Мичман Флэндри - Пол Андерсон

Курсовикянской религией было язычество, более рудиментарное, чем какое-либо из известных на древней Земле: умы тигерийцев, меньше, чем людские, занимали поиски первопричины, для них важен был ритуал.

Часть команды вернулась к своим вахтам, часть — отдыхала, и теперь они остались вдвоем. Ее мех искрился серебром, а глаза были словно озера света.

— Мы очень благодарны тебе, — сказала она мягко. — Я занимаю высокое положение в Сестринстве. Я им все расскажу, и они будут помнить о тебе.

— Да ладно, Флэндри шаркнул ногой и покраснел.

— А разве ты не подвергал себя опасности? Ты же рассказывал, как мало силы осталось в ящиках, которые поддерживают твою жизнь. Но ты ее потратил, чтобы летать?

— Ничего, если понадобится, насос можно привести в действие вручную!

— Я дам тебе помощников.

— Не нужно. Видишь ли, теперь я могу использовать блоки питания ситроллей. У меня в сумке есть инструменты для того, чтобы их приспособить.

— Хорошо, — некоторое время она смотрела на палубу, исполосованную тенями и светом. — Этот, у которого ты выбил пистолет… — голос ее был свистящим.

— Нет, мэм, — твердо сказал Флэндри. — Его нельзя трогать. Он единственный оставшийся в живых. И он должен быть целым и невредимым.

— Я просто хотела расспросить его об их планах. Я немного знаю их язык. За столетия мы научились ему от пленных и парламентеров. Он не сильно пострадает от этого, я думаю.

— Мои начальники в Хайпорте могут сделать это лучше.

Драгойка вздохнула.

— Как хочешь, — она прижалась к нему. — Я встречала раньше вас, землян, но ты первый, кого я действительно хорошо узнала. — Она виляла хвостом. — Ты мне нравишься.

Флэндри смутился.

— Я… ты мне тоже нравишься.

— Ты сражаешься, как мужчина, а думаешь, как женщина. Это что-то новое. Даже на дальних южных островах… — Она обняла его за талию. Ее мех был теплым и шелковистым. Кто-то говорил ему однажды, что если он вдыхал ее воздух неразжиженным, то почувствовал бы, что тигерийки пахнут свежескошенным сеном. — Мне хорошо с тобой.

«Гм-м… Что я могу сказать?»

— Жаль, что ты должен носить этот шлем, — сказала Драгойка. — Мне бы хотелось попробовать твои губы. Но в остальном ведь наши два вида несильно различаются? Может, пойдем ко мне в каюту?

В какой-то момент Флэндри охватило искушение. Он бы многое отдал, чтобы как-то ответить ей. В нем говорили вовсе не принципы, не прошлые лекции о том, чтобы стараться не оскорблять местные обычаи и привычки, и, конечно же, не разборчивость. Если на то пошло, ее непохожесть делала Драгойку еще более пикантной. Но он не мог предугадать, что ей придет в голову во время близких отношений.

— Я очень сожалею, — сказал он. — Мне бы хотелось, но я… как бы это сказать? Закодирован.

Она не оскорбилась и не очень удивилась. Она видела много разных культур.

— Жаль, — сказала она. — Ну, ладно. Ты найдешь, где носовой кубрик. Спокойной ночи.

Она бесшумно пошла к корме. По пути остановилась, чтобы забрать Ферока.

«А все-таки ее клыки страшноваты!»

5

Когда лорд Хоксберг прибыл в Хайпорт, Адмирал Энрике и верхний эшелон командования устроили официальный прием по поводу приезда высокого гостя и его свиты, как предусматривал протокол. Ожидали, что Хоксберг ответит тем же накануне своего отъезда. Эти мероприятия были скучны. Однако он пригласил различных офицеров на короткие встречи. Будучи проницательным и любезным гостем, он, таким образом, сгладил то презрение, которое неизбежно вызывал своими разговорами с переутомленными людьми и чрезмерным отвлечением вооруженных сил на службу безопасности.

— Я все никак не пойму, как ты удостоился приглашения, — жаловался Ян ван Зуйл, растянувшись на койке. — Какой-то паршивый энсин.

— Ты ведь и сам энсин, мой мальчик, — напомнил ему Флэндри, стоя у зеркального шкафа. Он в последний раз одернул голубой мундир, натянул белые перчатки и потер несколько раз пламенные снопы своих эмблем на плечах.

— Да, но не паршивый, — сказал товарищ по комнате.

— Я герой, не забывай!

— Я тоже герой. Мы все герои, — ван Зуйл окинул взглядом их унылую маленькую комнату. Картинки с девушками почти не оживляли ее. — Поцелуй за меня л'Этуаль.

— Ты хочешь сказать, что она будет там?

