Нечисть Швеции. Обитатели кладбищ, лесов и полей - Юлия Антонова-Андерссон

Девушку, мыслями которой завладевал водяной, ничто не могло удержать дома: даже стулья волшебным образом поднимались и несли ее к реке

Избавиться от чар водяного было непросто: порой жертву в буквальном смысле тянуло к нему. Сохранилось немало историй о том, как запертая родственниками девушка «убегала» на свидание через трубу или начинала летать по комнате вместе со стулом, на котором сидела.

В Глимокре (Glimåkra), что лежит в Сконе, разрешившаяся от бремени женщина отправилась полоскать белье в ручье. Занятие это было опасное: каждому известно, что выходить из дома, пока церковь снова не приняла ее в свое лоно, женщине не должно.

Так и случилось: завладел ее мыслями водяной. С того дня ей все казалось, что слышит она из ручья самую прекрасную музыку на свете, и каждый день желала она возвратиться к воде.

Испуганная мать заперла дочь дома, но как только в ушах ее начинала звучать мелодия, девушка теряла сознание и падала в жестоком приступе.

Позвали к ней тогда знахаря. Осмотрел он бедняжку и дал ей платок заговоренный. Велел повязать его на голову да ходить с ним всю жизнь. Так она и поступила. С тех пор не тосковала она больше по водяному, ибо платок чудодейственный защищал от дурных мыслей и власти духа водного.

После родов в течение шести недель (после 1866 года – в течение четырех недель)[18] женщин считали «нечистыми» и отлучали от церкви. Это время считалось не менее опасным, чем период обручения. Пока женщину снова не приняла церковь, она «носила языческую кожу», а значит, хищники, особенно волки, и нечисть без труда могли заполучить власть над ней. Именно поэтому многие после родов предпочитали оставаться дома, а если все-таки возникала необходимость выйти на улицу, брали с собой что-то из одежды мужа для защиты от нечистой силы.

Представления о том, чем заканчивались встречи с водяным, часто разнились. В некоторых селах утверждали, что забеременеть от водяного невозможно, в других, наоборот, считали, что все, кто имел с ним связь, приносят плод каждый месяц.

В Магларпе (Maglarp, провинция Сконе) водяной якобы не обошел вниманием ни одну женщину: все они постоянно носили под сердцем его дитя. У одной служанки насчитали тринадцать выкидышей от водяного – их всех похоронили во дворе хутора. Каждый Сочельник оттуда доносились детские голоса, поющие рождественские псалмы.

В 1620 и 1623 годах в Крунубергском суде слушалось интересное дело: местную жительницу Рагниль Педерсдоттер обвинили в прелюбодеянии и детоубийстве. Ни Рагниль, ни отец ребенка Педер Педерссен (который был сыном сожителя родной тети Рагниль) на суд не явились, поэтому их сторону представляли родственники. Они утверждали, что Рагниль якобы забеременела вовсе не от Педера, а от водяного. Да и ребенка она не убивала – это водяной его забрал в свое царство.

Суд скептически отнесся к подобным показаниям и счел Рагниль виновной в сексуальном контакте с близким родственником[19], детоубийстве и лжесвидетельстве с целью избежать наказания. Неизвестно, нашли ли в итоге виновницу и понесла ли она наказание. Процесс этот уникален для Швеции. Обычно обвинения в связи с нечистью выдвигались мужчинам, а не женщинам. Приговором была, как правило, смертная казнь, однако судьи нередко его смягчали, поскольку в шведских законах отсутствовала статья за связь с водяными, лесными девами и троллями[20].

Речная коняшка

Особый метод использовали водяные при «работе» с детьми – превращение в красивую лошадь. Мотив этот весьма часто встречается на юге и западе Швеции – в бывших датских провинциях. Здесь принято говорить о так называемой речной коняшке (bäckahästen) – духе воды в образе белоснежного коня.

Речная коняшка отличалась необыкновенной красотой

Плененные красотой животного, дети взбирались на спину коня и не замечали, что эта спина может растягиваться. Дождавшись, пока туда не усядется как можно больше детей, конь нырял вместе с наездниками в воду. Трагедии можно было избежать, если вовремя бросить между конем и водой стальной предмет или выкрикнуть слово «крест» – тогда водяной утрачивал силу. Кроме детей, речная коняшка заманивала в воду лошадей, сбивая их с пути.

Речная коняшка желала забрать с собой как можно больше детей, из-за чего ее спина могла растягиваться

Однако те, кому удавалось приручить речную коняшку, набросив на нее волшебную уздечку и запрягши в плуг, получали превосходную рабочую силу. Водяной трудился без устали и за день справлялся с работой, которую обычная лошадь выполняла за неделю.

В провинции Бохуслен, на острове Урсхольмен (Ursholmen), есть скала, которую местные жители прозвали «следом бороны». Рассказывают, что однажды живший на берегу бедный крестьянин увидел незнакомого белоснежного коня необычайной красоты. А крестьянину тому как раз нужен был конь, чтобы вспахать землю.

Но смекнул бедняк, что лошадь перед ним не простая, а обратившийся в зверя водяной. Взял тогда крестьянин уздечку, веревку да булавку, подкрался незаметно к коню, похлопал его слегка по морде да ловко приколол булавку к гриве. Булавка-то была из стали, и потому попал чудо-конь в услужение крестьянину, утратив свои чары.

Не знал мир лучшего коня, чем этот! Работал он без устали, еды не требовал. Но вот беда: загрустил конь на третий день да стал умоляюще смотреть на крестьянина.

Подошел крестьянин поближе и видит: булавка натерла коню шею. Пожалел хозяин коня, решил булавку чуть повыше пристегнуть. Но стоило ему слегка ослабить застежку, как взбрыкнул конь да вырвался, бросившись через поле к скале и родному фьорду. Потянулась за ним и борона – она-то и оставила глубокую борозду в горной породе.

Мельничные водяные

Иногда водяной селился не в омуте, а у проточной воды, будь то ручей, порог, водопад или же водяная мельница. К последним он испытывал особую симпатию, хотя и мог порой запустить колесо в обратную сторону или просто остановить. Мельнику ничего не оставалось, как умилостивить вздорного духа. В XIX‒XX веках лучшими дарами были кусок мяса и жевательный табак. Получив желаемое, водяной снова запускал колесо.

Если водяные были уже глубокими стариками, то хотели от мельницы только одного – чтобы было тихо и их никто не трогал. Порой они заботились о мельнице, но могли и навредить, если та работала слишком шумно.

Со временем мельничному водяному