Опасная тропа - Патриция Вентворт

В голосе Гейла Брэндона тоже чувствовалась радость. «Как он доволен собой», — подумала Рейчел, чтобы перебить другую мысль: «Он рад мне».

Он засмеялся и сказал:

— Если я не займусь этим загодя, то вообще не займусь. Буду все откладывать и в конце концов откажусь от этой затеи. Не могли бы вы сейчас съездить со мной в Ледлингтон? Не знаю, много ли удастся там купить, но, по крайней мере, начало будет положено.

— Право, не знаю. . В голосе его зазвучали умоляющие нотки:

— Если вы не согласитесь, я окажусь совершенно беспомощным. Я так теряюсь в магазинах. Могу купить коньки прикованному к постели дядюшке Джекобу или модную губную помаду для престарелой тетушки Хенсибы. Мне необходим совет. Может быть, все-таки оставите на сегодня свои дела и разрешите через полчаса за вами заехать?

Рейчел подумала, что если она встретится с Гейлом Брэндоном, то ей удастся избежать разговора с Эрнестом, Мейбл и Морисом. Не придется встречаться с Луизой. И наконец, ее не будет дома, когда миссис Барбер привезет Эллу Компертон. А разговор с Каролиной вполне может подождать.

— Не следовало бы, но так уж и быть, — оживленно сказала Рейчел и положила трубку.

Глава 11

Гейл Брэндон вел машину на большой скорости. Он говорил, что местом жительства выбрал Уинклиф, потому что здесь он обнаружил дороги, по которым можно ездить без ограничения скорости. Однако в это утро ему явно хотелось покрасоваться.

— Сколько подарков вы намерены приобрести и кому они предназначаются? У вас действительно есть дядюшка Джекоб и тетушка Хенсиба?

Широко улыбаясь, он повернулся к Рейчел. Это был мужчина лет сорока с небольшим. Крупный, красивый, загорелый. С ясными глазами жизнерадостного, уверенного в себе человека.

— Конечно, — ответил он, — и они вправе рассчитывать на подарки. Дядя Джекоб любит детективные истории, так что с ним просто. Но что подарить тете Хенсибе — ума не приложу. Она не читает, не пьет и не курит. Однажды я преподнес ей флакон духов, так она едва не вычеркнула меня из завещания. А менять условия завещания для нее — как развлечение. Так что мне надо быть осторожным. Что с вами, мисс Трихерн? Почему у вас такой вид?

— Просто не люблю разговоров о завещаниях.

— А мы не будем о них говорить. Как вы думаете, безопасно послать тетушке сумку?

— Но ведь ей, наверное, придется платить за нее пошлину?

Мистер Брэндон заметно приуныл.

— Надо же! А я совсем забыл о пошлине. Представляю, как бы она разозлилась! Я же говорил, что мне нужен совет. Подумайте только, от чего вы меня спасли.

Рейчел рассмеялась:

— Это все моя ужасная практичность. Вы знаете, мне пришлось долго учиться, чтобы быть практичной. От природы мне это не дано. Но если вы не сможете послать подарки, зачем тогда мы едем?

— По эту сторону Атлантического океана у меня тоже есть друзья. О стариках дома я поручу позаботиться своей кузине, а для остальных мы многое можем сделать сегодня. Начнем с конфет и игрушек для почти дюжины детишек.

С игрушками и сладостями они справились быстро. За тем мистер Брэндон достал список, который занимал целую страницу.

«Перчатки для Пегги и Мойры — 6 1/2.

Шелковые чулки для Джейн — 9 1/2. Полдюжины.

Носовые платки для Айрин. Чисто льняные. Дюжина.

Сумка для Хермион. Темно-синяя. С инициалами» — и так далее.

Он подвинул список Рейчел.

— Вот о чем я хотел вас попросить. Все эти вещи предназначены для жен и дочерей моих близких друзей здесь. С большинством из них я знаком очень давно и знаю, что им понравится и что удобно им подарить. Но я хочу сделать еще один подарок, в котором не уверен. Это для женщины. Женщины, которую я знаю со дня ее рождения. Мне хочется подарить ей что-нибудь исключительное — достойное ее. Но я боюсь оскорбить ее чувства или дать повод подумать, что я чересчур самонадеян.

Рейчел почувствовала необъяснимый холодок в груди.

— Знаете со дня ее рождения?

— Приблизительно так.

— И насколько хорошо вы ее знаете?

Глаза его озорно блеснули.

— Достаточно хорошо. Лучше, чем она меня.

— Но… понимаете… не зная, насколько вы дружны, я не могу советовать. — Рейчел почувствовала, что покраснела. — Я ничего не знаю про вашу знакомую и не хочу быть любопытной. Право же, я не могу вам помочь.

Гейл Брэндон наклонился к ней:

— Спрашивайте, мисс Трихерн, я не сочту это за любопытство.

Рейчел чувствовала, что у нее горят щеки.

— Но мы же едва знакомы.

Если она надеялась, что Гейл Брэндон оставит ее в покое, то она ошиблась.

— А я так не думаю, — серьезным тоном сказал он, — и с благодарностью приму ваш совет. Видите ли, я с большой нежностью отношусь к этой женщине… можно сказать, что я ее люблю.

