Фьорды. Ледяное сердце - Ингрид Юхансен

– Но за жалобы тебя могут перевести из службы стюардов.

– Да! Поэтому я и прошу вас. Я надеюсь перевестись на другую работу, а Ната готова пойти на мое место.

Считай, половина младшего персонала на судне выслуживается ради возможности к следующему рейсу подать прошение о переводе в службу стюардов.

– Ты хочешь уйти из службы стюардов? – переспросила я, опасаясь, что неверно поняла девушку. Служба стюардов в неофициальной корабельной иерархии считается доходным местом: гости оставляют им неплохие чаевые, иногда дарят обслуге сувениры, оставляют одежду или какую-нибудь мелочовку из своих вещей в конце плавания, если повезет – довольно-таки дорогостоящую.

– Да, я очень хочу уйти…

– Но почему, Криста? – я прочитала имя девушки на идентификационной карточке, пристегнутой к поясу.

– Здесь девушек из Восточной Европы все считают проститутками, и таких действительно хватает. Но не все уезжают из дома, чтобы торговать собою. Меня воспитали в пристойной католической семье, я ничего такого даже представить не могла, когда подписывала контракт… и поняла, что не готова работать в этом вертепе.

– Каком вертепе? К тебе что, кто-то домогался? – пришлось усадить готовую разреветься девушку на свою койку.

– Нет-нет, ничего такого не было. Но все так гадко… когда мне там приходится убирать их перепачканные простыни, подбирать всякую дрянь, которую они на себя напяливают… постоянно видеть их плетки, наручники, ремни, свечи…

– Свечи? Которые жгут на Рождество?

– Ага. Только толстые, они горячим воском льют друг на друга, представляете? Заляпали и постели, и мебель – мне пришлось все отчищать… – всхлипнула девушка. Сочувствую ей от души – меня наверняка мутило бы от таких обязанностей. – Я постоянно подбираю эти их штучки, разбросанные по всем комнатам, это настолько мерзко!

– Слушай, а у кого ты убираешь? – спросила я, хотя знала ответ заранее.

– Как у кого? В «Алом люксе» – в комнатах мадам Дюваль и ее гостей.

– Ясно. А почему вам не поговорить с мистером Рёдом? Ему проще всего перевести вас на другие каюты или сектора.

– Нет, мы не можем, – вздохнула та, которую звали Ната. – Мистер Рёд… он знаете… сам со всякими странностями… Лучше не говорите ему, что мы у вас были, еще разозлится и оштрафует нас обеих.

– Оштрафует? Здесь не «Аббатство Даунтон» [13] , штрафы запрещены контрактом.

– Ну, оставит без чаевых или премиальных. Какая разница?

Действительно – разницы никакой. Почти все мы здесь стараемся и впахиваем ради денег. Как еще девчонкам без образования из Польши или Македонии столько заработать, не угодив в индустрию секс-досуга? Жаль, что я для них плохой советчик: у меня никогда не было начальника, перед которым надо лебезить и юлить.

Вообще никаких начальников никогда не было – я не умею плести интриги и здесь стараюсь держаться подальше от всяческих склок. Просто наблюдаю со стороны, как одни стучат, а другие молчат.

– Из-за жалоб тебя могут выставить в ближайшем порту без рекомендаций, вот и все. Я сама здесь работаю недавно, но попробую расспросить, в каких случаях разрешают переводы с одного места на другое…

– Будет только хуже, миссис Ольсен. Главный стюард никого здесь не слушает, кроме гостей. Если вам сложно, лучше и не надо заводиться… – девушка совсем пригорюнилась, пришлось ее срочно приободрить.

– Мне совсем не сложно, я поговорю с вашим начальником, если считаете, что это поможет. Хорошо? – Они дружно кивнули, и мы распрощались.

Теперь ничего не изменишь – я поняла это слишком поздно. Прошло всего три дня, и тело девчонки увез патрульный катер. Когда ее вытащили из воды, она не выглядела мертвой. Просто была очень бледной: кожа приобрела нереальный, призрачный цвет, морская трава запуталась в светлых косах. Голова запрокинулась, одна туфля свалилась и мелькнула босая пятка. Говорят, спасательный жилет выловили потом, он свалился, потому что не был застегнут как полагается. Я этого уже не видела – расплакалась и убежала с палубы, но еще долго слышала, как сирена патрульного катера воет над свинцовой морской водой…

5

Но пока обе девушки-стюарды были живы, я не собиралась их обманывать и стала прикидывать, в каком месте лучше переговорить с Андресом. С точки зрения психологического преимущества, важно, где организовать разговор. Лучше всего в моем офисе – только никаких формальных причин приглашать главного стюарда к себе, пока не поступит серьезная жалоба, нет. Сходить в тренажерный зал? Но это уже будет его территория. Я в жизни не интересовалась фитнесом. По-моему, нет ничего глупее, чем переставлять ноги по дорожке и таращиться в стенку или до седьмого пота крутить педали, не сдвигаясь с места, ради каких-то мышечных рельефов. Буду там выглядеть просто глупо. Оставался кафетерий.

Судовые службы начинают работать в разное время, некоторые – вообще круглосуточные, поэтому в кафетерий народ подтягивается в любой час. Офис офицера по обращениям пассажиров открывается в десять утра, к этому моменту я, как титульный «офицер», уже должна поесть. Андреса за завтраком, вообще за едой, я ни разу не встречала и решила расспросить насчет него Эйрин. Соседка настоящий старожил круизных линий – работает уже лет десять, наверное, больший стаж только у капитанов да старпомов, вряд ли кто-то знает писаные и неписаные «ритуалы плавания» лучше Эйрин.

За завтраком я со своим скучным салатиком, круассаном, джемом и кофейком устроилась рядом с Эйрин и ее рыжим приятелем, решила кое-что выяснить:

– Слушайте, а когда обедает наш главный стюард?

– Так он вообще не ест.

– Везет ему – салат настолько гадкий, что лучше бы я тоже вообще не ела.

– В смысле не ест здесь, с нами. Ему носят обеды в каюту.

В кафетерии можно есть за счет компании без всяких ограничений. Хоть лопни, но выносить еду, напитки, тем более держать продукты в каюте – серьезное нарушение.

У персонала на судне полуказарменное положение, и каюты не являются сугубо личной территорией. Пока ты улыбаешься до ушей и ублажаешь гостей или мирно обедаешь, в эту крошечную комнатушку, именуемую на английский манер «кабина» (вероятно, за сходство габаритов с раздвижным шкафом), может нагрянуть официальная проверка. Если обнаружат мусор, крошки, смятую постель или еще что-нибудь, что тянет на безобразие, выпишут бумажку с замечаниями. Три замечания – прощай, прощай, работа. Под килем, конечно, не протянут – гуманизм восторжествовал даже на флоте, – но контракт точно не продлят.

– Разве можно выносить еду?

– Отсюда нельзя. Но если купить в гостевом баре или в ресторане и сказать, что блюдо для гостей, никто не остановит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});