— Она тем была, когда Каррутье приглашали. Она, Марина и…

— Каррутье, младший лейтенант. Следовательно, он лжец ex officio.[2] Лакомые кусочки от Мадам Сефейд недоступны тому, кто званием ниже командирского чина.

— Он клянется, что у милорда на руках были девицы, как, впрочем, и в руках. Так, значит, врет. Сделай одолжение, дополни его фантазии, когда вернешься. Мне бы не хотелось рассеивать эту иллюзию.

— Обеспечь виски, а я обеспечу тебе байки, — щегольским, выверенным до микрона движением Флэндри поправил фуражку.

— Корыстный подлец, — простонал ван Зуйл, — мог бы солгать для удовольствия и престижа.

— Знай же, о несчастный, что я обладаю душевным спокойствием, которое поднимает меня далеко за пределы потребности в твоем почтении. Однако не за пределы потребности выпить с тобой. Особенно после последней партии в покер. Желаю тебе замечательно провести вечер. Я вернусь.

Флэндри спустился в холл и вышел за двери общежития для младших офицеров. Сильный ветер налетел на него. Морской воздух двигался небыстро, поскольку был слишком плотный, но на такой высоте, в горах, Саксо рождало бури более свирепые, чем на Земле. Сухой снег летел со свистом сквозь холод и несмолкаемый шум. Флэндри завернулся в плащ так, что его было не узнать, надвинул фуражку и побежал. В его возрасте он быстро привык к гравитации.

Штаб командования был самым большим зданием в Хайпорте и включал этаж с гостевыми апартаментами. Флэндри как-то сказал об этом командующему Абрамсу в одном из их разговоров, после расспросов об его опыте общения с тигерийцами. Шеф разведки умел расположить людей, чтобы они чувствовали себя непринужденно.

— Да, сэр, некоторые мои товарищи удивляются, не…

— Не ожирели ли мозги у Империи, что она занимает пространство для кораблей под роскошные хоромы для вредных и опасных кутил, которые могли бы быть использованы, чтобы присылать нам больше оборудования. Да? — подсказал Абрамс.

— Э-э-э… Никто не совершает lese majeste,[3] сэр.

— Черта с два, не совершает. Но я думаю, что ты не можешь так прямо сказать это. В данном случае, однако вы, ребята, ошибаетесь. — Абрамс ткнул в сторону Флэндри своей сигарой. — Подумай, сынок, мы здесь для политических целей. Поэтому нам нужна именно политическая поддержка. Мы не получим ее, враждуя с придворными, которые пьют шампанское, нежатся в постели и воспринимают это как само собой разумеющееся. Скажи своим друзьям, что этот идиотский отель — блокада.

«Вот где я разузнаю…»

Телекамера осмотрела Флэндри, и дверь открылась. Внизу, в холле, было тепло, кругом полным-полно вооруженной охраны. Ему отдали честь и пропустили, посмотрев на него с завистью. Но, по мере того, как он поднимался в лифте, его самоуверенность улетучивалась. Вместо упругой легкости переход в земной вес принес ощущение неустойчивости.

— Довольно бесцеремонно, — сказал Абрамс, когда узнал о приглашении, — милорду захотелось новизны, и он позвал тебя. Я думаю, что каждый из его званых вечеров служит определенной цели — негласная информация о том, что мы ожидаем, что по этому случаю собираемся делать и как относимся ко всей этой ситуации.

К этому времени Флэндри уже знал Абрамса достаточно хорошо, чтобы осмелиться ухмыльнуться:

— И как же мы относимся, сэр? Мне бы хотелось узнать.

— А каково твое мнение? Твое собственное, там, внутри, что ты думаешь? Давай, у меня нет магнитофона.

Флэндри, нахмурившись, подыскивал слова.

— Сэр, я всего лишь работаю здесь, как говорится. Но… теоретически наша бескорыстная цель — спасти земную цивилизацию от разрушения; островитяне зависят от моря в такой же степени, в какой и рыбий народ. А цель Империи сдерживать экспансию мерсеян в любом районе, Однако я не перестаю удивляться, почему эта планета привлекает всех.

— По секрету, — сказал Абрамс, — моя основная задача — найти на то ответ. Пока мне не удалось…

…Слуга в ливрее объявил о прибытии Флэндри. Тот вступил в апартаменты с радужными стенами и комфортабельными креслами; на экране шла постановка «Ундины». За буфетной стойкой стояли пара осанистых слуг… и еще трое. Разносили напитки. С дюжину человек беседовали стоя — офицеры представительства в парадной форме. Персонал Хоксберга был в разноцветной гражданской одежде. Здесь была только одна девушка. Флэндри слегка занервничала от разочарования. Он облегченно вздохнул, увидев квадратную фигуру Абрамса.