Смерть пахнет конфетками - Александр Михайлович Кротов

свои потребности. Только с моральной точки зрения это больше напоминало договор с дьяволом, когда поначалу обещаются всякие блага, за которые придётся потом расплачиваться в очень невыгодной форме. Однако единственной платой Гжельскому за эти занятия была лишь возможность изучить и решить основные проблемы Стахова: видения и неработающие ноги.

– Ты не можешь управлять прошлым, – степенно рассказывал разные разности Гжельский, чтобы лучше нащупать точку соприкосновения своей Силы с сознанием пациента для лучшего результата. – Но ты можешь оказать влияние на своё будущее. Поэтому очень важно сформировать свою волю, ориентированную на достижение главных целей. От силы воли зависит успех каждого твоего дня, с каким именно настроением ты будешь его встречать, и какими плодами он тебя одарит. Если ты просыпаешься с осознанием своей воли, своей цели, то день не пройдёт зря. И ты это понимаешь. Ты готов к своей новой воле. Ты ведь готов?

– Да, – ответил Руслан, который хоть и чувствовал, что с ним творится что-то неладное, но ещё мог посмотреть на себя со стороны.

А со стороны всё выглядело уныло: одинокий, несчастный человек, для которого наличие порога в дверном проёме уже было существенной проблемой. Никчёмность и беспомощность – вот образы Стахова, а совсем не то, что пытался привить Гжельский.

– Ударь себя, – просто, будто между делом, сказал Олег Рубинович.

Руслан был правшой. Он поднял правую руку, только успев повернуть голову в её сторону, не понимая, как то, что принадлежит ему его не слушается… и тут же раздался звук пощёчины. Процедура вполне привычная. Но она не приводила в чувства, не отрезвляла, а наоборот, будто ставила жирную точку в факте подчиняемости человека.

– Молодец, – сказал Гжельский. – А теперь встань на ноги.

Одна рука Руслана, которая только что с силой приложилась к его щеке, схватилась за подлокотник инвалидного кресла. Вторая выполнила аналогичную операцию. И вот уже Руслан опирался на руки и приподнимался. Усилие, ещё усилие. И вот он уже стоит на ногах, которые по-прежнему не чувствуют ничего…

– Иди, – сказал Гжельский.

Руслан рухнул обратно в кресло.

– Не могу, – выдохнул Стахов.

– Вот, блин, – сказал реабилитолог, подстраховывающий мужчину, чтобы тот не упал. – Но пару секунд ты простоял. Думаю, мы на верном пути, как считаешь, Амаяк Акопян?

Гжельский не обиделся на такое обращение. Но и позитива помощника он не испытывал:

– У тебя всё ещё есть какой-то внутренний блок, – сказал он Стахову. – Он не позволяет тебе слышать меня полностью. Но только сегодня я понял, что дело совсем не в тебе, а в том, кто тебя сопровождает в параллельном мире. Пошли в твою комнату…

– Про «пошли» было забавно, – сказал Руслан, разворачивая коляску в сторону выхода из кабинета.

Они перебрались в жилой корпус, где Стахов отворил своим ключом дверь.

– Извините за бардак, – сказал он.

– Ничего, – сказал реабилитолог. – Типичная холостяцкая берлога.

Гжельский тем временем аккуратно закрыл дверь, огляделся, будто что-то выискивая. И это что-то он нашёл своим цепким взглядом, после чего тихо сказал:

– Подними с пола пустую пачку сигарет.

– Не… – начал было говорить Стахов, как тут же склонился и схватил правой рукой пустую пачку, что валялась под столом.

До этого действия он хотел сказать что-то вроде «не понял» или «не расслышал», но его сознание всё правильно уловило и выполнило команду.

– Дрессированные собачки, это так мило, – неудачно пошутил реабилитолог, который даже не успел подстраховать Стахова, чтобы тот не свалился с коляски.