— А она вас любит?

— Не думаю. Никогда не спрашивал ее об этом.

— А собираетесь спросить?

— Да, конечно, когда придет время.

Рейчел попыталась улыбнуться, но губы у нее будто одеревенели.

— Ну что ж, мистер Брэндон, если вам нужен мой совет, я бы порекомендовала повременить с подарком, пока вы не признаетесь ей в своих чувствах. Тогда и поймете, стоит ли ей делать такой подарок.

Немного подумав, он сказал:

— Я рассчитывал, что именно подарок скажет ей о моих чувствах. Понимаете, что я имею в виду? Я думал преподнести ей что-нибудь такое, что она приняла бы только в том случае, если приняла бы мою любовь.

Рейчел усмехнулась:

— Это может быть опасным, мистер Брэндон. Боюсь, есть женщины, которые примут ваш подарок, не задумываясь о его значении.

Он покачал головой:

— Она так не поступит.

В первую очередь они приобрели подарки для друзей. Мистер Брэндон совершенно не нуждался в помощи Рейчел, он точно знал, что ему нужно. Но когда они пересекли торговую площадь и подошли к старому магазинчику мистера Эндерби, Гейл Брэндон подрастерял свою уверенность. Он будто сбросил лет двадцать и превратился в нетерпеливого мальчишку, каким он, наверное, и был.

Торговая площадь была центром Ледлингтона. Посредине ее стоял памятник сэру Альберту Донишу, которым местные жители справедливо гордились. Они были убеждены — и не без оснований, — что эта статуя своими размерами и стоимостью превосходит любой другой памятник на любой другой площади Англии. Сэр Альберт, в жестких мраморных брюках, взирал с богато украшенного постамента на колыбель своего огромного состояния. Вернее сказать, на то место, где некогда эта колыбель располагалась. Несколько лет назад был снесен первый магазин длинного торгового ряда, где продавались товары первой необходимости, благодаря которым имя Дониша стало нарицательным для каждой семьи. Но добротному памятнику сэра Альберта суждено было стоять столько, сколько будет существовать торговая площадь.

Лавочка мистера Эндерби находилась за спиной сэра Альберта. Лицезреть ее он счел бы ниже своего достоинства. Она и в самом деле имела обветшалый вид. Четыре века давали о себе знать. Однако дубовые перекладины были еще крепкими, а кирпичная кладка прочной. Лет сто пятьдесят тому назад Джосая Эндерби-третий снес эркер, чтобы обеспечить лучший обзор товара. И с пятнадцатого века больше ничего не менялось. Магазинчик был почти таким же темным, тесным и неудобным, каким, наверное, был еще при королеве Елизавете. Старый дубовый пол был ничем не покрыт. Ни электричества, ни прилавка в магазинчике не было. Прилавком мистеру Томасу Эндерби, как и его предкам, служил длинный, почерневший от времени стол на козлах. Несмотря на все неудобства, а может быть и благодаря им, лавка пользовалась известностью. Заведение Эндерби всегда отличалось двумя достоинствами: безукоризненной честностью и необыкновенным знанием драгоценных камней. Тридцать лет назад Тобиас Эндерби считался лучшим в Европе знатоком жемчуга. Его сын Томас был ему под стать. За этим грубым столом сиживали известные люди с тугими кошельками в ожидании, когда какой-нибудь Эндерби — Джосая, Тобиас или Томас — вынесет им свои сокровища. Но купить что-либо у Эндерби не всегда было просто. За несколько лет до начала войны некое высокопоставленное лицо, потерявшее впоследствии трон, а в тот период заботившееся о его украшении, изъявило желание приобрести рубин Гонсалеса, некогда принадлежавший испанскому королю Филиппу II. Этот человек какими-то неведомыми путями прибыл в Ледлингтон и явился на торговую площадь. Он предложил фантастическую цену, но в чем-то проявил невежливость. В чем это выражалось, никто толком не знает. Но старый Тобиас с отрешенным видом посмотрел мимо него и буркнул: «Нет, сэр, он не продается».

Рейчел поведала эту историю Гейлу Брэндону, пока они переходили площадь.

— Приятно сознавать, что не все покупается за деньги.

Гейл остановился как вкопанный под сенью сэра Альберта Дониша.

— Мисс Трихерн, я не одобряю подобные высказывания. А знаете почему? Они говорят о том, что вы позволили деньгам поработить себя. До тех пор, пока распоряжаетесь деньгами вы, с вами все в порядке. Но как только вы дадите им взять над собой власть, вы пропали. Деньги должны служить вам. А ваше дело — следить, чтобы они, как и слуги, не сели вам на голову. Пользуйтесь ими, заставляйте их работать, не давайте им воли, не разрешайте себе думать, что вы не можете без них обходиться, ни на минуту не верьте, что они могут дать вам ценности, которых у вас еще нет. Все как раз наоборот. Это вы придаете им ценность, тратя их. — Он вдруг рассмеялся и обратил все в шутку, вспомнив расхожую мысль: — Не деньги делают человека, а человек делает деньги.