол, над нами будет смеяться весь Изброн, если мы поведем к целителю гоблина. Был бы Мырька человеком — может быть. Но зеленое старое чучело? Нет уж, увольте. Да и незачем, все равно помрет.

— Входите, миледи, — степенно ответил Мырька, впуская меня, — завтрак уже закончился, миледи.

Ага, я именно так и думала. Это значило, что никто меня кормить не будет, ну да не страшно — мне не впервой пробираться на кухню. В прошлый раз, когда я приезжала домой, мы очень мило поболтали с нанятой недавно кухаркой. Она отвела душу в разговоре, поскольку с Мырькой не очень-то поделишься девичьими секретами, а я наелась горячих блинов, из которых она собиралась к обеду делать рулетики с паштетом.

— Миледи, почему на вас одежда простолюдинки? — брюзгливо заметил Мырька, — девице вашего положения подобает носить платья… красивые платья.

…На полпути от дома Мырька свернул с центральной аллеи, и дальше мы шли узкой дорогой, отсыпанной гранитной крошкой. То тут, то там из пышных кустов сирени торчали ледяные статуи леди Валле: полуобнаженные девы, могучие рыцари, взявшие пример с дев и тоже обнажившиеся, благородные и изящные драконы с шеями куда более тонкими и длинными чем лебединые… лед сверкал на солнце, от него ощутимо тянуло холодом, а мне отчего-то взгрустнулось. С каждым моим визитом ледяных фигур прибавлялось. Будь я на месте матери, мне бы давно наскучило это занятие, а она все режет и режет ледяные глыбы, день за днем, год за годом. Предмет гордости семейства Валле, Охр возьми! Для Лавии все эти красавицы, рыцари и чудовища были куда ближе собственных детей. Но моя матушка — маг холода, так и должно быть. Раньше я мечтала о том, чтобы схватить молоток и разнести все это великолепие вдребезги. Теперь — нет. Я знаю, что стоит разбить одни фигуры, мать сделает другие. Разбивая лед не поменять душу.

— Мырька, — позвала я, — обо мне что-нибудь говорили в последнее время? Ты не слышал?

— Нет, миледи, — пропыхтел гоблин, — но я редко бываю в доме, вам лучше спросить у Вилены.

Вилена — это та самая кухарка.

— А чем занята семья?

Гоблин едва заметно пожал плечами.

— Ваш отец все пишет. Я не знаю, что. Каждый день вижу в окно, как он пишет за столом. Матушка делает единорога из льда, — он кивнул на очередную статую, — вот уже который месяц. Что-то у нее не ладится, она в глубокой печали. Леди Мария и Стелла каждый день куда-то уходят из дому, я не знаю, куда.

— Угу, — я кивнула, — в общем, ничего не изменилось.

Мырька промолчал.

— Мырька, а как я тебе?

Дурацкий вопрос, который уж точно не стоит задавать старому гоблину, сам собой сорвался с губ.

— Не понял, миледи, — ровно ответил старик.

— Да ладно, пустое, — буркнула я, — забудь.

— Миледи выросли, — внезапно прошамкал Мырька, — но наряд миледи огорчит моих хозяев. Зачем девушке вашего сословия оружие? Почему вы вырядились как мужчина? Почему не носите косы?

«Значит, я выгляжу ужасно», — мысленно заключила я, шагая вслед за гоблином.

Впрочем, невелика беда: особенно прихорашиваться не для кого. Ни один нормальный маг холода из Вагау на меня не позарится.

Светло-серый особняк как будто выступил навстречу из густых зарослей. Построенный в лучших традициях Вагау, в три этажа, он был по карнизам украшен причудливой резьбой; водостоки выполнены в виде зубастых тварей неизвестной породы, окна — высокие, стрельчатые, — кое-где забраны синими и зеленоватыми стеклами, и от этого в столовой вся семейка имеет вид утопленников, но отцу и матери это нравится. Все это — часть жизни магов холода, уклад которой не меняется веками.