Чепель. Славное сердце - Александр Быков

Но улик, чтобы предъявить пойманному саксу, очевидных для соседей из Магдебурга и других — нет. Если начнут городить гильдмастеры, мол, нашего купца ни за что, ни про что казнили, со свету белого извели без повода-причины, какая с вами дикарями торговля. За ними поднимут голос их священники. Начнут лить свои отравленные речи во все уши. За ними начнут подниматься, бряцая оружием саксонские герцоги и маркграфы, «кто, мол на нас!». У каждого их них своя в том выгода.

И даже великие и мудрые свои же славные князья усомнятся — КТО правду говорит? А немцы могут это устроить, ведь это тоже соревнование — чья возьмёт, кто правее, того и права. А слухи туда дойдут.

А нам нужен мир и торговля. Подольше. Лет пять хотя бы. Твердыня вокруг Белой Вежи недостроена. Как достроиться, будет труднее предъявлять любые права на беловежские земли. А желающих предъявлять свои права, как ты и сказал, великое множество. Стрыйдовг о том же предупреждает. И днесь приходил, о короле германском Генрихе говорил, мол, сам король малолетен, а его могучие опекуны-радетели делают, что хотят, опасность всем и нам представляют.

Наши люди понимают, что этот Рихард лазил. Все знают и тебя, и следопытов, вы — да ошиблись! — улыбнулся князь.

— Простить его нельзя. В глазах своих людей также справедливость нельзя нарушать. А очевидную причину осуждения для Магдебурга надо создать. Осудить и наказать. — Любомир посмотрел на Вершко.

Умён князь. Удовлетворённо старшине это сознавать. Радостно с этим человеком жить.

— Я его на Божий суд вызову… когда поправиться.

— За что?

— …За то, что он вор и пёсья морда — улыбнулся Вершко.

— …За то, что… Если он убежит, и пропадёт — все поймут, что это мы его догнали. Если он просто убежит — бояре на тебя обидятся. А чтобы он просто убежал — есть нам резон? — не вижу…

— Может он тебя, княже, чем оскорбил?

— Да, он меня вообще-то оскорбил, мой дом обшарил… надо догадаться.

— Может ещё что?

— Плюнул на сапог?

— А дать ему ещё одну возможность украсть, что он хотел! — Вершко встал.

— … и поймать его за руку? — Хитро!

— А если что пойдёт не так — я вызову его… за личное оскорбление.

— Он крепкий, очень опасный, вижу… Ты справишься?

— Я к этому делу ближе всех — мне и надо вызывать.

— Если не считать меня!

— Любомир Годинович! Его собаку удавить мало, а не князю с ним биться!

Любомир наморщился, помолчал:

— …А что, если в поединке его не порешить, а отпустить?

— Как это?!

— А так — помиловать… Если только в поединке он тебя… зауважает. Это трудное дело, но возможное.

— Любомир Годинович! Он пёс смердящий! Как он может послужить?

— Расскажет, кто его послал… А может и ещё что…

— …?

— …!

— Я буду биться с ним, повод найду. — твёрдо заявил Вершко и подбородок приподнял.

После важного разговора с князем Вершко призадумался было, потёр лоб рукой, сказал: «У-ух!». А потом решил, что уж по одному-то делу особенно думать нечего. Пошёл искать Гордея. Обнаружил того в конюшнях — неспешно коня своего чистил.

— Здорово, Гордей!

— Здорово, Вершислав!

— Что-то ты около моей жены ходить зачастил…

— Коло Радуницы что ль?.. А мне-то что до неё — она же за тебя пошла, не за меня… Мне ж она отказала. Я и не гляжу на неё.

— Вот и не гляди!

— А я и не гляжу.

— И близко не ходи!

— И не подхожу.

— И здороваться в глаза не лезь! — настаивал Вершко.

— Вообще, молчу… не здоровался ни разу. — довольно ехидно продолжал Гордей.

— Врать-то силён, дале не запутайся!

— А мне чего путаться, хожу где мне надо. Ты то мне, где ходить, не указ!

— Ходи где хочешь, Гордей, только мою жену обходи подале!

— А чего это тебя зацепляет, где я хожу? Ты ж на ней женат! Не доверяешь что ли?.. Может ты удилом не удался?

— Ты…… рот похабный закрой, не говори, чего не надо!

— А ты мне рот не затыкай! — Гордей уже перестал гладить коня и развернулся к Вершко — был он на полголовы выше, тоже крепкий, поджарый, хоть, может, и не такой складный, сутуловатый, нос орлиный, не раз перебитый. — Не я к тебе пришёл, а ты ко мне.

Вершко поглядел на Гордея с ног до головы, сказал твёрдо и медленно:

— Я тебя предупредил. Подале от неё держись! А что ты думаешь, до меня не касается.

