Письма, полученные мной от Шрилы Прабхупады. Том 1 - Госвами Сатсварупа Даса

День клонился к вечеру, и я подумал: «Ну что ж. Я попытался. Меня послал Свамиджи. Я проповедовал, как мог». Я объявил им:

– Думаю, мне пора идти.

– Подожди минутку, – встревожилась сестра. – Останься, посидим еще и поговорим. Мы тебя выслушали. Мы поговорили о твоей духовной жизни. Теперь давай просто расслабимся. Есть и другие темы.

Она хотела, чтобы я относился к ней как брат к сестре, но я настаивал, что мне надо уйти. Тогда сестра сказала:

– Ты говорил только о сознании Кришны. Ты что, фанатик? Это всё, о чем ты можешь говорить? Почему ты собрался уходить, как только узнал, что мы не хотим делать пожертвование?

– Извините, – сказал я, – мне нужно идти. Мне здесь нечего делать. Я не хочу говорить ни о чем, кроме сознания Кришны.

Возможно, я был фанатичен, потому что отчаянно держался за сознание Кришны, которое Прабхупада лишь недавно дал нам. Шурин отвез меня на станцию.

– Это не какая-то сентиментальность, – говорил я ему. – Это не глупость. Это трансцендентное любовное служение Господу.

– Понимаю, понимаю, – отвечал муж сестры. Он старался показывать мне, что относится серьезно к духовным вопросам.

Это был последний раз, когда я видел свою сестру. Вернувшись к Прабхупаде, я с радостью рассказал ему о своей проповеднической поездке. «Свамиджи – мой истинный отец, – подумал я. – Все остальное – майя». Столкнувшись с миром майи, я был рад войти в комнату Прабхупады, хотя мне и не удалось получить деньги.  После возвращения из дома сестры, я стал гораздо больше ценить пронизанную сознанием Кришны атмосферу дома 26 на Второй авеню. Комната Прабхупады была мне так же дорога, как святая святых для египетских фараонов. Она была наполнена вибрациями его доброты и любви к нам.

Я рассказал Прабхупаде о своей поездке к сестре, и он был рад, что я попытался, хотя и вернулся без пожертвования. Одним из величайших качеств Прабхупады было его сострадание. Его не привлекал наш человеческий характер, хотя он не показывал этого. Прабхупада видел лишь душу внутри каждого из нас. И это открывает высочайший духовный уровень его личности. Прабхупада позволял нам быть близкими к нему; рассказывал нам о Кришне. Он относился к нам настолько тепло, что нам хотелось оставить своих родственников и жить вместе с ним.

Шла неделя за неделей, я погружался в сознание Кришны все больше и больше, и уже не мог скрывать этого от родителей. А родители не скрывали, что не собираются терпеть это. Я старался не придавать этому значения и продолжал звонить им, рассказывая о своей работе в офисе службы социального обеспечения и спрашивая об их жизни на Статен-Айленд. Но когда они услышали, что я продолжаю общаться со Свамиджи, им это не понравилось. В конце концов, отец позвонил мне и сказал, что если я настаиваю на сознании Кришны, то они с матерью не хотят иметь со мной ничего общего. Я не мог поверить своим ушам. Неужели они могут разорвать наши отношения? По одной-единственной причине, что меня заинтересовал другая религия, – они готовы прекратить любые контакты со мной. Разве такое возможно?

Они годами боролись за статус среднего класса и понимали, что им придется прилагать большие усилия и дальше. Факт, что я оставил их религию карми, воспринимался ими как ересь, преступление. Я словно бы сделал что-то ужасное, шокирующее, скандальное. Хотя я и был их сыном, они не могли потерпеть такого. Что мне было делать? Я отрекся от мира карми. Но для них, истовых приверженцев деятельности ради плодов, это было всем.

Этот телефонный разговор расстроил меня. Положив трубку, я заплакал. Потом я пошел в храм и стал повторять мантру. Было послеобеденное время, и в храме не было никаких программ. Повторяя мантру, я продолжал думать о разрыве со своей семьей и опять заплакал. Затем я пошел в комнату Прабхупады. Я рассказал ему о разговоре с отцом, который поставил условие – если я буду оставаться в сознании Кришны, то он разорвет со мной все отношения. Когда я, сидя напротив Прабхупады, делился своими переживаниями, было видно, что он озабочен случившимся, но при этом Прабхупада как бы сохранял отстраненность. В его глазах проглядывало почти неуловимое веселье. Он не стал меня длительно утешать, но я, просто поговорив с ним, обрел уверенность, что должен оставаться с Прабхупадой. Он был моим духовным отцом.

