Охотник за смертью. Честь - Саймон Грин

Знал Оуэн и то, что стоит ему упомянуть о любви, как Хэйзел тотчас разделает его под орех. Она не раз давала ему понять, что не доверяет таким чувствам, как любовь. От них человек становится уязвимым. К тому же они непосредственно связаны с такими понятиями, как обязательства, доверие и откровенность, которым в ее жизни места нет.

Несмотря на то что Оуэну приходилось довольствоваться лишь теплотой и дружбой, которые ему предлагала Хэйзел, он не терял надежды. Как бы там ни было, они вместе. Пусть больше ни на что он рассчитывать не мог, все равно – большего счастья у него еще в жизни не было.

– Зачем идти пешком? – вдруг возмутилась Хэйзел. – Наверняка в звездолете остались грависани. Я точно помню, как их туда загружали перед отлетом.

– На грависанях нас непременно засекут сканеры Резиденции, – терпеливо пояснил Оуэн. – Если же мы отправимся пешком, то для большинства сканеров останемся невидимыми. Этой способностью мы обязаны Лабиринту; кстати сказать, весьма полезный побочный эффект, о котором никто не подозревает. Итак, мы пойдем пешком и, если повезет, проскользнем сквозь защитные поля Валентина незамеченными.

– Терпеть не могу ходить пешком, – заныла Хэйзел. – У меня начинает болеть спина. Если бы Бог хотел, чтобы мы ходили пешком, он не подарил бы нам антигравитацию.

– Расслабься и любуйся пейзажем, – предложил Оуэн.

– Да пропади он пропадом, этот пейзаж!

– Прогулка пешком весьма полезна для здоровья.

– Так же как разумность и воздержанность в еде, но я ненавижу и то, и другое. Послушай, Дезсталкер, хочу тебя, пока не поздно, предупредить: либо я перестреляю в твоей Резиденции кучу народу, либо нам несдобровать.

– Что-что, а это я тебе могу гарантировать, – ответил Оуэн. – Во всяком случае, в Резиденции нам не встретить ни одного друга.

Резиденция Дезсталкеров представляла собой величественный каменный замок, расположенный на вершине горы. Разрушенные и обгоревшие в некоторых местах бледно-серые стены несли на себе отметины от лучевого оружия, оставшиеся после обстрела замка имперскими силами. Тогда был захвачен Лорд Виримонда Дэвид Дезсталкер. Теперь замок претерпевал оккупацию другого Лорда – Валентина Вольфа с подручными. Если Вольфа привели на Виримонд какие-то свои цели, то остальные следовали за ним лишь потому, что ничего другого им не оставалось. Это была их последняя надежда свергнуть повстанцев и вернуть себе былую власть. Причем ни один из них не был согласен на уступки. Чтобы стать, как прежде, полноправными Лордами и хозяевами, им нужна была вся власть целиком...

Кроме того, Валентин крепко держал дружков в своих руках, хотя сами они до поры до времени старались об этом не думать. Какая причина могла заставить аристократов сплотиться вокруг такого, как Валентин? Безумец, подонок, негодяй, с которым опасно иметь дело... Однако он владел оружием невероятной потенциальной силы, и упустить подобный шанс аристократы не могли. Правда, сблизившись с Валентином, они поклялись жизнью, что в свое время изыщут способ его перехитрить, чтобы наконец избавиться от его власти. Все это говорило о невероятной степени отчаяния, до которой они докатились.

Вальяжно раскинувшись в глубоком кресле Лорда перед большим обеденным столом бывшей Резиденции Дезсталкеров, Валентин с нескрываемым наслаждением наблюдал за тем, как резвятся его дружки. Судя по раскиданным пустым бутылкам из-под вина и остаткам роскошной снеди, за обедом было выпито и съедено немало. Изрядно нагрузившиеся аристократы с громким хохотом швыряли во все стороны остатки пищи и крушили мебель. Лорд Сильвестри метал ножи в старинные фамильные портреты членов Клана Дезсталкера; целясь им в глаза, он попадал гораздо чаще, чем промазывал. Лорд Романов, содрав со стены гобелен и обернувшись в него, словно в шаль, важно расхаживал по комнате, время от времени прикладываясь к бутылке бренди. Лорд Картакис каким-то замысловатым образом вышагивал взад-вперед по столу; вероятно, он считал, что танцует, так как при этом напевал мотив непристойной песенки, то и дело сбиваясь с тональности.

