Последний полет «Ангела» - Лев Корнешов

Капитан придвинул к себе автомат: заботливый Орлик даже сдвинул предохранитель. Потрогал гранаты, бросить их не сможет, однако в крайние минуты жизни пригодятся. Так сколько осталось ему отпущенного судьбой времени? Уже не раз приходилось встречаться лицом к лицу со смертью и в партизанском отряде, и позже, когда их отряд влился в части наступающей Советской Армии и он стал солдатом, потом офицером, но в такое отчаянное положение не попадал. Жаль, очень жаль, что теперь из их большого рода Адабашей останется в живых только сестричка Ганночка.

И тогда он услышал шаги. Скрипнула дверь коттеджа, и легкая тень четко выписалась в темном проеме. Адабаш потянул к себе оружие.

— Эй, — услышал он на немецком, — не стреляйте.

Это была девушка, очевидно, жившая в этом коттедже. Она легко спустилась по ступенькам, приблизилась к Адабашу, но остановилась в нерешительности. Их разделяли метров пять, но капитан ясно ее видел, она была одета в белое, и в сумраке рассвета показалась ему привидением. Больше всего он боялся именно сейчас потерять сознание — она позовет солдат, и его схватят живым, бессильного, жалкого.

— Иди сюда, — позвал капитан.

Девушка подошла ближе, наклонилась к капитану. Он увидел ее глаза совсем рядом, в них плескались страх и жалость, она интуитивно почувствовала, как ему плохо, что-то сказала — Адабаш не разобрал слов. Он заставил себя превозмочь боль и вслушаться. Девушка тихо, почти шепотом говорила и говорила: надо встать и перебраться в коттедж, иначе его увидят эсэсовцы, патрули каждое утро обшаривают все сады и закоулки, вылавливая дезертиров.

— В доме только я и моя мама, — сказала она. Капитан попытался встать, опираясь на автомат, и сразу же, глухо вскрикнув, повалился на бок. Тогда девушка неумело обхватила его за плечи, пытаясь помочь, но силенок ей явно не хватало, и она пришла в отчаяние.

— Они убьют вас, — проговорила сквозь слезы. — Кругом смерть, умирает город, умирают люди…

Девушка поднялась, плотнее накинула платок на плечи. Она, видно, на что-то решилась.

— Я позову Вилли, — пробормотала она. — Пусть Вилли что-нибудь придумает.

— Не смей! — прохрипел капитан. — Буду стрелять!

— Поверьте мне, я не хочу причинить вам вред! Я видела в окно, как ваш товарищ привел вас сюда. Могла позвонить в комендатуру, телефон вечером еще работал. А нет — можно было выйти незаметно и привести сюда солдат. Они были бы уже здесь. Но я ведь не сделала этого!

Ее слова показались убедительными.

— Ладно, — вынужден был согласиться капитан, — зови своего приятеля.

Она быстро и легко ушла. Адабаш стал ждать. Силы оставляли его, словно бы таяли в рассветной серой дымке. Вернется — не вернется? Одна? С патрулем? Что же, он встретит их так, что навеки запомнят. Только бы не потерять сознание…

Она возвратилась минут через двадцать с каким-то парнем в шинели без погон. Заметив их, Адабаш повел стволом автомата. Что-то в том, как шел этот человек, показалось капитану необычным, и он напрягся, присматриваясь, пытаясь угадать, что сделает тот, кого привела девушка. Нет, руки не в карманах шинели, и в них нет оружия.

— Рус, не стреляй! — вполголоса сказал парень в шинели. — Меня зовут Вилли. Гитлер капут!

Это в последние месяцы Адабаш слышал сотни раз. Парень оказался рослым и достаточно сильным, чтобы поднять капитана и втащить его в дом. Адабаш вспомнил об автомате и забеспокоился — где он? Парень догадался, что встревожило русского офицера.

— Принеси его автомат, — сказал девушке, — иначе он не успокоится. Знаю я их…

— Не пойду. Мне страшно, — сказала девушка. Она действительно казалась испуганной до смерти…

— Иди за оружием! — прикрикнул на нее парень. — Куда его, Ирма?

Так Адабаш узнал имя девушки.

— В мою комнату.

— А что скажет твоя мамаша?

— Как-нибудь уладим, — неопределенно ответила Ирма.

Когда поднимались по узенькой винтовой лестнице, парень на каждом шагу, припадая на левую ногу, звонко постукивал о ступеньки протезом. Только сейчас Адабаш догадался, почему ему с самого начала показалась странной походка Вилли. Но об этом он подумал уже в те минуты, когда сознание покидало его, и на месте Вилли вдруг увиделся сержант Орлик — подставляет свое плечо, приговаривает: «Потерпи, капитан, сейчас доберемся до кровати». И еще ему почудилось, что он покатился в темноту.

