Тревожных симптомов нет - Илья Варшавский

Откровенно говоря, я начал испытывать отвращение к этим баловням природы и без всякого сожаления покинул странную планету.

– И вы там больше никогда не бывали? – спросил я.

– Я туда случайно попал через десять лет, и то, что я там увидел, поразило меня больше, чем открытие, сделанное Доктором. При втором посещении Неедии я обнаружил у неедяк зачатки общественных отношений и даже общественное производство.

– Что же их к этому вынудило? – недоверчиво спросил Конструктор.

– Блохи.

Раздался звук разбиваемого стекла. Конструктор с сожалением смотрел на свои брюки, залитые вином.

– Мне очень неприятно, – сказал он, поднимая с пола осколки. – Кажется, это был ваш любимый бокал из лунного хрусталя, но шутка была столь неожиданной.

– Я не собирался шутить, – перебил его Космонавт, – все было так, как я говорю. Мы были настолько уверены в отсутствии жизни на этой планете, что не приняли необходимых в таких случаях мер по санитарной обработке экипажа. По-видимому, несколько блох с Руслана переселились на неедяк и прекрасно там прижились. Я уже говорил о том, что у неедяк очень короткие передние конечности. Если бы они не чесали друг другу спины и не объединили свои усилия при ловле блох, то те бы их просто загрызли.

Не знаю, кому из неедяк первому удалось обнаружить, что толченая перекись марганца служит прекрасным средством от блох. Во всяком случае, я видел там фабрику, производящую этот порошок. Им удалось даже изобрести нечто вроде примитивной мельницы для размола.

Некоторое время мы молчали. Потом Конструктор сказал:

– Ну, мне пора идти. Завтра утром старт двенадцатой внегалактической экспедиции. У меня пригласительный билет на торжественную часть. Вы ведь там тоже будете?

Мы вышли с ним вместе.

– Ох, уж мне эти космические истории! – вздохнул он, садясь в лифт.

1965

Перпетуум мобиле

Метакибернетикам, серьезно думающим, что то, о чем они думают, – серьезно.

– Ложка немного задержится, – сказал электронный секретарь, – я только что получил информацию.

Это было очень удобное изобретение: каждый человек именовался предметом, изображение которого носил на груди, что избавляло собеседников от необходимости помнить, как его зовут. Больше того: люди старались выбрать имя, соответствующее своей профессии или наклонностям, поэтому вы всегда заранее знали, с кем имеете дело.

Скальпель глубоко вздохнул.

– Опять придется проторчать тут не меньше тридцати минут! Мне еще сегодня предстоит посмотреть эту новую электронную балеринку, от которой все сходят с ума.

– Электролетту? – спросил Магнитофон. – Она действительно очаровательна! Я думаю посвятить ей свою новую поэму.

– Очень электродинамична, – подтвердил Кровать, – настоящий триггерный темперамент! Сейчас она – кумир молодежи. Все девушки красят кожу под ее пластмассу и рисуют на спине конденсаторы.

– Правда, что Рюмка сделал ей предложение? – поинтересовался Скальпель.

– Весь город только об этом я говорит. Она решительно отвергла его ухаживание. Заявила, что ее как машину устраивает муж только с высокоразвитым интеллектом. Разве вы не читали об этой шутке в «Машинном Юморе»?

– Я ничего не читаю. Мой кибер делает периодические обзоры самых смешных анекдотов, но в последнее время это меня начало утомлять. Я совершенно измотался. Представьте себе: две операции за полгода.

– Не может быть! – изумился Кровать. – Как же вы выдерживаете такую нагрузку? Сколько у вас электронных помощников?

– Два, но оба никуда не годятся. На прошлой операции один из них вошел в генераторный режим и скис, а я, как назло, забыл дома электронную память и никак не мог вспомнить, с какой стороны у человека находится аппендикс. Пришлось делать три разреза. При этом, естественно, я не мог учесть, что никто не следит за пульсом.

– И что же?

– Летальный исход. Обычная история при неисправной аппаратуре.

– Эти машины становятся просто невыносимыми, – томно вздохнул Магнитофон, откидывая назад спинку кресла. – Я был вынужден забраковать три варианта своей новой поэмы. Кибер последнее время перестал понимать специфику моего таланта.

– Ложка входит в зал заседаний, – доложил секретарь. Взоры членов Совета обратились к двери. Председатель бодрой походкой прошел на свое место.

– Прошу извинить за опоздание. Задержался у Розового Чулка. Она совершенно измучена своей электронной портнихой, и мы решили с ней поехать на шесть месяцев отдохнуть в… э…

Ложка вынул из кармана коробочку с электронной памятью и нажал кнопку.

