И ты, Брут... - Александр Чернов

Сразу же за воротами располагались здания спорткомплекса. Между ними еще одна громадная арка вела на футбольное поле. Справа находились спортивный городок и площадки кортового тенниса. К ним вели тенистые аллеи, по которым вечерами прогуливались молодые мамаши из близлежащих домов, а по утрам бегали трусцой старички и те кто очень хочет похудеть. Я свернул влево, прошел по асфальтированной дорожке, проложенной вдоль крытого бассейна, обогнул гимнастический зал и нырнул в темноту фойе здания, отведенного для занятий по различным видам борьбы, восточных единоборств и бокса. Проделав сложный путь по сложной системе коридоров и переходов между залами, я оказался в длинном коридоре, оканчивавшимся залом для "вольников", "классиков" и самбистов. И вот она долгожданная встреча с завучем!

Иван Сергеевич Колесников — между своими дядя Ваня — шестидесятипятилетний круглый как колобок мужчина. Он уже пять лет как на пенсии, но до сих пор не хочет покидать насиженного места. Сейчас, глядя на его крупную тяжеловесную фигуру, и не скажешь, что он когда-то был легкоатлетом. Сейчас он и ста метров пройти не может без передыху. Лицо у него широкое, с ноздреватой кожей, напоминает бульдожью, простите, морду, такое же отвислое и свирепое, а на носу и щеках синие и красные прожилки. Нрав, надо признать, тоже не кроткий. Но мужик дядя Ваня толковый и справедливый. Он никогда не дает нас, тренеров, в обиду перед членами всякого рода комиссий, которые так любят заглядывать к нам на огонек для проверки. А если потребуется, сам сдерет шкуру с головы до пят. В общем, под горячую руку лучше не попадаться. И вот надо же так случиться, чтобы двери кабинета завуча находились в одном тупичке, что и моего спортивного зала. Само собой разумеется, мы с ним встретились, причем сразу едва я ступил в коридор, а Колесников зачем-то в него вышел из своего кабинета с папкой под мышкой.

— А-а… Гладышев! — с излишней приветливостью, изрек дядя Ваня, останавливаясь напротив дверей в раздевалку. — Заявился?

— Да вот, пришел, выздоровел, — ответил я бодро и перемялся с ноги на ногу. Давно я не чувствовал себя в шкуре провинившегося школьника.

Выпятив и без того отвисшую нижнюю губу, Колесников несколько раз качнул головой, будто совсем и не радуясь за мое счастливое избавление от недуга, и задал каверзный вопрос:

— И что же это за болезнь такая была, что ты даже на улицу выйти не мог?

С печальным выражением на лице я тяжко вздохнул:

— Простуда, дядя Ваня, проклятая простуда подкосила мое здоровье.

— Простуда, говоришь?.. Это плохо, — посочувствовал, наконец, Колесников и вдруг потребовал: — Сними-ка на минутку очки!

Любого другого начальника я бы к черту послал, что я мальчик что ли, который готов по первому требованию завуча снять не только очки, но и вывернуть карманы, — но дядю Ваню не мог, он того не заслуживал. Я молча взял очки за дужку и сорвал с лица. Любуйся! В освещенном одной лампочкой коридоре стало чуть светлее от моего фонаря.

Вертикальное колебание головы Колесникова перешло в горизонтальное.

— Да-а… — протянул дядя Ваня. — С такой болезнью действительно стыдно выйти из дому. Больничный есть?

— Откуда! — развел я руками и поспешил добавить: — Но вы не волнуйтесь, Иван Сергеевич, я отработаю.

Колесников подтянул вечно сползавшие с его необъятного живота брюки и переложил папку из одной под мышки в другую.

— Поздно, Игорь, поздно, — сказал он мрачно, протискиваясь мимо меня к выходу. — Я тебя уже премии лишил! — и дядя Ваня выкатился из коридора.

"Лишил, ну и лишил, и черт с тобой! — подумал я зло, входя в спортзал. — Не велика потеря, чтобы сокрушаться. У меня без твоих взысканий забот хватает!"

Спортивный зал у меня первоклассный — небольшой, уютный, с высокими окнами, а в вечернее время его освещают прожектора с люминесцентными лампами. Пол застелен матами, поверх них ковром. Матами обиты и стены метра полтора высотой. Вдоль одной из стен стоят низкие длинные скамейки, имеется "шведская стенка", гимнастические кольца, канаты и кое-какой другой спортивный инвентарь, в основном для силовых упражнений. Кроме меня согласно расписанию проводят занятия еще четыре тренера, с ними у меня отличные взаимоотношения.

С десяток ребятишек лет по двенадцать-тринадцать в спортивной форме резвились на ковре, но, завидев меня, тут же поднялись с колен. Дисциплина у нас строгая. Если что не так, живо лишу тренировки.

