Разговоры немецких беженцев - Иоганн Гете

- Мне вообще кажется,- сказал Карл,- что всякий феномен, в равной мере, как и всякий факт, интересен сам по себе. Кто их объясняет или соотносит с другими происшествиями, делает это, собственно, лишь для забавы, а нас водит за нос, как естествоиспытатель и сочинитель историй. Однако отдельно взятое действие или происшествие интересно отнюдь не потому, что оно объяснимо или правдоподобно, а потому, что оно истинно. Если около полуночи пламя поглотило тетушкино бюро, то странное растрескиванье нашего в то же самое время для нас - истинное происшествие, пусть оно даже будет вполне объяснимо и соотносится с чем угодно.

Хотя была уже глубокая ночь, никто и не думал идти спать, и Карл вызвался, в свою очередь, рассказать историю, ничуть не менее интересную оттого, что ее, пожалуй, легче объяснить и понять, чем предыдущие.

- Ее рассказывает в своих мемуарах маршал де Бассомпьер,- добавил он,я позволю себе говорить от его лица.

"На протяжении пяти или шести месяцев я замечал, что всякий раз, как случалось мне проходить по Малому мосту (Новый мост был в то время еще не построен), одна пригожая лавочница, чье заведение было особенно приметно благодаря вывеске с двумя ангелами, по нескольку раз низко и учтиво мне кланялась и глядела вслед до тех пор, пока я не скроюсь из глаз. Такое ее поведение меня поразило, и я тоже стад обращать на нее внимание и учтиво отвечать на ее поклоны. Однажды я возвращался верхом из Фонтенбло в Пария;, и когда въехал на Малый мост, она вышла из своей лавки и, глядя, как я проезжаю мимо, громко сказала: "Ваша служанка, сударь!" Я ответил на ее приветствие и потом, оглянувшись несколько раз, увидел, что она перегнулась вперед, чтобы как можно дольше не терять меня из виду.

Меня сопровождали слуга и почтальон, коих я намеревался в тот же вечер отослать назад, в Фонтенбло, с письмами к нескольким дамам. По моему приказанию слуга спешился и зашел к молодой женщине, дабы передать ей от моего имени, что я заметил ее неизменное желание видеть и привечать меня, а ежели ей угодно познакомиться со мною поближе, я готов встретиться с нею там, где она пожелает.

Она отвечала слуге, что для нее не может быть вести приятнее и что она охотно придет туда, куда я укажу, но лишь с одним условием - что ей будет дозволено провести ночь под одним одеялом со мною.

Я принял это предложение и спросил слугу, не знает ли он такого места, где мы могли бы с нею сойтись? Он отвечал, что отведет ее к известной сводне, но советует мне, поскольку то здесь, то там все еще объявляется чума, приказать доставить туда матрацы, одеяла и простыни из моего дома. Я согласился, а он пообещал мне приготовить хорошую постель.

Вечером я отправился в назначенное место и застал там прехорошенькую женщину лет двадцати в изящном ночном чепчике, тонкой рубашке и короткой нижней юбке из зеленой шерстяной материи, поверх всего этого у нее было накинуто нечто вроде пеньюара, а ноги были обуты в домашние туфли. Понравилась она мне сверх всякой меры, но когда я вздумал позволить себе кое-какие вольности, с большим достоинством меня остановила и пожелала поскорее очутиться со мною между двумя простынями. Я исполнил ее желание и должен признаться, что никогда не знал женщины более прелестной и ни одна не доставляла мне подобного наслаждения. На другое утро я спросил ее, нельзя ли нам будет увидеться еще раз, ибо я уезжаю только в воскресенье, а мы провели с нею ночь с четверга на пятницу.

Она отвечала, что еще более страстно желает этого, чем я, но ежели я не смогу остаться в Париже на все воскресенье, то для нее это будет невозможно, ибо она могла бы увидеться со мною снова лишь в ночь с воскресенья на понедельник. Когда я стал с ною спорить, она сказала: "Сейчас вы, должно быть, пресытились мною и в воскресенье непременно хотите ехать, однако вы скоро опять вспомните обо мне и, конечно, задержитесь еще на день, чтобы провести со мною ночь".

Уговорить меня оказалось не трудно, и я пообещал ей остаться на воскресенье и в ночь на понедельник вновь прийти в то же место. На это она отвечала: "Мне, государь мой, весьма хорошо известно, что ради вас я пришла в постыдный дом, но я сделала это по доброй воле,- мое желание встретиться с вами было столь непреодолимо, что я согласилась бы на любые условия. Только страсть к вам привела меня в это ужасное место, но я почитала бы себя продажной девкой, ежели бы позволила себе прийти сюда во второй раз. Умереть мне мучительной смертью, ежели я принадлежала кому-нибудь, кроме моего мужа и вас, и когда-либо буду принадлежать! Но чего не сделаешь ради того, кого любишь, да еще если это Бассомпьер! Ради него пришла я в этот дом - ради человека, чье присутствие облагораживает даже это место. Но коль скоро вы желаете увидеться со мною еще раз, я приму вас у своей тетки".