— Высоко голову задираешь черезчур. Гляди, не спотыкнись! — тоже с норовом ответил Гордей.

— Ты, что ли мне спотык?!

— Надо будет — спотыкну!

— А ну давай, спотыкай!

— Чепель! Пошёл ты… — зло начал Гордей, но уже не закончил, потому что Вершко не хотел никуда идти, а схватил Гордея за грудки. Схватил резко и метнул бы его коням под копыта, но и Гордей схватил Вершко за рубаху на плечах, и они закружились буровя земляной пол, взметая солому и грязь. Кони рванулись, заржали. Воины тягали друг друга в рукопашную, пока не били. Всё было быстро. Сбежались все, кто в конюшнях находился. Растащили кое-как вдесятером. Поскольку драка вышла несильная, да из-за ревности, «из-за бабы» решили дальше конюшни сор не носить.

Глава четвёртая. Святояр

На другой день после поимки саксонца Святояр об этом ещё ничего не знал. Он уехал раньше по слову сотника своего. А сотник у него — его старший брат Бранибор. А Вершко — их средний брат. Приехал Святояр смотреть товары нового торга, записывать цены, чтобы потом, когда с обозом для дружины ехать, знать, что покупать, сколько денег брать. Святояр — самый младший сын Буривоя-Родомысла — на Неманском торге в Городно своё дело делал, но больше старался сосвататься. За хорошую девушку с чудным именем Светлоока. Сватался, правда, он не по правилам. Почтенных старших сватов вперёд себя не посылал — не терпелив черещур. Увидел девушку на ярмарке год назад и покой потерял. Чуть что — надо ему в Горо̀дно. А и старшие ещё не поверили, что надо просватать ему эту дивчину.

У девушки той не только имя чудесное. Сама она, ни дать ни взять, писанная красавица. Лицом светла, бровьми союзна, глазами умна, при том, что глаза — большущие ярко-голубые. Волосы золотисто-русые в тугую косу до пояса заплетены, кокошничком покрыты. В ушках серьги янтарные, на шее бусы бирюзовые, смеётся, как будто колокольчики звенят серебряные, ходит ровнёхонько, сидит тихохонько, как только Святояра завидит — светится, как алая заря.

И Святояр — парень хоть куда. Прямой, ростом высок, плечами широк, в талии узок, лицо обветренное — закалённый воин, хоть и молодой. Волосы имеет светлокудрые, брови прямые густые тёмные, глаза серые с синевой, усов не носит — молод ещё. Улыбается часто и хорошо, открыто, как бы всегда готов быть тебе друг, если ты не враг.

Как рядом станут Святояр со Светлоокой — загляденье! Красивее пары, вроде, и не бывало.

Все это видят. Но и приличие надо соблюсти. Быстро замуж не годиться девушку отдавать. Надо порядиться, столковаться, за столом посидеть, познакомиться, родителям наговориться, подарками обменяться, а молодые подождут, у них ещё вся жизнь впереди, потерпят, это на пользу. Быстро — сами знаете, что хорошо бывает — только блох ловить. Опять же у Светлоокиных родителей на примете есть другой жених:

«Постарше годков на десять, этот-то совсем зелёный, а у того кораблик свой ходит до города Волина и обратно, до города Старигарда, до Новагорода, Любицы, Моцлина, Зверина и других прочих, а о ближних и разговора нет. На острове Руяне сколько раз бывал. На Готланде, говорят, к нему другие торговцы почтительно относятся. Ходит по морю везде — торговлей занимается. Серьёзный человек. Надёжный и не бедный. А у хлопчика этого военного из Белой Вежи за душой одни онучки караульные. И будет наша красавица дочка всю жизнь за ним скитаться?…»

А Городно — большой городок, торговый. Вот и опять время движется к поминальному празднику Трибожьему, а в городе дела движутся к большому торгу.

Ярмарка. Всё, что молодая земля уже сподобилась плодонести на юге — готовят. Всё, что охотники и рыболовы настарались — готовят. Мастеровые-ремесленные наковали, натачали, нагончарили — всё готовят. Всем сейчас и всё понадобиться — набирает силу новое лето.

Святояр приехал с двумя друзьями из одного дружинного десятка. Конечно, брат ворчит, строгий брат, но соглашается — надо младшему брату жену найти хорошую, отпускает, тем более — дело есть. Уже по службе Святояр тут всё посмотрел — какую зброю везут, какое железо, какая кожа, какие кони. Высматривал Светлооку. Высмотрел! Друзья остались цены записывать. А он на конике буланом Зыре через ряд от красавицы своей едет голову задирает, шею вытягивает. И красавица его увидала. Зарделась, скрыла лицо, а потом снова смотрит на него и смотрит. Насмотреться друг на друга не могут, и светяться-улыбаются.