Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт - Ирвинг Стоун

Она вошла в комнату, за ней следовали отец и Николлет. Джон быстро поднял глаза, вначале рассеянно, но затем, увидев ее, соскочил с подставки и пошел навстречу, чтобы поздороваться.

Том Бентон поспешил к большой карте, над которой шла работа, провел пальцами по местам, наиболее интересовавшим его.

— Да, да, — сказал он, — это то, что нам нужно… но я разочарован — все идет… так медленно.

Джесси наблюдала, как лейтенант Фремонт повернулся к ее отцу и терпеливым тоном сказал:

— Да, это медленная работа, сенатор, ведь мы должны добиться максимальной точности. Малейшая ошибка на этой карте может обернуться опасностью для караванов, надеющихся найти воду и пропитание в обозначенном месте…

— Верно, верно, — пробурчал Том, — но у нас так мало времени, Англия планирует захват Тихоокеанского побережья. Весь этот обширный район должен быть сделан доступным с помощью дорог, насыщен фортами и поселениями. Мы должны послать экспедиции к долине реки Колумбия, с тем чтобы она была заселена американцами.

— Согласен, сенатор Бентон, — ответил раскрасневшийся Джон. — Мы должны обследовать каждую милю целинных земель. Но мы не можем отдать беззащитные группы переселенцев на милость враждебных индейцев, пустынь, снежных горных хребтов, мы должны убедить, что эти карты точны.

Джесси почувствовала руку на своем плече. Она повернулась и увидела, что Николлет в восторге от своего протеже.

— Молодой лейтенант прав, — шептал он. — Подумать только, мисс Джесси, на этой огромной карте Миссури, для которой он сам собрал большую часть материала и которую он начертил почти полностью сам, он допустил лишь две небольшие ошибки в расчетах. Это настоящее мастерство.

Наблюдая за отцом и Джоном Фремонтом, головы которых, почти соприкасаясь, склонились над картой, Джесси заметила, как они стимулировали друг друга. «Да, — подумала она, глядя на длинные пальцы Джона, продолжавшие быстро чертить во время разговора, — настоящее мастерство. Только хороший человек может выполнить добротную работу. Большинство знакомых мне молодых людей легкомысленны, они кажутся непоследовательными по сравнению с человеком вроде этого. Я не смогу полюбить того, кто не является хорошим работником, кто не предан такой работе в равной мере, как и мне».

Зная, что лейтенант Фремонт приглашен, Джесси попросила Мейли приготовить особенно вкусный обед. Однако ее предупреждение воздерживаться от споров не подействовало. Он с сожалением отложил нож и вилку, когда Том Бентон призвал его убедить редакторов двух газет, сотрудника кабинета и нескольких конгрессменов в том, что земля между Миссисипи и Скалистыми горами плодородна и хороша для поселений.

В гостиной повеяло первым теплом надвигающегося лета, предвещавшим, что вскоре Вашингтон-Сити будет задыхаться от зноя. Джесси надела легкое батистовое платье. После чашки кофе она предложила Джону пойти в сад подышать свежим воздухом. Алые вьющиеся растения оплели высокие стены, окружавшие сад. Спустившись с веранды, они прошли вдоль небольшого импровизированного навеса, под которым висели два деревянных бочонка. Почувствовав вопрошающий взгляд Джона, Джесси объяснила:

— Это душ отца. Он принимает ледяной душ утром и вечером как часть старого армейского режима. Он говорит, что получает от этого удовольствие, отец любит трудности. Я иногда думаю, что он любит их ради них самих.

— Вполне возможно! — понимающе воскликнул лейтенант. — Мне доставляют удовольствие трудности в походе и сама по себе опасность неизведанного. Откровенно говоря, для меня самые болезненные трудности — это обязанность жить в большом городе среди толп людей.

— Действительно, лейтенант? — спросила она, слегка лукавя. — Недавно я слышала, что вы один из самых разудалых молодых людей в столице, даже когда нет танцев, вы остаетесь до трех часов утра.

Он покраснел.

— Ну хорошо, мисс Джесси, я молод, мне всего двадцать восемь лет. Временами мне нравятся красивые девушки и музыка, и если я должен жить в условиях цивилизации, чтобы завершить свою работу, то я вправе получить от этого наибольшее удовольствие. Но дайте мне мчащееся стадо бизонов, трехдневный форсированный марш через пустыню, пустую флягу; дайте мне прерию с дикими голубыми цветами, которой до этого не видел ни один белый человек, или неизвестную безымянную реку, шумящую рядом с ночной стоянкой, в то время как я лежу на земле и рассматриваю звезды…

Ухо Джесси уловило поэзию, прозвучавшую в его словах, ослабившую ревность, которую она питала, думая о нем как о члене столичного общества, недоступного ей из-за несовершеннолетия. Они прошли к летнему домику по обсаженной живой изгородью дорожке. Домик находился под тенью высокого платана, и большая часть его стен была увита темно-зеленым плющом. Они уселись рядом на деревянную белую скамью, в воздухе плавал острый аромат жимолости.

