Апокалипсис откладывается - Кристиан Бэд

…………………………………….

«Там, где никогда не было земли, огня, воды или дыхания, что там?» – спрашивал мудреца ребенок из древней сказки народа цаарха. «Там – сила», – отвечал мудрец. «А что такое сила?» – спрашивал ребенок. «То, чем давит земля, отталкивает огонь, тянет вода и встречает дыхание». «А какова эта сила?» – спрашивал опять ребенок. «Такова, каков ты сам, – отвечал мудрец. – Если ты мал и беспомощен, беспомощна и мала сила, противостоящая тебе. Если ты глуп, она поразит тебя своей глупостью. Если же велик, навстречу твоим помыслам встанет величие».

Ту, предпоследнюю жизнь на Психотарге Веник закончил в постоянном страхе. Стал он беспокоен и подозрителен. В каждом лице мерещился ему ужасный патрульный. На короткий миг, в глазах гостя ли, послушника ли, вспыхивала огненная искра и Веник, весь в поту, прятался от собственной памяти в самые отдаленные глубины своего естества. В конце концов, он заперся в келье. Даже пищу из рук в руки не принимал, требовал оставлять на отдалении, в естественном углублении скалы, где было вырублено тесное его жилище.

Только птицы согревали измученную душу Вениамина: вольные и свободные носились они над равниной и что-то возвещали по-своему. Может быть, конец времён, ибо, казалось, тогда Венику, что видел он и пережил уже всё, и более ничто удивить его не в силах.

Послушники приписывали его чудачества святости. Постепенно поползли слухи, будто бы, только увидевший отшельника, уже причащается небесной благодати. Потому паломники просиживали иногда дни и ночи у скалы, где скрывался Вениамин. Но особенности веры не позволяли паломникам нарушить уединение отшельника, сам же он не сподобился лицезреть ни единого.

Глаза Веника были обожжены. Это случилось в ночь страшной сухой грозы, когда молнии рвали нависшие тучи, но так и не выжали из них ни единой слезинки. Едва дремлющий на рваной подстилке брошенной прямо на каменный пол, Веник вдруг услышал топот тысячи ног. Он в ужасе вскочил, но топот тут же утонул в грозовом безумии. Тогда, приложив ухо к камню, Веник понял, что страшным топотом отдались в его сердце торопливые шаги одного единственного путника.

Это была женщина. Грязная и растрепанная, изможденная лицом и руками, но с маленьким свертком, в котором что-то пищало и ворочалось. Этот сверток придавал ей всей странное, слегка сумасшедшее, но одухотворенное выражение.

«Всего лишь женщина с ребенком, – раздраженно подумал Веник. – Видно ребенок болен и она пришла к святому, дабы он излечил его. Видно, ужасной была болезнь, если наставник, охраняющий вход к храму, разрешил ей идти ночью в келью святого».

Веник жестом успокоил женщину, готовую попятиться, и попросил показать мальца. Что ж, такова жизнь в монастыре. Будь ты хоть трижды святой – живешь ты здесь затем, чтобы стать опорой надрывающегося в миру соседа.

Внешне ребенок был крепок и упитан, только странной пустоты взгляд насторожил Веника. Он зажег лучинку и проследил за зрачками – нет, со зрением всё в порядке… Что же за недуг заставляет его так тупо и безрадостно смотреть на мир.

– Да улыбается ли он у тебя? – спросил Вениамин у женщины, всхлипывающей и вытирающей лицо грязным рукавом.

– Когда ест, больше ничего…

– Да ладно, Гос, стоит ли вам вспоминать об этом? – фамильярно вломился в воспоминания Веника Черт. И ведь, вломился – это еще слабо сказано. Прямо-таки прошел по самой чистоте душевной, не снимая грязной обуви.

– Ведь и без того понятно, что сейчас будет, – загнусил этот нарушитель приличий, прячась от гневного взгляда Вениамина. – Ведь ясно же, что ребенок болен неизлечимой болезнью. И вы должны будете явить чудо излечения, которое, кроме вас, и явить-то толком никто не может. Вы испугаетесь содеянного, память пробудится… Объятый ужасом вы и понавыдумываете всяких страхов, чтобы в очередной раз заблокировать собственную память… И… лови вас потом опять по всем вами созданным мирам. А насоздавали-то вы их о-го-го сколько…

– Постой, – перебил вдруг Черта Веник, который, вышибленный из памяти, сидел будто оплеванный, только глаза его горели страшным огнем. – Постой, как это ты назвал меня?..

– По имени, как же еще, – растерялся Черт. И, испугавшись, что память возвращается к Венику, зачастил. – Я по-простому… Если же вы желаете, то конечно… Полным титулом… Вечный творец и…

– Да нет, – поморщившись, оборвал Веник, – почему Гос? Это что, имя мне?

– Ну, так мы же на славянской земле…. А здесь вас, в соответствии с древней традицией, звали Гос П.

