Испанское золото - Роберт Говард

Лири был на дюйм выше и на двадцать фунтов тяжелее Майка, но двигался со скоростью боксера легкого веса. В одно мгновение он оказался возле Майка, запустив правую свингом в приподнятый подбородок противника обычный упреждающий прием. Костиган уклонился, но, как только хук Лири просвистел возле виска, прошелся своей правой по его корпусу и завершил апперкотом левой, который чуть не снес челюсть гиганта. Лири пошатнулся.

Но тут же ответил свингом, рука его при этом походила на качающуюся балку. Майк сначала уклонился, а потом обрушил серию коротких ударов на голову великана. С Лири было довольно легко, - он действовал всегда в одном и том же стиле, полагаясь на свое умение держать удар и дышать через раз. Задача состояла в том, чтобы избежать сокрушительного хука бутлегера и в то же время чредой мощных ударов как можно больше измотать его.

Следующий свинг скользнул по локтю Майка, и он выбросил правую прямым ударом в небритую рычащую пасть с такой силой, что голова Лири дернулась, а из уголков рта начала сочиться кровь. Но бутлегер лез неустрашимо, голова опущена, плечи согнуты. Он свинговал свирепо и опасно. Майк отбивался, но не отступал, пропуская сильные удары поверх плеч или над головой, а сам в это время опять и опять короткими злобными тычками обрабатывал покрасневшую физиономию Лири.

Но все же свингующая левая Лири окончательно разрушила его оборону, и тогда Майк, обхватив противника за талию, отбросил великана обратно к дереву. Лири был ошеломлен и чувствовал тошноту, но с ревом, перешедшим в тигриный рык, продолжал довольно энергично развивать успех.

Тогда Костиган нанес короткий прямой левой и тут же, как только голова Лири пошла назад, провел правой хук слева по корпусу. Его кулак, двинувшись от бедра, с ужасающей силой врезал бутлегеру под сердце. Рот Лири распахнулся, руки повисли, и он зашатался. Такой же удар ранее осадил Меркена.

Майк стоял перед Лири, как леопард, обрабатывая с двух рук перекошенную челюсть противника: левой, правой, опять левой. Потом в ход пошло колено, и Лири с грохотом полетел вниз.

Костиган остановился, поджидая, когда противник поднимется, хоть и казалось невероятным, что кто-то способен встать после столь грубой обработки.

Но Лири не был обыкновенным человеком; хитрый и коварный в свалках, он вдруг вихрем подлетел к Майку и крепко пнул его по ногам снизу вверх. Горильи руки схватили Майка, бутлегер терял голову от злобы. А Костиган, ловко вывернувшись, освободился от хватки. Затем отпрыгнул, но не успел еще приземлиться, как противник неуклюже качнулся и смачно приложился к скуле Майка. Боксер легкого веса зашатался, искры полетели из его глаз, а следующий свинг попал в висок Майка, и он рухнул как подкошенный. Все закружилось перед его глазами. Все же Костиган инстинктивно увернулся от удара Лири, нацеленного в лицо, схватил противника за штанину и подтянулся, не считаясь с градом крепких тычков, осыпавших его голову и плечи. Он получил сильный удар в грудь, но сумел захватом связать руки Лири, подбородком ткнул в левое вражеское плечо и все это время старался справиться с головокружением.

Лири с проклятиями вырвал руку и жестко врезал Майку в глаз. А молодой человек вернул комплимент коленом в солнечное сплетение, что вызвало у жертвы очередной поток проклятий.

Потом с силой, равную которой трудно встретить, великан поднял Майка, окончательно освободив корпус от захвата, и бросил оземь. Только мягкая почва спасла кости ирландца, но все же Майк мгновение лежал ошеломленный падением, а Лири, торопясь закрепить успех, поскользнулся и шлепнулся плашмя, проехав брюхом по осыпавшимся камням.

Пока Лири карабкался обратно наверх, Майк поднялся, кое-как собрался и попытался, как какой-нибудь ущербный боксер, применить клинч. Лири неуклюже, плечом ударил его в лицо, Майк отшатнулся и упал бы, но натолкнулся спиной на дерево. Лири продолжал свинговать обеими руками.

На первое время Майк ушел в глухую оборону. Он нырял и уклонялся так быстро, как еще был способен, и блокировал свинги локтями, чувствуя, что руки медленно немеют под тяжелыми ударами Лири. Разгром, казалось, близок, но Майк был боксером того типа, что не прекращает бой, покуда держится на ногах. Чтобы победить, его надо было свалить. Такой боксер, как Майк, стоил дюжины других.

Вот и теперь былая ярость вдруг охватила его, помогая восстановить силы. Отказавшись от обороны, все вложив в последнюю попытку, он выпрямился и, сквозь шквал свингов, двинул мощным правым хуком, усадив Лири на пятки, и, как тот ни уклонялся, прошелся левой по плечу. Наконец, Майк нанес удар всем корпусом и отскочил, а Лири свалился, как подрубленный, и сильно ударился головой о корни дерева.

Теперь они оба поднимались на ощупь, ошеломленные и крепко ослабевшие. Лири выглядел ужасно: один глаз совершенно заплыл, другой казался щелью среди кровоподтеков, губы превратились в кровавое месиво, лицо избито и изранено, на голове кровоточила глубокая рана, полученная при падении.

Кроме того, несмотря на его сверхчеловеческие силы, начал сказываться беспорядочный образ жизни, - его прерывистое дыхание со свистом вырывалось из груди. Майк был свежее, поскольку вел более правильный образ жизни, и тем не менее колени его подгибались, а дерево стремительно кружилось перед ним.

Обоим стало ясно, что битва близилась к завершению. Они ощущали крайний упадок сил. Лири, чей единственный видящий глаз гибельно засветился, со всей свирепостью ринулся вперед, а Майк, оставшись на месте, встретил великана свингом правой, вложив в него каждую унцию угасающих сил и все их впечатав в подбородок Лири. И едва костяшки его пальцев коснулись челюсти Лири, как тот рухнул, сраженный силой последнего удара.

Майк стоял, качаясь. Сражение закончилось. И только тут он вспомнил об Эдвардсе. Оглядевшись, он увидел, что последний подонок, разинув рот, скрючился на противоположном берегу сухого русла с ружьем в руках. Увидев, что Майк смотрит на него, он бросил ружье и кинулся бежать.

6

Майк засмеялся и трясущейся рукой провел по лбу. Он не понял причины столь неожиданной ретирады, но был очень доволен тем, что не надо больше ни с кем драться, даже если это всего лишь Эдвардс. Вдруг полное изнеможение накрыло его, как половодье, он осел, потом повалился, почти лишившись чувств.

Когда он немного очухался, солнце уже село, и тени крались по дну ручья. Он с трудом поднялся и увидел ружье, брошенное Эдвардсом. Подняв его, он понял причину столь поспешного бегства - замок ружья был разбит Меркеном при падении, и теперь оно годилось разве что в качестве дубины. Очевидно, это было единственное оружие в лагере самогонщиков.