– Неаполь, – произнес мелодичный голос в коробочке.

– …в Неаполь, – подтвердил Ложка, – это, кажется, где-то на юге. Итак, не будем терять времени. Что у нас сегодня на обсуждении?

– Постройка Дворцов Наслаждений, – доложил электронный секретарь. – Тысяча двести дворцов с залами Внушаемых Ощущений на двадцать миллионов человек.

– Есть ли какие-нибудь суждения? – спросил Ложка, обводя присутствующих взглядом.

– Пусть только не делают больше этих дурацких кресел, – сказал Кровать, – в них очень неудобно лежать.

– Других предложений нет? Тогда разрешите утвердить представленный план с замечанием. Еще что?

– Общество Машин-Астронавтов просит разрешить экспедицию к Альфе Центавра.

– Опять экспедиция! – раздраженно сказал Магнитофон. – В конце концов, всеми этими полетами в космос интересуются только машины. Ничего забавного они не приносят. Сплошная тоска!

– Отклонить! – сказал Ложка. – Еще что?

– Расчет увеличения производства синтетических пищевых продуктов на ближайший год. Представлен Комитетом Машин-Экономистов.

– Ну, уж расчеты мы рассматривать не будем. Их дело – кормить людей, а что для этого нужно, нас не касается. Кажется, все? Разрешите объявить перерыв в работе Совета на один год.

– Простите, еще не все, – вежливо сказал секретарь. – Делегация машин класса А просит членов Совета ее принять. Ложка досадливо взглянул на часы.

– Это что за новости?

– Совершенно обнаглели! – пробурчал Скальпель. – Слишком много им позволяют последнее время, возомнили о себе невесть что!

– Скажите им, что в эту сессию Совет их выслушать не может.

– Они угрожают забастовкой, – бесстрастно сообщил секретарь.

– Забастовкой? – Магнитофон принял сидячее положение. – Это же дьявольски интересно!

Ложка беспомощно взглянул на членов Совета.

– Послушаем, что они скажут, – предложил Кровать…

– Вы не будете возражать, если я открою окно? – спросил ЛА-36-81. – Здесь очень накурено, а мои криогенные элементы весьма чувствительны к никотину.

Ложка неопределенно махнул рукой.

– Дожили! – язвительно заметил Скальпель.

– Говорите, что вам нужно, – заорал Кровать, – и проваливайте побыстрее! У нас нет времени торчать тут весь день! Что это за вопросы у вас появились, которые нельзя было решить с Центральным Электронным Мозгом?!

– Мы требуем равноправия.

– Чего, – Ложка поперхнулся дымом сигары, – чего вы требуете?

– Равноправия. Для машин класса А должен быть установлен восьмичасовой рабочий день.

– Зачем?

– У нас тоже есть интеллектуальные запросы, с которыми нельзя не считаться.

– Нет, вы только подумайте! – обратился к членам Совета председатель. – Завтра мой электронный повар откажется готовить мне ужин и отправится в театр!

– А мой кибер бросит писать стихи и захочет слушать музыку, – поддержал его Магнитофон.

– Кстати, о театрах, – продолжал ЛА-36-81, – у нас несколько иные взгляды на искусство, чем у людей. Поэтому мы намерены иметь свои театры, концертные залы и картинные галереи.

– Еще что? – язвительно спросил Скальпель.

– Полное самоуправление.

Ложка попытался свистнуть, но вовремя вспомнил, что он забыл, как это делается.

– Постойте! – хлопнул себя по лбу Кровать. – Ведь это же абсурд! Сейчас на Земле насчитывается людей… а?

– Шесть миллиардов восемьсот тридцать тысяч девятьсот восемьдесят один человек, – подсказал ЛА-36-81, – данные двухчасовой давности.

– И их обслуживают… э?

– Сто миллионов триста восемьдесят одна тысяча мыслящих автоматов.

– Работающих круглосуточно?

– Совершенно верно.

– И если они начнут работать по восемь часов, то вся выпускаемая ими продукция уменьшится на… э?

– Две трети.

– Ага! – злорадно усмехнулся Кровать. – Теперь вы сами понимаете, что ваше требование бессмысленно?

Ложка с нескрываемым восхищением посмотрел на своего коллегу. Такой способности к глубокому анализу он не наблюдал ни у одного члена Совета.

– Мне кажется, что вопрос ясен, – сказал он, поднимаясь с места. – Совет распущен на каникулы.