– Пэ? Это что, фамилия? – слабо удивился Веник.

– Ну, да. От того и пошло… Э-э…Господин, то есть Госп один. Вы один… Един, то есть, – совершенно запутался Черт.

Веник вдруг неожиданно ярко и сильно ощутил – Черт врет. Крутится, как уж на сковородке. Непонятно зачем… Ведь, собственно, пусть он, Веник, и Бог, но какая в нем теперь польза? Ведь обходились же столько лет… Черт понял его сомнения.

– Все дело, Господи, в том, что… – он поднабрал побольше воздуху, – что…Последние 50 лет мироздание, созданное вами, утратило равновесие. В любой момент лишняя истина упадет на весы и… «Опять вертится, значит снова привирает», – подумал Веник. Черт заметался, поняв, видно его мысли.

– Поймите, Гос, если до сих пор вы искали допущенную вами ошибку только для себя, для самоудовлетворения так сказать, то теперь… или мы найдем и устраним ее, или она устранит нас всех! И лучше сделать это сегодня. Потому, что до завтра этот мир, возможно уже и не дотянет! А, если рухнет мир, все мы вновь станем Единым Неразрешенным. А там… Там уже неизвестно, как и когда, из тоски и томления по самопознанию Великое Неразрешенное может и разрешится от бремени другим творцом. Но даже след наш к тому моменту сгинет.

– Ну, если бы след сгинул, мы бы не знали как там что бывает, – утешил Черта Вениамин. – Даже предположить не смогли бы, что будет с нами после конца мира. А если предполагаем, то хоть что-то от нас да останется… – Веник задумался, – Да, и еще одно, – встрепенулся он. – Врешь-то все время зачем?

– Понимаете, Вседержец…

– Гос.

– Понимаете, Гос, боюсь я. Ведь как только просыпалась в вас хотя бы часть осознания того, кто Вы есть… Вы тут же бросались очертя,.. извините, голову из тела в тело и мы теряли всякий ваш след… Только по чудесам и откровениям – сущность Творца не убьешь, – мы снова выходили на вас, распутывали паутину жизней… Но только теперь нам повезло… Когда вы живьем, так сказать, спустились в…то есть поднялись… Вот только тут мы вас и … Но ведь, то, что мы вас нашли, еще ничего не гарантирует… Один Бог ведает, что вы предпримите на этот раз.

– Один Бог? – возвысил голос Веник. – Это что у вас за метафора такая?

– А вы что, это еще не,.. – испугался Черт. – Тут же, понимаете мммм-м, – он замямлил что-то неразборчивое. – Я не знаю, как вам тогда и объяснить… Бог, понимаете, он как бы и есть Бог… Это как бы..э-э душа, скажем так, Великого Неразрешенного. А творец…он Творец, он как бы сам по себе…

– Как это «сам по себе» – рассердился Веник. – Если есть Бог, то творец, создающий из… то есть разрешающий Неразрешенное, он кто? Дьявол что ли?!

Запуганный Черт молчал, вжавшись в стул. На морде лица его было написано: «Вы сами это сказали».

– Значит я – Творец, противостоящий некому первозданному Хаосу?….

– Ну, не совсем так, – пробормотал Черт. – Великое Неразрешенное, оно не хаос. По крайней мере, не тот Хаос, как понимают его на Земле. Неразрешенное – это зародыш, семя. Порядок и хаос, жизнь и смерть вместе.

– Хеден шолдерс, – пробормотал Веник.

– Что? – не понял черт.

– Продолжай, это я так, для себя.

– И, когда в Неразрешенном рождается этакий росток другой жизни, Неразрешенное гибнет, потому, что появляется Решение. Сегодняшняя Вселенная – это Решение Творца. Вот только где-то закралась маленькая ошибка…

– Подожди, я ничего не помню… Как же так? Я выходит…Но как же добро и зло в моих Творениях? Как часть неразрешенного, из которого все? Но как же я мог вообще повести к добру? Ведь, мое добро, должно бы быть злом…….. Э, так значит, все верно,… побеждало зло… То есть для меня зло, а для великого Неразрешенного, это и было добро?..

– Добро, зло… Скажите уже, какая вам разница? Творите ли вы то, или это? Ведь главное что бы творение росло, давало плоды! Эта дилемма один раз уже свела вас с ума, так бросьте ее! Бес с ней. Пора спасать созданное вами добро…то есть…

– Так что же я должен по-твоему спасать! – загремел вдруг голос Веника.

За окном тут же громыхнуло-поддакнуло и на горизонт стали набегать тучки.

– Но ведь погибнут миры! Все эти люди, звери, прочие твари… Все погибнут! Поймите же, им нужен, наконец, Творец, им необходимо чудо! Чудо, потерянное много тысяч лет назад. Иначе, безначальное в них перевесит, и великий огонь пожрет время и пространство. И возродится из него семя Неразрешенного…