Assassin’s Creed: Brotherhood - Оливер Боуден

— Он не осмелится… Он никогда этого не добьется! — взревел Марио.

— Он осмелится и добьется, — отрезал Макиавелли. — Он — зло во плоти, и, как и отец, посвятил жизнь ордену тамплиеров. Он великолепный и совершенно безжалостный боец. Он всегда хотел быть солдатом, даже после того, как отец сделал его Кардиналом Валенсии, когда ему было всего семнадцать! Но, как всем нам известно, он оставил этот пост, первый кардинал, который сделал это за всю историю Церкви! Борджиа относятся к стране и Ватикану как к своим владениям! План Чезаре состоит в том, чтобы сперва подавить север, подчинить Романью и отрезать от Италии Венецию. И он намеревается полностью уничтожить всех нас, оставшихся в живых ассасинов, так как знает, что мы единственные, кто может его остановить. Или всё, или ничего — вот его девиз. «Будьте со мной или умрите». И знаете, думаю, этот безумец действительно верит в свои слова.

— Дядя упоминал еще и сестру, — начал было Эцио.

Макиавелли повернулся к нему.

— Да, Лукреция. Она и Чезаре… как бы это сказать? Очень близки. Они — очень сплоченная семья. И когда не убивают тех братьев, сестер, мужей и жен, что стали мешать им, они… совокупляются друг с другом.

Мария Аудиторе не сдержала крик отвращения.

— Мы должны относиться к ним с такой же осторожностью, как если бы это были не люди, а гадюки, — закончил Макиавелли. — Бог знает, где и когда они нанесут следующий удар. — Он замолчал и выпил полстакана вина. — Марио, теперь я оставлю вас. Эцио, надеюсь, скоро встретимся.

— Ты уезжаешь уже сегодня, вечером?

— Время не терпит, друг мой Марио. Сегодня вечером я выезжаю в Рим. Прощайте!

Когда Макиавелли вышел, в комнате воцарилось молчание. После долгой паузы Эцио с горечью произнес:

— Он обвиняет меня в том, что я не убил Родриго, когда у меня была возможность. — Он посмотрел на всех. — И вы все тоже!

— Любой из нас мог бы принять тоже решение, что и ты, — сказала его мать. — Ты был уверен, что он умирает.

Марио подошел и положил руку на плечо племяннику.

— Макиавелли ценит тебя, как и все мы. Даже если бы Папа был мертв, нам предстояло бы иметь дело с его выводком…

— Если бы я отрезал голову, тело бы выжило?

— Мы должны действовать исходя из сложившейся ситуации, Эцио, а не из той, что могла бы быть. — Марио похлопал его по спине. — Завтра нас ждет насыщенный день, поэтому я предлагаю пообедать и отправиться спать!

Эцио поймал взгляд Катерины. Ему показалось, или там и вправду мелькнула старая страсть? Он мысленно пожал плечами. Возможно, ему просто показалось.

Глава 7

Эцио съел совсем мало — только фаршированного цыпленка с жареными овощами, и выпил стакан наполовину разбавленного водой кьянти. За обедом немного поговорили, и он ответил на вопросы матери, вежливо, но кратко. После напряжения, в котором Эцио находился перед собранием, и которое наконец-то оставило его, он очень устал. Эцио едва смог отдохнуть после возвращения из Рима, и теперь ему казалось, что пройдет еще много времени, прежде чем он сможет воплотить в жизнь давнее заветное желание — вернуться на какое-то время в старый дом во Флоренции и жить там, читая книги и прогуливаясь по окружавшим город пологим холмам.