Адабаш был без сознания совсем недолго, очнулся оттого, что вдруг стало не так душно — это Ирма осторожно прикоснулась влажным полотенцем к его губам, щекам, лбу. Потом Вилли, пытаясь снять с него одежду, принялся ворочать его с боку на бок.

— Перевязан неплохо, по-солдатски, — отметил Вилли. — Но бинты надо сменить, они пропитались кровью. Ирма, принеси таз с водой, йод и бинты…

Заметив, что девушка заколебалась, прикрикнул на нее:

— Хотя бы раны учили вас перевязывать там, в вашем похабном Союзе девушек?[1] Или только вопить: «Хочу ребенка от фюрера»?

— Вилли, как ты можешь? — гневно зарделась девушка.

— Тогда перебинтуй капитана, — распорядился Вилли.

— Он капитан? — с любопытством спросила Ирма.

— Да, и, видно, из старых фронтовиков.

— Но он же совсем молодой!

— Для войны возраст особого значения не имеет, — рассудительно сказал Вилли. — Посмотри на его гимнастерку: три ордена, пять медалей. Видишь «За отвагу» — это у них солдатская награда. А вот это — орден Красного Знамени, этот вот — орден Красной Звезды. Такие штуки у русских даром не дают… И в один день их не зарабатывают. А это вот — нашивки за ранения. Да принесешь ли ты наконец воду? Офицер и так потерял много крови.

— Иду.

Весь этот разговор Адабаш слышал словно бы в забытьи, он понимал все, однако воспринимал услышанное отстранение, не связывая с собой.

— Автомат? — открыв глаза, как ему показалось, резко спросил он.

Но слово прозвучало слабо, едва слышно.

— Возьмите свой автомат, — пренебрежительно ответил Вилли и взял оружие в руки.

Адабаш, увидев это, рванулся к нему и едва не свалился с кровати. Вилли поспешно положил автомат так, чтобы Адабаш без напряжения дотянулся до него.

— Не, волнуйся, капитан, — сказал Вилли. — Сейчас мы не враги, просто два искалеченных войной человека. — Он звонко постучал пальцами по протезу.

Ирма возвратилась не одна. Вместе с нею в комнату поднялась пожилая женщина в наспех накинутом халате.

— Что? В моем доме русский? Русский в доме супруги полковника фон Раабе? — с порога выкрикнула она. — Где он?

— Вот… — спокойно указал на Адабаша Вилли.

— И ты здесь, сын красного Биманна? — Женщина буквально впала в ярость.

— Мама, я вас прошу… — умоляюще сказала Ирма.

— Замолчи, негодница, предательница, изменница! — выкрикивала супруга полковника фон Раабе.

— Мама!

— Я иду за солдатами! — решительно сказала женщина.

— Погодите, фрау Раабе, — остановил ее Вилли. — Прислушайтесь… — Он раскрыл окно, в комнату ворвались звуки усиливающейся канонады. — Русские совсем близко. Не сегодня, так завтра они придут сюда, послезавтра в их руках будет весь Берлин. Той Германии, в которой что-то значили полковник фон Раабе и его супруга, вскоре не станет!

— Вы хотите сказать… — несколько тише произнесла фрау Раабе, — что…

— Вот именно, — подтвердил Вилли.

— Дочь! — снова повысила голос фрау Раабе. — Прошу тебя удалиться! Здесь не место порядочной немецкой девушке!

— Порядочная немецкая девушка уже давно перевязала бы раненого, — резко сказал Вилли. — И послушайте меня внимательно, фрау Раабе. Повторяю: русские не сегодня завтра будут здесь. Для них достаточно уже того, что в этом доме живет семья эсэсовца фон Раабе, который перестрелял со своими карателями у них тысячи людей. И еще тысячи повесил, — Вилли сказал это сурово, с презрением.

— Если это и так, мой муж выполнял свой долг.

Ирма тоже не выдержала:

— Что ты говоришь о моем отце, Вилли!

— Об этом знает весь квартал. Как и о посылках, которые он слал вам из России, и еще о многом другом!

«Так вот куда я попал, — с тоской подумал Адабаш. — Надо же было так случиться… Семья эсэсовца, карателя… Гады!»

— Лежите, капитан, — заметив, как напрягся Адабаш, успокаивающе сказал Вилли. — Я сейчас закончу, как у вас говорят, урок политграмоты.

А парень вроде ничего, отметил Адабаш, рассуждает вполне здраво.

— …И если русские узнают, что в вашем доме, фрау Раабе, эсэсовцы схватили и расстреляли их раненого, а они узнают это потому что его товарищ ушел отсюда к своим, он скажет, где оставил своего напарника, вы понимаете, что произойдет.

— Не пугайте меня, Вилли! Долг перед Германией… — не унималась фрау Раабе.

— Мама, — укоризненно покачала головой Ирма, — придите в себя, Германии, о которой вы говорите, уже нет, а у нас в доме раненый… Офицер…