Снисходительно улыбаясь, Валентин смотрел на беснующихся аристократов как на распущенных детей, не вмешиваясь в их веселье. Пребывая в замке довольно долго, они успели разрушить почти все, что можно. Наблюдая за тем, как глумятся над ценностями Дезсталкеров, Валентин испытывал несказанное наслаждение. С таким же удовольствием он воображал себе, как в один прекрасный день подобным образом разделается и с самим владельцем.

Валентин Вольф сидел в кресле, закинув одну ногу на подлокотник, а вторую на стол. Одет он был, как всегда, в черное. Бледное, как смерть, лицо окаймляли темные, пропитанные масляно-ароматическим составом локоны. Коварный изгиб рта подчеркивали огненно-красные губы, брови с ресницами были густо накрашены. Словом, Валентин во всей красе являл собой образ отъявленного злодея, которым всегда мечтал стать. И, конечно, наркотики, знаменитые наркотики... Не зря говорили, что Валентин потребляет все, что можно вколоть, вдохнуть или проглотить. Нет на свете такого химического препарата, который бы он не дегустировал. Стоило науке изобрести что-нибудь новенькое, как Валентин чуть ли не первым испытывал его на себе. Пропитав тело до мозга костей, наркотики стали необъемлемой частью обмена веществ, служили основным топливом для работы мозга. Сам же Валентин относился к подобной стимуляции как к искусству и постоянно стремился его совершенствовать. Поскольку он считал, что идеального результата еще не добился, то продолжал вести в этом направлении неустанные поиски.

Последним его экспериментом в данной области был редкий эсп-наркотик. Привыкали к нему практически сразу. Процент летальных исходов среди тех, кто его принимал, был хоть и небольшим, но все же внушающим опасения. Однако Валентина это ничуть не смутило. Никакой угрозы жизни это зелье для него не представляло; отправить на тот свет такого бывалого наркомана могла разве что азотная кислота. Благодаря новому изобретению эсперов у Валентина пробуждались небольшие телепатические способности. Он ни на миг не терял контроля над автономной нервной системой, с мыслями же творилось нечто странное и невообразимое. Поглощая одну дозу за другой, Валентин обретал комплексное равновесие исключительно за счет силы воли. Подобно хэйденам, он воспринимал себя как первого представителя новой породы гуманоидов, считал, что в его лице алхимия совершила на эволюционной лестнице шаг вперед. Или по крайней мере в сторону.

Валентин продолжал наблюдать за тем, как Карлос Сильвестри швыряет ножи в представителей Клана Дезсталкеров. Вырывая у великих людей прошлого один глаз за другим, он словно пытался доказать всем и каждому, что ничуть не боится их единственного потомка – непобедимого Оуэна Дезсталкера. Сильвестри был мужчиной высокого роста, длинноногим, длинноруким и на редкость угловатым, с лицом круглым и пухлым, как у ребенка. В его одежде переливались все оттенки красного – цвет его Клана, который явно ему не шел. Волосы на голове он сбривал наголо, а остальную растительность тщательно выщипывал. Карлос Сильвестри прекрасно владел ножом и мечом и в фехтовании, пожалуй, мог бы стать непревзойденным противником – будь он настолько смел, насколько ему хотелось казаться. Увы, Сильвестри всегда был человеком чрезвычайно осторожным, предпочитал не пачкать руки, а действовать через каких-нибудь мелких сошек, наблюдая за происходящим со стороны. Он не мог простить Финли Кэмпбеллу убийство своего лучшего друга, Вильяма Сент-Джона, и потратил кучу времени и денег на то, чтобы отомстить убийце. Однако кого бы он ни нанимал, чтобы убить Кэмпбелла, никому этого сделать не удалось. Появление на общественной арене Блю Блока нанесло могуществу Сильвестри катастрофический удар, между тем Финли вновь обрел власть и влияние. Поэтому Карлосу не оставалось ничего другого, как примкнуть к Валентину, своей последней надежде на спасение. И хотя все сложилось далеко не так, как ему хотелось, этот поступок по крайней мере добавлял чуть больше страсти в каждый из ударов ножа.