Во время разговора с Прабхупадой, я вспомнил, как Кришна улыбнулся, слыша сетования Арджуны, перед тем как поведать ему трансцендентное знание. По крайней мере, Прабхупада увидел, что я ему доверяю. Что касается меня, мне было ясно, что он мой наставник. Он обладал знанием, а я был его «пареньком».

Теперь я понимаю, что все это устроил Кришна. Некоторые из старших духовных братьев тоже говорили мне об этом. Мать Нарады умерла, когда ему было пять лет, и это дало ему возможности для быстрого духовного развития. Аналогично, став преданным, я не испытывал никаких проблем, порожденных привязанностью к родителям, поскольку они так потрясающе отказались от меня. Семейная атмосфера, в которой я вырос, не была либеральной, основанной на свободных демократических отношениях между членами семьи. Родственные связи были устоявшимися и прочными; я занимал подчиненное  положение. Привязанность к семье осталась бы у меня на всю жизнь. Но после того, как я присоединился к Шриле Прабхупаде, родители поставили ультиматум: «Выбирай. Или мы, или сознание Кришны». Я сказал: «Хорошо. Я буду преданным». Я остался верен себе, и они остались при своем. После этого я еще четче осознал, что они – убежденные карми. Их религией был не католицизм, а гриха-врата.

Когда я рассказал одному из новых друзей в сознании Кришны о разрыве с семьей, он ответил, что с чем-то подобным столкнулся каждый преданный в отношениях с родителями, и это всегда болезненно. Моя ситуация не была исключением. Я видел, как иногда Прабхупада лично имел дело с родителями своих преданных. Значительную часть его последователей составляли евреи, а еврейские матери, обычно, сильно привязаны к сыновьям. (Один преданный как-то заметил в разговоре с Прабхупадой, что среди его последователей много еврейских парней. Прабхупада отнесся к этим словам с юмором и ответил: «Да, мы еврейский концерн».)

Когда к Движению присоединился Брюс (Брахмананда) со своим братом, к Прабхупаде пришла их мать. Прабхупада попросил ее сделать пожертвование на развитие его миссии. Женщина рассердилась и сказала: «Я уже отдала вам двух сыновей! Чего же еще вам нужно?» В другой раз пришли посмотреть на Прабхупаду родители девятнадцатилетнего Майкла (Мадхусуданы). Им хотелось, чтобы их сын стал врачом, а не преданным. Прабхупада сказал отцу Майкла, что врачей уже много, а преданных Кришны – мало, поэтому мир испытывает большую потребность в преданных, чем во врачах.

Шрила Прабхупада познакомился также с матерью Чака (Ачьютанады). Она была настроена дружелюбно и написала курсовую работу по психологии о причинах, по которым молодежь приходит к сознанию Кришны. Ее теория заключалось в том, что это следствие распада семей. Однажды мать Чака непринужденно беседовала с Прабхупадой и сказала, что только что была на собрании, где в комнате было невыносимо жарко. Пару минут Прабхупада объяснял ей, что материальная жизнь полна страданий. Женщина не согласилась: «Нет, я не согласна. Материальная жизнь не есть страдание». Тогда Прабхупада напомнил ей, что всего несколько минут назад она сама рассказывала о невыносимых условиях.

Прабхупада сказал, что все матери его последователей были праведными женщинами. А иначе у них не родились бы сыновья, которые теперь стали преданными.

Хотя Прабхупада и уделял мне особое внимание, у меня все же оставались сомнения. Однажды вечером во время неформальной беседы Прабхупада говорил о том, что у жителей Вайкунтхи четыре руки. Среди собравшихся был один индус и несколько ребят из Нижнего Ист-Сайда. Прабхупада только что побрил голову, и она сияла, делая еще более заметной его искусно поставленную вайшнавскую тилаку. Внутренне я воспротивился словам, что у обитателей Вайкунтхи четыре руки. Это звучало настолько неправдоподобно, что речь шла уже не о том, верю я или нет, – это нельзя было даже представить. Но индийский гость Прабхупады согласно кивал головой, будто описание жителей Вайкунтхи ему виделось правильным.