Коллекция грехов - Марина Серова

ночь глядя, то есть поздним вечером. Насколько я поняла, отношения между супругами в этой семье более чем прохладные. А точнее сказать – равнодушные, живут они как соседи.

– Так, может быть, убийство произошло как раз по причине таких отношений?

– Вполне возможно, Володь, – кивнула я. – Светлана Митропольская, вдова то есть, на мой вопрос о наличии у супруга любовницы сказала, что она, конечно, не стала опускаться до слежки за мужем, но считает, что у Владислава на стороне кто-то есть.

– Ну в принципе вот и повод для убийства, – сказал Кирьянов. – Какая женщина потерпит наличие соперницы, даже если она и утверждает, что ей на это фиолетово? А на самом деле супруга обиделась за измену и решила отомстить. Ведь любовница вполне могла метить на ее место, а это означает, что нужно будет делиться имуществом.

– А еще, если уж принимать во внимание бытовые мотивы, отомстить могла и любовница. Предположим, помимо супруги и любовницы, у Митропольского могла появиться новая пассия. И вот любовница номер один мстит Митропольскому за то, что пренебрег ею, – сказала я.

– Да, тут есть над чем подумать и что проверить, – заметил Владимир.

– Я тоже так считаю и поэтому окончательно не снимаю со Светланы Митропольской подозрения в убийстве Владислава. Неважно, что у нее есть алиби на время совершения преступления. Ей ведь совсем необязательно своими руками убивать неверного мужа. Она вполне могла нанять киллера. А вот дочь Митропольских – Елизавета – рассказала, что незадолго до гибели у ее отца вышел конфликт с одним художником. Владислав Митропольский отказался выставлять в своей картинной галерее картины этого живописца. Мог ли этот инцидент послужить причиной убийства? Я сочла, что да, вполне. Поэтому я отправилась к этому художнику.

– И что ты выяснила, Тань? – с интересом спросил Кирьянов.

– Да опять пустышка, Володь. У живописца есть алиби: приблизительно в то время, когда было совершено преступление, художник находился у соседа на праздновании юбилея. Сосед уверенно подтвердил этот факт, – сказала я.

– А какие еще версии у тебя есть, Тань? – спросил Владимир.

– Ну, помимо бытовой и производственной причин, могут быть, например, связи с криминальными элементами. Где-то кому-то Владислав Митропольский перешел, что называется, дорогу, вот его и наказали. Возможна также и конкуренция. Хотя в Тарасове он вроде бы один владеет картинной галереей. Все это, конечно, необходимо будет проверять и перепроверять, – сказала я.

– Да, работы непочатый край. Наши ребята вот излазили практически весь сквер, в котором произошло убийство.

– Что, прямо так и лазали? – спросила я.

– А ты как думала? Так и лазали, практически по-пластунски обследовали каждый квадрат территории этого сквера, – сказал Владимир.

– Представляю, что думали об этом проходящие пешеходы и проезжающие мимо автомобилисты, – заметила я.

– Ну, так они же представляют себе работу оперативника по-киношному, не иначе. А  в кино кто будет носом землю рыть? Это же некинематографично, неэстетично, да и вообще – нудно и пресно.

– Да, я согласна с тобой, Володь, – кивнула я. – Кроме того, ведь заранее и не знаешь, что именно требуется найти. Ну, то есть первоначально ведь непонятно, имеет та или иная находка отношение к совершенному преступлению или нет. А как обстоят дела со свидетелями? – спросила я.

– Каких свидетелей ты имеешь в виду, Тань? – спросил Кирьянов.

– Ну, так ведь есть же собачники, просто жильцы, которые привыкли перед сном совершать вечерний променад. Наконец, кто-то мог возвращаться этим сквером с работы или откуда-то еще, – пояснила я и добавила: – Ты же знаешь, Володь, что порой один-единственный прохожий может направить расследование в нужное и правильное русло.

– Конечно, Тань, – согласился со мной Кирьянов.

Я подумала, что мне необходимо самой осмотреть место, в котором произошло убийство Владислава Митропольского.

Я попрощалась с Кирьяновым и, выйдя из управления полиции, поехала.

Вот он, сквер имени Марины Расковой. То место, где преступник или преступники убили Владислава Митропольского.

Я принялась медленно идти вдоль кустарника по той аллее, где нашли владельца картинной галереи. Внимательно вглядываясь в растущую траву, я старалась не пропустить ничего из того, что могло дать подсказку для расследования. Конечно, рассчитывать спустя двое суток на то, что осмотр может дать какие-то важные или просто заслуживающие внимания факты, не приходилось. Ведь сколько здесь уже с тех пор людей прошло. Попробуй теперь отличи, был ли, скажем, окурок позавчерашним или он был выброшен день назад. И что он может дать в плане идентификации? Это ведь только в книгах и кино частный детектив, едва найдя окурок, тут же вычисляет преступника. В жизни же все гораздо сложнее, такой трюк никак не получится провернуть.

Я продолжала обследовать кустарник сначала на одной стороне аллеи, затем перешла на другую. Никаких предметов, которые свидетельствовали бы о том, что здесь было совершено преступление, я не обнаружила. Хотя чего, собственно, я ожидала? Я же толком и не знала, что ищу. Так только, могла предполагать, что, возможно, из кармана жертвы выпадет клочок бумаги или же оторвется пуговица и упадет на траву. Ну, или еще что-то в этом роде.

Кроме того, мне не давал покоя вопрос: куда делась машина Владислава Митропольского? Ведь он явно не пешком пришел в этот сквер. Между тем оперативники никакой машины не обнаружили.

Так… В принципе я гуляю здесь примерно в то же время, в которое, судя по всему, был убит Митропольский. А значит, мне может и повезти встретить таких же гуляющих. Люди – рабы своих привычек. И если местные жители имеют привычку выбираться в сквер по вечерам, то они стараются делать это каждый день.

В общем, я занялась опросом людей, сидевших на немногочисленных лавочках, прохаживающихся под ручку или выгуливающих собак. Все разговоры звучали примерно так:

– Простите, вы каждый день здесь гуляете?

– Ну да… стараюсь, а в чем дело?

– А два дня назад были?

– Был. Так в чем дело-то, девушка?

– В тот день произошло убийство. Я занимаюсь его расследованием и пытаюсь выяснить, видел ли кто-либо хоть что-то.

Обычно после этого мой собеседник старательно рылся в памяти, после чего с тяжким вздохом признавался, что все было как обычно и ничего настораживающего он или она не заметили.

И только на седьмом человеке мне повезло. Это была женщина пенсионного возраста. Невысокого роста, худощавая, в спортивном костюме, она подошла ко мне и, словно извиняясь, проговорила:

– Я прошу прощения, наверное, я лезу не в свое дело. Я случайно услышала, о чем вы расспрашивали эту пару, – она кивнула на моих предыдущих собеседников – мужа с женой предпенсионного возраста, – но дело в том,