А затем она исчезла - Клэр Дуглас

Никакими словами не передать, чем в свое время была для меня Хизер. Такого сильного чувства, как наша дружба, у меня ни с кем не было. Даже с Рори. Тогда я не понимала, насколько это редкое явление, и воспринимала все как должное. Разве могла я знать, что у меня ни с кем не будет такой душевной близости? Я несколько раз рассказывала Рори про Хизер, но только мимоходом и в связи с какими-то воспоминаниями о школе. Например, о том, как нас однажды отстранили от занятий за то, что мы случайно затопили туалет для девочек. Или о том, как нас выгнали с урока химии за громкий смех. Скромная и воспитанная Хизер обладала таким острым чувством юмора, что часто заставляла меня смеяться в самые неподходящие моменты. Но ни одна из этих историй не могла передать истинной глубины чувств, которые я испытывала тогда. Был момент, когда она значила для меня все…

Меня охватывает щемящее чувство жалости к той школьнице, трогательной и маленькой. Что случилось? Что пошло не так?

Хотя кое-что я все-таки знаю. Мы обе сильно изменились после того, что произошло в 1994 году…

– Вот это да! – восклицает Рори. – А тебе можно обо всем этом писать, учитывая, что она в коме?

Я киваю.

– Дело возбудят только после того, как ей предъявят обвинение. А этого нельзя сделать, пока она не придет в сознание.

Рори проводит рукой по волосам.

– Какой она была в школе? Может, у нее была склонность к насилию? Знаешь, некоторые дети отрывают ножки у насекомых…

– Конечно нет! Хизер никогда не причинила бы вреда животному или насекомому, – восклицаю я уверенно. И сама сознаю, что это неправда.

Нам было по двенадцать, когда мы впервые встретились. Мои мама с папой только развелись, и мы переехали из огромного дома в Бристоле в маленький коттедж в Тилби, где я пошла в местную школу. Поначалу мы почти не общались с Хизер. Меня взяла под свое крыло Джина – крупная девочка с короткой стрижкой и пирсингом во всех местах. Меня сразу приняли в ее компанию, потому что я умела становиться «своей».

Я заметила Хизер на уроке рисования, когда учительница посадила нас вместе. Она почти не разговаривала со мной, просто сидела рядом и сосредоточенно рисовала заданный натюрморт; ее длинные темные волосы струились по плечам и падали на парту. Я же, как завороженная, следила за тем, как ее рука скользила по бумаге, заштриховывая яблоки с удивительной точностью и мастерством. Уже тогда я поняла, что у нее талант.

– Вау, как здорово! – воскликнула я, когда мы закончили. Мои яблоки были похожи на две кляксы на тарелке, а ее – как настоящие.

– Спасибо, – сказала она, улыбаясь и чуть-чуть покраснев.

Когда Хизер повернулась, чтобы посмотреть на меня, я поразилась тому, какая она красивая. У нее были светло-карие с зелеными искорками глаза и безупречная кожа – в отличие от моей, украшенной прыщами. Одетая, как и я, в уродливую зеленую форму, она умудрялась выглядеть элегантно. В ней чувствовалось что-то особенное. Она была тихой, однако не казалась застенчивой, скорее наоборот, уверенной в себе. И не нуждалась ни в чьем одобрении.

С тех пор на уроках рисования я всегда старалась сесть с ней рядом. И хотя Хизер по-прежнему мало разговаривала, она часто делилась со мной наушниками, чтобы я могла послушать ее плеер (рисование было единственным уроком, на котором нам разрешали это делать). Хизер любила группу «Кьюэ», и я хотя мало что понимала в их музыке, вскоре стала с нетерпением ждать наших уроков.

Однажды, в конце седьмого класса, нам дали задание сделать что-нибудь ко Дню отца. Хизер повернулась ко мне и сказала:

– Мой папа умер.

Говоря это, она выглядела уверенной и спокойной. Я уставилась на нее, пораженная ее откровенностью, не зная, что ответить. А потом, сделав паузу, сказала:

– А мой сбежал…

– Интересно, может ли это служить причиной для освобождения от урока? Я спрошу мисс Симпсон. – Она подняла руку, и мы обе покатились со смеху.

Когда я спросила Джину о Хизер, та отмахнулась, заявив, что она «странная». Часто можно было видеть, как Хизер уходит из школы с девочкой постарше.

– Это ее сестра, Флора, из девятого класса, – пояснила Джина, стоя рядом со мной и чем-то громко хрустя прямо мне в ухо. – Они живут в «Поместье Тилби». У них там стоянка для автофургонов. Переехали сюда в прошлом году. Настоящие задаваки.

Мне они не показались задаваками. Скорее они были похожи на двух симпатичных черных кошечек, независимых и загадочных.

После этого я начала следить за Хизер. В послеобеденное время она обычно уединялась в библиотеке, чтобы почитать или порисовать. Однажды я прокралась вслед за ней и увидела, что она пишет что-то похожее на рассказ. Мне тоже нравилось писать, и я часами могла сидеть у себя в спальне и мастерить книжки из бумаги, которую мама специально приносила домой с работы. Я знала, что Джина и остальные станут высмеивать меня, если я поделюсь своим хобби. В начале девяностых годов в школе Тилби быть умным не считалось крутым. Но мне уже надоели Джина и ее подружки, с их бесконечными разговорами про мальчиков и предположениями о том, кто на кого запал. Мне не нужен был парень, мне нужен был друг. Кто-то, кем я могла бы восхищаться, с кем у нас были бы схожие интересы. И таким человеком стала Хизер.

6. Джесс

«ВЕСТНИК БРИСТОЛЯ И СОМЕРСЕТА»

Пятница, 16 марта 2012 года

СЕМЬЯ НЕ МОЖЕТ ОПРАВИТЬСЯ ОТ УБИЙСТВА

Джессика Фокс

Неделю назад в маленьком приморском городке Тилби произошла трагедия. Мать и сын, Дейрдре и Клайв Уилсон, были застрелены в собственном доме. Родственники погибших потрясены этими чудовищными убийствами.

29-летняя Лиза Уилсон, внучка Дейрдре, описала свою бабушку как жизнерадостную женщину, которая вела активный образ жизни и любила бальные танцы. Она была вдовой и переехала в коттедж всего месяц назад.

«Моя бабушка обожала море и, чтобы купить коттедж, долго копила деньги. Она была счастлива, что наконец-то пустила корни в Тилби, – сказала Лиза. – Бабушка давно восхищалась этой местностью и за то короткое время, что она здесь жила, с головой окунулась в жизнь сообщества, вступив в “Женский институт”[15]и работая на общественных началах в церковном кафе. У моего дяди Клайва есть квартира в Бристоле, но он часто оставался у матери, чтобы той