— Я не очень интересуюсь политикой, — сказал он рассеянно. — Я жду не дождусь дня, когда смогу вновь отправиться в экспедицию.

— Отец всегда говорил, что политика и наука — неподходящие соседи по койке, но как избавиться от этого? Вы ничего не можете сделать без помощи и разрешения конгресса, и вы ничего не можете сделать с конгрессом, не умея играть в политику.

Он кивнул в знак согласия с разумным доводом, затем откинулся на спинку скамьи с непроницаемым лицом и серьезными глазами. В прохладной тени дерева его отчужденность, казалось, усилилась. Джесси была обижена и озадачена его желанием отдалиться. Несмотря на его открытость и откровенность, у нее было ощущение, что она не может нащупать контакт с тем, что составляет его сущность. Ее первой реакцией в сумрачной музыкальной комнате школы мисс Инглиш было понимание того, что в его характере есть нечто таинственное, скрытое. Признаки уклончивости, отчужденности за уравновешенностью и привлекательностью пугали ее.

Джесси повернулась так, чтобы видеть его:

— Что случилось с Цецилией?

— Не знаю, — ответил он. — Я уехал из Чарлстона, а она осталась там. Почему ты спрашиваешь?

— Потому, что меня интересует любовь и меня вдруг осенило, что я ничегошеньки не знаю о ней.

— Боюсь, что ты обращаешься не к тому человеку, — усмехнулся он. — Я также мало знаю о ней. У топографа, проводящего большую часть своего времени в диких местах, мало шансов на любовь.

Они улыбнулись, сознавая, что находятся рядом, что ночь полна запахов земли, свойственных запоздавшей весне. Слова иссякли. Они подвинулись ближе друг к другу. Их руки сплелись, ее волосы прикоснулись к его губам, когда она положила свою голову ему на плечо.

Вдруг она увидела на дорожке своего отца и Николлета. Улыбавшийся Николлет шептал что-то Томасу Бентону. Ее отец напрягся. После настороженной паузы он подошел к летнему домику и позвал ледяным голосом:

— Джесси, иди сюда, в дом!

Она поднялась и вместе с Джоном Фремонтом, шедшим рядом с ней, последовала с отцом и Николлетом по садовой дорожке. В прихожей она заметила, что лицо ее отца было сурово-напряженным, а Николлета — извиняющимся. Игнорируя присутствие лейтенанта Фремонта, Том Бентон сказал:

— Джесси, попрощайся, пожалуйста. Время уже позднее.

В напряженной тишине слова, которые не решались высказать четверо присутствующих, были достаточно ясны и не требовали растолкования. Лейтенант Фремонт сказал тихим голосом:

— Я тоже должен откланяться. Спасибо за гостеприимство, сенатор Бентон, и за превосходный обед.

Он поклонился, снял свою шляпу с боковой вешалки и вышел. Николлет прошептал прощальные слова и тоже удалился.

Джесси прошла вслед за отцом в библиотеку, глядя на его широкую сердитую спину. После того как он опустился в свое кресло и закрыл руками лицо, она мягко спросила:

— Что я сделала?

Он посмотрел на нее, его лицо казалось изможденным и постаревшим.

— Джесси, — сказал он, — я поражен.

— Что вынудило тебя к таким чувствам? — поинтересовалась она.

— Это глупый, уклончивый вопрос, — ответил он хрипло. — Ты вела себя так откровенно, что даже Николлет сделал замечание. Я был так занят работой, что не сумел заметить…

Ее голос также звучал твердо:

— Я не сделала ничего, кроме того, что получила удовольствие от компании лейтенанта Фремонта. То же самое делал и ты. В чем же ты меня обвиняешь?

— В том, что ты влюбилась в него, — выпалил отец.

«Вот, — подумала она, — наконец-то все пошло в открытую. Я никогда не позволяла себе думать так, но сейчас отец выразил это словами».

— Возможно, ты и прав, — спокойно ответила Джесси. — Я не воспринимала такое понятие. Я знала, что лейтенант Фремонт — один из самых приятных и симпатичных молодых людей, с какими я когда-либо встречалась. Но ты не одобрял романтических рассказов, а литература об исследованиях не может помочь молодой девушке в осознании того, что она влюблена. Теперь же, когда ты поставил меня перед фактом, я полагаю, что люблю его.