Жернова. Книга 1 - Вик Росс

что, — скажешь не так? — ты пахать должен день и ночь, а сидишь у него на шее, как нарост на дереве…

Настроение тотчас пропало — Сирос, наверняка, натреплет Мораю, что он после школы шляется с Дуги в порту вместо того, чтобы в поте лица помогать в кузне.

— Мы, уважаемый, с самого с ранья над книжками потеем… — возразил Дуги, примериваясь к следующей лепешке, — а это тяжкий труд, — высказался он, тряхнув за лямку увесистый заплечный мешок с учебниками.

— Вот-вот, я и говорю, груши хреном околачивать — тяжкий труд… — опять прищурил мелкие глазки Сирос.

— А то! — нисколько не разозлился Дуги, — это ж не всякому мозги хватит, чтоб школу осилить… Вот и идут бедолаги тупорылые тесто у печи месить, да лепешки нам продавать… — Он нарочито презрительно глянул на поджавшего толстые губы Сироса.

— Да и правда, какого храфна мне эта школа сдалась, — пробормотал Бренн, когда они отошли от пекаря, — ведь прав этот говнюк Сирос, — мне одиннадцать, давно пора долг отрабатывать, а не в школе торчать, как малолетке. Морай меня с пяти лет на себе тянет, а у него своих племянников в провинции куча — мог бы им больше помогать…

Настроение у Бренна совсем испортилось, когда потянулись пристани, к которым причаливали пузатые суда работорговцев.

— Ну чего ты опять на них уставился? — дернул его за рукав Дуги. — Не рви себе душу, — не может быть среди них твоей матери, сам знаешь… — заявил не склонный к деликатности приятель. Он и не пытался скрывать, что он понимает, почему Бренн каждый раз замедляет шаг у этих пристаней. Дуги считал, что гораздо легче немедля обсудить то, что гложет, а не таить в себе, потихоньку изнывая.

— Ты как Морай, он тоже не верит, что ее можно найти, — вяло отозвался Бренн. Все это Дуги уже слышал не раз и не два, но никогда не прерывал его, полагая, что в разговорах беды и обиды переживаются легче. Опекун Бренна был убежден, что разыскивать Кьяру, проданную невесть куда и кому, — напрасная трата сил, денег и времени. Но выкорчевать пустые фантазии из головы приемыша не получалось, и время от времени, тот снова и снова возвращался к одному и тому же разговору, надоевшему кузнецу хуже горькой редьки.

— Много лет прошло… понятно, что он так думает, — в который раз пытался оправдать Дуги мастера Морая.

— Шесть…

Бренн непроизвольно провел пальцем по широкому, светлеющему на загорелой коже шраму, который от виска пересекал бровь, спускаясь по скуле к краю губы. За эти годы грубый рубец, благодаря зельям старой Ойхе — прабабки Дуги, почти рассосался, и не бросался в глаза. Он лишь подтягивал уголок рта, и потому казалось, будто с лица Бренна не сходит едва заметная усмешка.

— Да ты что, Дуг, — я Морая ни разу не виню, — Бренн решительно качнул головой, — он сделал больше, чем мог… Если б по горячим следам искать начали… — продолжил он, — а так… Морай ведь в то утро, после того, как мне дудку моряцкую подарил, в Раннис на неделю уехал, к сестре с племянниками. Вернулся — про мать везде спрашивал. Но узнал только, что ее или продали, или на Острова увезли.

Он вздохнул: — Хорошо хоть меня в Гнезде отыскал — добрые люди подсказали. А иначе, хрен бы мы с тобой тут на кораблики любовались — сдох бы я, как щен, в этом приюте… Или еще хуже — продали бы меня детолюбам в Байю — жопой свой хлеб отрабатывать.

— На Блаженные Острова? — переспросил Дуги, замедлив шаг. — Ты вроде раньше не поминал про Острова…

— Да без разницы…

Бренн понимал, что все его надежды призрачны. На Блаженные острова попадали воры, никому не нужные калеки, бездомные старики, старые хусры да гнилые уроды, которых помиловали и позволили доживать, как сумеют. Шесть лет… — курям понятно — не продержится там столько времени молодая красивая женщина.

— Неужто никто не возвращался с Островов? Неужто за деньги нельзя выкупить осужденного? — дожевывая лепешку, спросил Дуги.

— Ты слыхал о таком? — посмотрел ему в глаза Бренн, — я вот — нет.

— Да потому что мы не спрашивали! — уверенно заявил Дуги, тряхнув кудрявой головой. — Надо просто все разузнать и по плану делать, — он начал обстоятельно излагать свои соображения, — скопить денег, наняться матросом на судно, которое к Островам ходит, и поискать там… среди прочих… Подмаслить кого надо, само собой… А когда мать отыщешь — выкупишь. Уверен — такое разрешается, просто надо с толком к делу подойти.

Дуги принялся энергично строить планы. — Ясен пень, в пути на Острова могут деньги отжать, дело не хитрое… и потому надо все хорошенько обдумать. Но, если ты решишь, то и я с тобой отправлюсь…

Бренн хмыкнул, но признательно глянул на друга. Никуда Дуг с ним не отправится, дураку понятно. Никогда папаша Мартен не отпустит его на Острова, а мамаша начнет голосить так, что башка треснет. И все же, Дуги — замечательный. Хвастун, правда, каких поискать, но зато здоровяк и в драке хорош, несмотря на свой солидный вес. Да и это неважно — пусть бы он последним хиляком был…

Бренн давно понял, что дружба, — не приятельство, а настоящая дружба — встречается гораздо реже, чем воспеваемая песнопевцами и стихоплетами любовь. Да и есть ли она… Якоб всегда говорил, что никакой любви нету, а есть просто похоть. Надоела девка — прошло вожделение, или на новую девку перепрыгнуло, и все — кончилась, растаяла эта самая любовь, как дым из трубки.

Ну, да — прав Якоб. Вот дружба — она не зависит от похоти. Она — как скала среди бешеных волн, не то, что ненадежная любовь, о которой девы-дуры мечтают, — именно так он однажды заявил за ужином. Якоб, тот заржал, скаля крепкие зубы, и одобрительно кивнул, хлопнув Бренна по спине. Кухарка Лотта возмущенно задышала, с укором глядя на подмастерье. А вот опекун усмехнулся и ответил, что у дружбы просто другие подводные камни, и что она также легко рушится, как и другие связи меж людьми, под напором зависти и предательства.

— А школа… — продолжал свои размышления Дуги, — и с чего ты сейчас вдруг завелся? — через месяц распрощаемся с ней навсегда и свободны, как ветер. И вообще, ты ж сам не раз говорил, — мать хотела, чтоб ты учился…