Унесённые ведром - Дмитрий Подоксёнов

«Вот это да! — мысли в голове Сивцова сменяли одна другую. — Они через окна хотели. А я дурак, снайперов тут выманиваю!»

Во дворе что-то грохнуло, яркая вспышка осветила окрестные дома даже сквозь шторы. Кто-то заорал, пару раз хлопнули выстрелы.

«Наверное, он гранату хотел мне в окно бросить, — не без доли логики предположил заново рождённый. — А стёкла оказались толстые. Граната и отскочила от стекла во двор. Ну, сосед, ну, молодец!» — Сивцов уважительно посмотрел в сторону ванной.

«Почему, интересно, во дворе кричали? — подумал он тут же. — Неужели кого-нибудь убило? Хорошо бы Евдокию Александровну!»

От приятных размышлений его отвлекло громкое шипение и приглушённый взрыв, раздавшийся со стороны баррикад в прихожей. Командир славного гарнизона снял, наконец-то, композитора с головы, взял его под мышку и осторожно проследовал в сторону входной двери. Бильярд не подвёл. Рояль тоже стоял на своём месте, разве что немного гудел, как от сильного удара. Из-под красивого голубого тюля, накрывавшего ящики, ползли тонкие струйки дыма, исчезая на глазах. Двери больше не было, как правильно догадался Фёдор, потому что густой трёхэтажный мат начинался сразу за бильярдным столом, в общем коридоре.

Сивцов похолодел. Если атакующие сейчас начнут разбирать ящики — сверху бильярда, или подушки и шубы — снизу, то через пять минут они будут уже здесь. Фёдор поставил бюст обратно на рояль и стал беспомощно озираться в поисках оружия. Как назло, ничего не попадалось на глаза. Но тут Сивцов услышал, что штурмующие удаляются. Ещё он услышал обрывок фразы о том, что они пошли думать, что делать с ним, Фёдором Сивцовым, дальше. Тут Фёдор с облегчением понял, что судьба даёт ему ещё один шанс, и решил подготовиться к новому штурму поосновательней.

Первым делом он осмотрел задвижки на всех окнах и балконах. Ещё тогда, когда ночью выходил на соседский балкон, он поразился их толщине и крепости. В квартире Сивцовых на двери задвижка была чуть тоньше, чем у их соседа — шпингалеты на окнах. Осмотрев все окна и выяснив, что с этой стороны опасность ему не грозит, Фёдор разумно предположил, что его противникам остаётся только дверь. На этом разумные мысли временно оставили гарнизон маленькой крепости.

«Первым делом, — решил для себя Сивцов, — нужно оборудовать засаду в одной из комнат. Бильярд они всё равно взорвут, — он с жалостью посмотрел на ставший ему родным стол и виртуозно довёл свою мысль до логического конца: — Раз уж они принесли с собой взрывчатку, не понесут же они её обратно?»

Вдруг его ударило, словно током:

«А если они решат взорвать меня вместе с домом?! — ахнул про себя организатор засады. — Ефим говорил, что для ФСБ пару домов взорвать — вообще не проблема! Бац, и всё! А Амина наверняка подумает, что я опять забыл газ на кухне выключить… Сядет на развалины и заревёт».

Сивцов всхлипнул.

«Ну ладно, хватит! — одёрнул он сам себя. — Разнюнился тут. А засаду кто делать будет — папа Римский?» — и Фёдор, живо представив себе сидящего в засаде престарелого понтифика, весело пошёл на разведку подходящих укромных мест.

Место для засады начинающий диверсант выбрал довольно-таки быстро. Это было нечто вроде большой закрывающейся антресоли, верхняя часть одного из бесконечных соседских шкафов-купе. Одно только было плохо — отъезжающая дверь была сплошной, от пола до потолка, то есть открывала сразу всё пространство шкафа вместе с антресолями, предназначенными для засады. Но Фёдор решил, что всегда сможет прижаться к задней стенке и снизу его не будет видно. И вообще, под словом «засада» Сивцов почему-то понимал такое место, где можно отсидеться, подождать, пока все нападающие разойдутся по квартире и, улучив момент, выскочить и пробежать мимо них на лестничную клетку, а потом — к себе домой. А там — позвонить Амине и всё будет в порядке.

О том, что жене можно было позвонить и отсюда, Фёдор понял только тогда, когда в квартире раздался телефонный звонок. Сивцов замер посреди комнаты с набором кухонных ножей в руках, который он тащил на антресоли в качестве оружия. Телефон стоял на журнальном столике и продолжал звонить. Ему вторили ещё два или три аппарата в разных концах квартиры.

«Кто бы это мог быть? — судорожно глотнув, подумал счастливый обладатель набора ножей всего за 199 долларов. — Может быть, Амина? Узнала, где я, и позвонила?»

Сивцов бочком подошёл к столику и осторожно поднял трубку. Трели смолкли.