Она со всею возможной точностью описала мне дом и продолжала: "Я буду ждать нас с десяти часов до полуночи, и даже еще позже, дверь будет не заперта. Сначала вы попадете в недлинный коридор,- не мешкайте там, ибо в него выходит дверь теткиной комнаты. Затем вы натолкнетесь на лестницу, каковая приведет вас во второй этаж, где я приму вас в свои объятия".

Я уладил свои дела, отослал вперед людей с вещами и с нетерпением стал ждать ночи, когда мне вновь предстояло увидеть пригожую бабенку. В десять часов я был уже на условленном месте. Тотчас же нашел я дверь, которую мне указала красотка, однако она была на запоре, а во всем доме горел свет, который время от времени вспыхивал ярким пламенем. Я принялся нетерпеливо стучать, чтобы дать знать о своем приходе, но услышал лишь мужской голос, спрашивавший, кто это стучит. Я отошел от дома и стал прохаживаться взад-вперед по улицам. В конце концов нетерпение вновь погнало меня к той двери. Я нашел ее открытой и, вбежав в коридор, бросился вверх по лестнице. Но каково же было мое удивление, когда я увидел в комнате нескольких мужчин, сжигавших в камине соломенные тюфяки, а при свете пламени, озарявшем комнату, два распростертых на столе нагих тела. Я поспешно ретировался и у выхода столкнулся с двумя могильщиками, которые спросили меня, что мне здесь надобно. Я выхватил шпагу, дабы не подпустить их к себе, и, порядком взволнованный сим странным зрелищем, воротился домой. Дома я незамедлительно выпил три-четыре стакана вина - средство против чумного поветрия, которое в Германии почитается весьма надежным, и, проведя спокойную ночь, наутро отправился в путь, в Лотарингию.

Все усилия, какие я прилагал по возвращении, дабы что-то узнать о судьбе той женщины, были тщетны. Я поехал даже на Малый мост, к лавке с двумя ангелами, но люди, снимавшие ее теперь, не знали, кто сидел в ней раньше.

Это приключение произошло у меня с особой низкого звания, но, поверьте, не окончись оно столь неприятным образом, оно бы осталось в моей памяти как одно из самых увлекательных, и я всегда с тоской вспоминал об этой хорошенькой женщине".

- И эту загадку,- добавил Фриц,- тоже совсем нелегко разгадать. Ибо остается неясным, то ли эта милая женщина умерла в том доме от чумы вместе с другими, то ли не пришла туда лишь по этой причине.

- Будь она жива,- возразил Карл,- она непременно ждала бы своего возлюбленного на улице, и никакая опасность не помешала бы ей снова с ним встретиться. Боюсь все же, что одним из лежавших на столе мертвых тел была она.

- Замолчите! - воскликнула Луиза.- Что за страшная история! Хороша будет ночь, ежели мы уляжемся спать с такими картинами в воображении!

- Мне пришла на память еще одна история,- сказал Карл,- но гораздо более приятная, ее рассказывает Бассомпьер об одном из своих предков.

Одна красивая женщина, страстно любившая его предка, каждый понедельник приходила к нему в летний павильон, где он проводил с нею ночь, жене же своей он всякий раз говорил, что отправляется на охоту.

Два года подряд встречались они таким образом, пока жена однажды не возымела подозрения и не прокралась в павильон, где и застала своего супруга мирно спящим на постели рядом с красавицей. У нее недостало воли и мужества их разбудить, но она сняла с головы накидку и прикрыла его ноги спящих.

Когда женщина проснулась и увидела у себя на ногах накидку, она громко вскрикнула, разрыдалась и начала причитать, что теперь уж ей вовек не видать своего возлюбленного и что она не посмеет подойти к нему ближе, чем на сотню миль. И она покинула его навсегда, вручив ему три вещи для трех его законных дочерей: маленькую мерку для фруктов, кольцо и кубок, наказав обращаться с ее дарами как можно более бережно. Их бережно хранили, и потомки этих трех дочерей полагали, что обладанию этими вещами они обязаны многими счастливыми событиями своей жизни.

- Ну уж это скорее похоже на сказку о прекрасной Meлузине и другие волшебные истории в том же роде,- заметила Луиза.

- И тем не менее,- возразил Фридрих,- в нашем доме сохранилось сходное предание и такой же талисман.