Как только позволили приличия, он извинился перед всеми и отправился в спальню — большую, тихую, тускло освещенную комнату на верхнем этаже. Из окна открывался вид на деревню, а не на город. Войдя в спальню и отпустив слугу. Решительность, поддерживавшая его на протяжении всего дня, покинула тело, он ссутулился, плечи поникли. Движения стали медленными и осторожными. Он прошел через всю комнату туда, где слуга уже приготовил ему ванну. Эцио стянул обувь, снял одежду и некоторое время стоял так, обнаженный, с кучей одежды в руках, перед зеркалом в полный рост возле медной ванны. Он устало посмотрел на свое отражение. Куда ушли четыре десятка лет? Эцио выпрямился. Он стал старше, сильнее и, безусловно, мудрее, но не мог отрицать, что ощущает сильную усталость.

Он бросил одежду на кровать. Под ней в запертом сундуке из вяза лежало тайное оружие из Кодекса, которое когда-то создал для него Леонардо да Винчи. Эцио собирался проверить оружие с утра, сразу после военного совета, который он намеревался провести с дядей. С первоначальным скрытым клинком ассасин никогда не расставался, за исключением случаев, когда он был обнажен, но даже тогда клинок всегда оставался под рукой. Он носил его постоянно, клинок стал частью его тела.

Облегченно вздохнув, Эцио скользнул в ванну. По шею погрузившись в горячую воду, вдыхая мягкий ароматный пар, он закрыл глаза и медленно, с облегчением, выдохнул. Наконец-то, покой. Это был лучший момент из тех коротких часов отдыха, что у него были.

Он задремал и почти увидел сон, когда раздался тихий звук. Дверь за тяжелым гобеленом, отделявшим ванну от спальни, открылась и закрылась. Эцио мгновенно проснулся, встревоженный, словно дикий зверь. Он молча дотянулся до клинка и привычным движением защелкнул наруч на запястье. Потом одним плавным движением он повернулся и встал прямо в ванне, готовый к атаке, лицом к двери.

— Что ж, — проговорила Катерина, многозначительно улыбаясь, — с годами ты ничуть не изменился.

— У вас есть преимущество передо мной, графиня, — усмехнулся Эцио. — Вы полностью одеты.

— Думаю, это можно легко исправить. Но я жду.

— Чего?

— Что ты скажешь, что тебе не обязательно смотреть. Скажешь, что уверен, даже не видя меня обнаженной, что Природа была ко мне настолько же благосклонна, как и к тебе. — Ее улыбка еще больше смутила Эцио. — Но я помню, ты никогда не умел так же хорошо говорить комплименты, как сражаться с тамплиерами.

— Иди сюда!

Он привлек ее к себе, развязывая пояс юбки. Ее пальцы сперва скользнули к клинку, снимая его с руки Эцио, а потом к шнурку на корсаже. Через несколько секунд он поднял ее к себе в ванну, их губы слились в поцелуе, обнаженные тела переплелись.

Они недолго пробыли в ванне и вскоре вылезли, вытирая друг друга грубыми льняными полотенцами, которые оставил слуга. Катерина достала из кармана платья принесенный с собой пузырек с ароматическим массажным маслом.

— А теперь ложись на кровать, — сказала она. — Я хочу убедиться, что ты готов и получаешь удовольствие.

— Ты же видишь, что так и есть.

— Доставь удовольствие мне. И не отказывай в нем себе.

Эцио улыбнулся. Это было куда лучше сна. Сон мог подождать.

Сну, как обнаружил Эцио позже, пришлось ждать три часа. Потом Катерина задремала в его объятиях. Она уснула раньше него, и он долго смотрел на нее. Природа действительно была к ней благосклонна. Ее стройное тело с узкими бедрами и широкими плечами, с небольшой, но идеальной грудью, выглядевшей так же, как двадцать лет назад, было по-прежнему соблазнительным. Копна великолепных золотисто-рыжих волос, лежавших у него на груди, щекотала, от них исходил тот же аромат, который давным-давно сводил его с ума. За ночь он просыпался пару раз и обнаруживал, что откатился от нее. И когда он вновь брал ее за руки, она прижималась к нему с едва слышным радостным вздохом, клала руку ему на предплечье, но не просыпалась. Позже Эцио задавался вопросом, не была ли эта ночь лучшей ночью любви в его жизни.