— Здравствуйте Игорь Степанович! — нестройным хором приветствовали меня мои воспитанники.

— Привет, мужики! — солидно, как с взрослыми, поздоровался я. Пацаны любят, когда с ними так уважительно разговаривают. — Все в сборе?

— Почти, — бойко ответил Сеня Ефимов — щуплый короткостриженный паренек с веснушчатым озорным лицом и большими дико торчащими ушами. — Отсутствуют Мальков, Митрофанов и Андреев.

Тут в коридоре раздался топот и в двери заглянули три — одна над другой — головы подростков.

— Опоздали, Игорь Степанович, — виновато изрекла нижняя голова. — Разрешите присутствовать на тренировке?

— Разрешаю, — милостиво дозволил я. — Переодеваться и живо на ковер!

Я сам отправился в тренерскую раздевалку, облачился в тренировочный костюм и, вернувшись в спортзал, стал проводить разминку. Едва моя команда закончила выполнять общефизические упражнения и перешла к силовым упражнениям в парах, как в дверь заглянул Колесников.

— Тебя к телефону, Игорь! — объявил завуч и тут же исчез.

Чтобы пацаны не свернули себе шеи в мое отсутствие, я велел им принять упор лежа и отжиматься до упаду, а сам отправился в кабинет завуча.

Что можно сказать о спортивном кабинете, тем более, если хозяин в нем мужчина? Пара обшарпанных шкафов с расставленными в них запыленными кубками и грамотами, пара столов, несколько стульев из того же убогого гарнитура, истертый до дыр диван да пара стендов с нормативами — вот и вся обстановка.

Телефон стоял на столе Ивана Сергеевича, который сидел на своем месте и заполнял журнал или делал вид, что заполняет. Я взял лежавшую рядом с аппаратом трубку, поднес к уху.

— Алло?

— Привет, Игорь, — отозвалась она в ухе голосом Сергея. — Ну как, одноклассник, отошел ли ты от побоев? Превратился ли ты снова в прекрасного Адониса?

Ну что за садизм такой, давить на мозоль?! Я кисло ответил:

— Отошел. Превратился. Колчан и стрелы дать — вылитый купидон буду. Чего надо-то?

— Да так, поболтать, — настраиваясь на лиричный лад, заявил Рыков. — Еду вот на тачке, звоню тебе по сотке.

— Ты болтай да не забалтывайся, — оборвал я приятеля. — У меня нет, как у тебя мобильника, с которым я мог бы во время тренировки кувыркаться на ковре, разговаривая с тобой. Ты меня, между прочим, от занятий оторвал.

Серега тут же перешел на деловой тон и забубнил:

— Ну извини, извини, я не знал. Я вот чего тебе звоню. Мы с Ниной решили завтра съездить на дачу. Махнешь с нами?

Предложение было заманчивым. Я бы с удовольствием его принял, но вторник у меня с утра до вечера забит тренировками.

— Нет, Серега, извини, но завтра я работаю, — и я покосился на завуча, который в свою очередь сердито взглянул на меня в пространство между насупленными бровями и верхней кромкой очков — очков, кстати, которые своими размерами могли соперничать с размерами моих очков.

— Жаль! — искренне огорчился Рыков. — А то с нами Ленка твоя увязалась. Она очень хочет тебя повидать.

"Эх, Ленка, Ленка, я уж и забыл о твоем существовании", — подумал я, а вслух сказал:

— Да я не хочу.

— Что так? — изумился мой приятель и хихикнул: — А мне показалось, будто вы на моем дне рождения прекрасно поладили.

— Пьяный был, — признался я.

— И не такое бывает, — вздохнув, посочувствовал Рыков. — Ну нет, так нет. А Ленку придется с собой тащить. Что ей передать?

Теперь я захихикал:

— Передай ей, что у меня от ее бугров бока болят.

Серега пару секунд соображал, к чему это я, но так и не сообразил.

— Не понял, — откровенно признался он. — Какие еще бугры?

Я не выдержал и заржал:

— Да это я так, к слову пришлось. Ну, бывай, приятель, увидимся! — я бросил на рычаг трубку и ретировался из кабинета завуча.

В середине дня, когда я проводил очередную, третью по счету, тренировку с пацанами, отучившимися в первой смене в общеобразовательной школе, в спортзал снова заглянул завуч. На сей раз с недовольным видом.

— Тебя снова к телефону, Игорь, — проворчал он, развернулся и был таков.

Я оставил рослого, всеми уважаемого в этой группе ребят парня за старшего и покинул спортзал, ужасно раздосадованный тем, что именно сегодня при моих крайне обостренных отношениях с завучем, мне постоянно кто-то звонит, причем во время проведения занятий.