А Гжельский продолжил эксперимент. Повысив голос, он сказал, сделав особый акцент на свою Силу:

– Скомкай пачку и брось её в раковину.

Руслан начал мять пачку, пытаясь понять, сколько метров до раковины, что виднелась за открытой дверью ванной комнаты. А там было не меньше пяти метров. И Стахов понимал, что это не его воля. И это вызывало дискомфорт. И даже страх. Интересно, все ли его подопытные чувствуют, что ими управляют? Судя по внешнему виду некоторых, они были даже счастливы. А у Стахова это всё положительных эмоций не вызывало.

Мужчина прицелился и кинул смятую пачку синего «Соверена». Пачка скользнула по дверному косяку и упала куда-то под раковину.

– Отлично, – сказал реабилитолог. – Трёхочковый бросок.

– Он должен был попасть, – недовольно проворчал Гжельский. – А теперь сходи за пачкой и снова брось с этого же места.

Руслан немного повернул свою коляску, чтобы скорректировать траекторию движения в ванную комнату, но в его сознание вновь вонзился голос Гжельского:

– Я сказал именно сходить. Своими ногами.

– Я не могу, – сказал Руслан, будто выплывая в реальность.

– Что ты сказал? – будто докапывающийся гопник, Гжельский склонился над Русланом.

– Не могу пойти, – повторил Руслан, чувствуя воздействие Силы, но не повинуясь ей.

– Ударь себя, – сказал Гжельский.

Раздался хлёсткий звук пощёчины, а Гжельский продолжил:

– Раз не можешь, то езжай за своей пачкой. Но возьми её зубами.

Руслан опустил взгляд. Ему сильно не понравился этот тон, но он совсем не понял, что именно ему так не понравилось. Наверное то, что он опять почувствовал себя слабым. Слабым и никчёмным. Очень знакомое чувство. Как хотелось, чтобы кто-нибудь защитил. Но ты взрослый дядька, который не плачет, не жалуется, и у которого ничего никогда не болит. Но ведь все видят, что болит, да ещё как. А если посмотрят не только на его внешний вид, но и на его душу, через его глаза, то ещё и поймут, какой он ущербный. Ущербный, потому что несчастный.

Стахов склонил голову и покатил коляску к ванной. Раскрыл дверь пошире, а потом остановился.

– Не хочу, – сказал он.

– Не хочешь что? – строго спросил Гжельский.

– Хватит, – выдохнул Руслан, разворачивая коляску к уставившимся на него мужчинам. – Не знаю как, но я вышел из под влияния гипноза.

– Да, на сегодня хватит, – уже дружелюбнее заговорил Олег Рубинович. – Дело оказалось не только в твоём личном призраке. Будем работать. Ты упрям, но это не очень хорошо в данном случае. Руслан, я хотел бы с тобой ещё побеседовать, не в рамках наших экспериментов. Деловая беседа.

– Ладно, пойду я, – сказал реабилитолог, уловив посыл. – Бывайте, мужички!

Когда они остались одни, Гжельский присел на стул. Но казалось, что сделал он это не от того, что устал находиться на ногах, а потому, что это могло выглядеть неловко, что один мужчина возвышается над другим мужчиной.

– Случай непростой, – Олег Рубинович решил в позитивном тоне закрыть тему сегодняшнего эксперимента. – Но от того и более интересный. Не опускаем рук, прогресс будет. А что касается делового разговора, то у меня одна новость. Сегодня твой ночной сменщик запечатлел очень знаменательный момент в изменении поведения Анны.

– Эх, жаль не в мою смену, – раздосадовался Руслан, ведь наблюдение за Анной было интереснее наблюдения за остальными аномалиями.

– Но у тебя есть шанс напрямую поучаствовать в эксперименте! – доброжелательно отметил Гжельский. – Как ты знаешь, что через телевизор, установленный в месте заточения этого аномального субъекта, мы транслировали