Клуб отверженных магов - Андрей Олегович Белянин

отношусь крайне отрицательно. Другой разговор, что иногда все средства хороши. Это я про войну, в которую мы, возможно, уже ступили обеими ногами.

И хоть нашего мнения никто не спрашивал, но повоевать придётся, других вариантов нам не оставили. Никто не будет вести дипломатические переговоры, гоняться за нами по всему Санкт-Петербургу, захватывая заложников, квартиры и территории, нам даже тактически отступить некуда. Защищайся или сдохни, выбор невелик!

Да мы и не против. Дело привычное.

— Решил со мной поговорить? Ну что же, так тому и быть. — Мой чёрный демон уселся на подоконнике, принимая позу священных кошек Древнего Египта.

Да, мне стоило попробовать выговориться, так как это простенькое действо часто помогает привести в порядок мысли. Итак, уточняем, завтра, в двенадцать дня, мне предстоит непременно быть в «Книжной лавке писателей». Любые уклонения не принимаются, единственная уважительная причина для отказа — смерть. И то не факт.

Теперь по поводу моей спутницы. Белая Невесточка требует, чтоб она осталась дома, пышногрудая Гилла, наоборот, настаивает на её присутствии. Хранителей устроит и тот и другой вариант. То есть со мной или без меня Нонна Бернер всё равно остаётся неким игроком на этой площадке. Однако почему ей нельзя идти или же почему непременно нужно, внятно объяснить не удосужился никто. Типа догадайся сам!

Остальные «входящие» оставили скорее чувство досады и раздражения, чем испуга. С какого-то чоткого Сотоны все вдруг решили, что у меня перед ними долги?! Кстати, вот отправить деньги Фиме Синему, пожалуй, стоит. Это да, он реально заслужил. Потратит на ту же синьку, но это уже его право. А вот остальные-то с чего толпой лезут? Чисто за компанию? Куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй, так, что ли? Это утомляет.

Фамильяр слушал на редкость внимательно, даже не пытался вылизывать себе бубенцы, пока я переводил дыхание. Это свидетельствовало о том, что ему тоже всё интересно и он желает быть в теме. А ведь мы ещё так ничего и не знаем о четвёрке тех странных голых негров с крылышками и о Госпоже, которой не стоит становиться поперёк дороги?

Сама по себе угроза не новая, просто я не слышал о такой силе, что могла бы позволить себе игнорировать договорённости Света и Тьмы. Ну, кроме обычных людей, конечно. Они-то как раз и не такое могут, люди — это сила. Именно они периодически, раз в семьдесят — восемьдесят лет, дают таких звездюлей магическим кланам, что волшебники резко умнеют и какое-то время предпочитают не отсвечивать. И простой народ прав, нет ничего страшнее мира под властью чародея, я это знаю не понаслышке.

— Ах, миль пардон, но нам уже давно разбить пытаются окно, — вдруг сообщил котодемон, молнией срываясь с места.

Я покачал головой, неспешно вставая с пола. На опасность Фамильяр реагирует иначе, поэтому особенной нужды подрываться не было. В моём рабочем кабинете всегда царил многозначительный полумрак, что придавало любому действу оттенок таинственности и некой театральности. Впрочем, иногда даже драмы…

— Что у нас там?

— Ам-ном-ном… — На подоконнике сидел кот, с безмятежным видом разрывая какую-то белую птицу размером с голубя.

Чоткий Сотона, да это и был голубь!

— Вот, — кот пододвинул мне лапкой небольшой пакет, — принёс тебе пернатый бутерброд. Ты разберись-ка с этим всем, а я доем…

Хорошо Нонна спит, тут такой бы визг поднялся, полквартала бы разрушилось в пыль, куда там ракете «гиперзвук». Я отвернулся, чтобы не портить ему аппетит, вскрыл бумажный пакет, там лежал мой сотовый, банковские и прочие карточки.

То есть то, что мне милостиво соизволили вернуть Хранители, отправив по адресу «птицу мира». Которую нагло сожрал мой котодемон. И если с их стороны это был месседж с намёком о предложении дружбы, то он попал не в те руки. В смысле лапы, когти и зубы.

Никакого сопроводительного письма в пакете также не было. Видимо, всё, что мне хотели передать, уже было прочитано мной на электронной почте. По идее можно было бы идти спать, но, поскольку тревоги вернулись вновь, я на некоторое время залип в планшете.

Мне жутко хотелось, пусть даже приблизительно, выяснить, кто она, эта таинственная Госпожа. Откуда она выпрыгнула, какое инфернальное пекло изрыгнуло её сущность, что она делает в разморённом, летнем Санкт-Петербурге и каков её интерес к маленькой глупенькой блондинке с одной капелькой ангельской крови в венах?..

Разумеется, прямого ответа я не нашёл. Это было бы слишком просто, по-настоящему большие личности либо никогда не стоят на свету, либо, наоборот, освещены так, что не подступиться. Питер в этом плане просто кладезь по недоступности информации.

Самый большой и полный пантеон античных богов находится у нас в дворцовом ансамбле Елагина острова. Здесь есть своеобразный кухонный корпус, круглой формы, сделанный по проекту Карла Росси, где по периметру в нишах стоят скульптуры богов. Нас интересуют исключительно женщины, допустим: Флора, Фемида, Афина, Гера, Афродита, Психея.

Может ли кто-нибудь их них претендовать на звание Госпожи? По зрелом размышлении только Афродита, да и то если решит поиграть в садо-мазо. Могут ли на неё работать негры с крылышками? А вот это очень маловероятно, древние греки хоть и были отцами демократии, но изображений коренных африканцев в истории искусств практически не оставили. Тут уж скорее бы стоило обратиться к римлянам, хотя…

Если вспомнить Гекату, богиню мрака и покровительницу колдовства, то вроде бы пазл складывается. И пусть знойная красавица-брюнетка редкий гость в наших краях, но вот как раз она не чуралась чёрного цвета, а во всяких расовых или даже межвидовых связях её не подозревал только ленивый. И пожалуй, да, именно к ней вполне можно было бы применить обращение «Госпожа» с большой буквы.

— С другой стороны, чтобы такая женщина опускалась до банальных угроз и посылала кого-то там в Тосно, к пьяному яжмагу, с целью выяснения адреса его питерского друга? — задумавшись, пробормотал я, покусывая нижнюю губу. — Да такие вещи она должна по определению выяснять на ментальном уровне, одним движением бровей. Это же Геката-а! Ей подвластны все силы ночи, темнота — её дыхание, поцелуй её исполнен смертельного яда, все звёзды неба — лишь ожерелье на её обнажённой груди, а в