— У аппарата, — противным канцелярским голосом сказал Фёдор. Голос, на удивление, не дрожал. — Кто говорит?

В трубке удивлённо помолчали.

— Это ты, Артист? — громыхнуло затем металлом.

— Нет, это не я, — сказал чуть не помешавшийся от страха Сивцов. И зачем-то добавил: — Он вышел.

— Ах, вы-ышел, — издевательски протянула трубка. — А Папанов Виктор Васильевич как? Тоже вышел?

— Н-нет, — проблеял вконец обалдевший Фёдор. — Дома.

— Дома? — удивились в трубке. — А могу я с ним поговорить?

— Н-ну, — протянул Сивцов, — он, знаете ли, в ванной…

— В ванной?! — перебила его трубка и голос в ней опять стал металлическим. — Хватит ваньку валять! Это говорит командир СОБРа майор Сомов. Слышал о таком?!

— Да, — зачем-то соврал Фёдор.

— Так вот, Артист, Альпинист или кто ты там есть на самом деле — сроку тебе даю ровно двадцать минут. Усёк?

— Усёк, — уже смелее ответил Фёдор.

— Молодец, — похвалил его невидимый собеседник. — Если в полдевятого я не буду наблюдать твоей фигуры в дверях подъезда и с поднятыми вверх лапками, я разнесу эту вашу блатхату к чёртовой бабушке! Вопросы есть?

— Есть, — отрапортовал Сивцов.

— Давай, — удивился неизвестный майор.

— Передайте товарищу жене, что я никого не убивал! — чётко произнёс Фёдор фразу, которую готовил несколько последних секунд. Это были слова из какого-то революционного фильма, но Сивцов ловко переделал «товарища Грача» в «товарища жену» и теперь тихо гордился собой.

В трубке изумлённо выругались и понеслись гудки отбоя. Фёдор аккуратно положил трубку на место и стал думать, что ему делать дальше. В том, что обладатель голоса действительно разнесёт «блатхату», сомневаться не приходилось. Сивцов решил, что одних ножей ему будет мало, и перетащил на антресоли с рояля так полюбившийся ему бюст.

«Надо чем-то отвлечь их внимание, — думал Фёдор, роясь в какой-то подсобке в поисках неизвестно чего. — Чтобы они первым делом подумали не обо мне, а о чём-то постороннем».

В этот момент он наткнулся на связку каких-то пожелтевших от времени бумаг. Развернув их, Фёдор пришёл прямо-таки в детский восторг. Это были старые агитационные плакаты, которые непонятно зачем лежали здесь. Возможно, бумага осталась со времён ремонта, а может и ещё с каких времён. Фёдор помнил эти плакаты ещё по своей юности: ему даже иногда приходилось их развешивать. По своей тематической направленности это были, в основном, антивоенные плакаты, разнообразные «Голодающие дети Африки», «Ястребы Тель-Авива», «Миру-Мир», «Нет войне» и «Уберите „Першинги“ из Европы!».

Последний особенно понравился Сивцову: симпатичная европейка, стоя на пороге дома с надписью «ЕВРОПА» на крыше, не пускает на крыльцо толстого человечка в чёрном цилиндре с нарисованным на нём знаком доллара. У человечка недовольная физиономия и две атомные ракеты под мышкой. У европейки — строгое и задумчивое лицо и такая же красивая грудь. Вокруг всего плаката идёт надпись — «Уберите „Першинги“ из Европы!».

«Вот так и я, — самоотверженно думал Фёдор Сивцов, волоча в прихожую ворох плакатов, — укажу им всем на дверь. Фигурально, конечно».

Он нашёл моток скотча и, высунув наружу кончик языка, начал обвешивать квартиру отвлекающими, как считал Фёдор, плакатами. В заляпанной кровавыми следами квартире агитки пацифистского толка смотрелись несколько нелепо, но Сивцов этого не замечал. Плакатов было на удивление много, особенно с надписями «Нет войне!», и Фёдор в знак протеста расклеил их по всем окнам изображениями наружу.

Снайперы тихо сходили с ума.

На обратном пути Сивцов лепил наглядную агитацию на все двери, которые встречались ему по пути, причём двери в ванную достался весёленькой расцветки плакатик с пожеланием: «Миру-Мир!»

Сосед не протестовал.

Дойдя до прихожей, Фёдор бросил оставшуюся типографскую продукцию на пол и пнул кипу плакатов ногой. Бумага разлетелась по всей прихожей.

«Вот так! — злорадно подумал пацифист. — Подумайте-ка, что всё это значит!» — и оглядел немного сумасшедшим взглядом заклеенное плакатами пространство.

Он взглянул на часы и, удовлетворённо хмыкнув, пошёл садиться в засаду.

Кое-как взгромоздившись на верхотуру, Фёдор задвинул за собой дверь и попытался устроиться поудобнее. Под ним затрещало.