Весь Виктор Телегин - Виктор Телегин

   -Спасииибо, - передразнил дядя Baziley. - Спасибо-то на вилку не наколешь. Эй, любезная.

   Девка подошла.

   -Слушай-ка, - Василий Львович заговорщицки подмигнул. - Есть у вас тут молоко?

   -Молока не держим-с. Брага-с.

   -Брага-а, - разочарованно протянул дядя Baziley. Тут взгляд его уперся в обширные сиськи девки.

   -Как звать-то тебя, любезная?

   -Авдотья, барин.

   -Кормишь?

   -Чаво, барин?

   -Грудью, спрашиваю, высерков своих кормишь?

   -Кормлю, барин.

   Дядя Baziley издал сытый утробный звук.

   -Эк, хорошо. Ну-ка, любезная, нацеди мне молочка.

   Поставил на стол порожнюю пивную кружку.

   Авдотья замялась.

   -Давай, давай, - поторопил дядя Baziley. - Чего ты мнешься, как неебаная.

   Девка засмеялась. Потянула за шнурок на груди. Сиськи ее были огромные, белые, с ярко-красными сосками.

   Василий Львович довольно осклабился.

   -Ну?

   Баба сдавила сиську, повела сверху-вниз. Сосок вздулся и вдруг выдал белую тонкую струйку, звонко канувшую в кружку. Авдотья перенесла руку к основанию сиськи и снова - вниз. И еще, и еще. Бзь-бзь-бзь! Тонкие струйки.

   Саша засмеялся: как интересно!

   Девка выдоила одну сиську, взялась за вторую. Сашенька заглянул в кружку, там пенилось.

   -Дай-ка я дойну, - воскликнул дядя Baziley, вцепившись в сиську толстыми пальцами, потянул. Девка сморщилась. Василий Львович доил неумело, и Авдотья едва сдерживала крик боли. Молоко из соска полилось розоватое.

   -Ну, будет, - дядя Baziley отпустил сиську. Авдотья спешно затянула шнурок. В глазах ее стояли слезы.

   -Кружку-то надоил, - задумчиво пробормотал Василий Львович, разглядывая розовую пенку. Поднес кружку к губам. Кадык его задвигался.

   -А-а-ах! - на лице мусье Пушкина отразилось блаженство. - Люблю молочко.

   Ударил пустой кружкой по деревянной липкой столешнице. Облизался. Alexzander с нескрываемой завистью наблюдал за ним.

  10

   Битый час Сашенька трясся в тарантасе, глядя на бритый затылок ваньки. Истомился. Да и грустно. Уже привык жить с дядей Baziley, с Кирюхой, видеть сладкое личико мусье Тургенева, столь часто приходящего в гости, что и понять нельзя - гость Александр Иванович, или домочадец. Кап! На новенький мундир с нашивкой "Его Императорского Величества Царскосельский Лицей". Смахнул Сашенька слезинку, вспомнил, как ходили с Василием Львовичем к портному, к Петровичу, как снимал Петрович с Сашеньки мерку, как пахло от Петровича махрой и селедкой. Вспомнил Сашенька и Элеонору, и свечку, которая горит в ночи. Что ждет его в Лицее? Что вообще такое Лицей? Прежде Сашенька об этом не задумывался, принимая на веру рассусоливания дяди Baziley. А ну, как соврал дядя Baziley, как тогда, насчет жопы, и вместо наук, тесного товарищества и службы Отечеству, ждет в Лицее Сашеньку нечто темное, страшное. Огромадный паук, например. Или бес.

   Мальчик едва поборол искушение спрыгнуть с тарантаса на дорогу и побежать, куда глаза глядят.

   -Приехали, барин. Эй, барин! Не спи! Приехали.

   Сашенька вздрогнул, увидел склоненную рябую рожу.

   -Приехали, - пробасил ванька.

   Сашенька выглянул из тарантаса. Дорожка, посыпанная гравием, протянулась вдоль постриженных кустов сирени и акаций к серому сооружению из двух корпусов, соединенных кирпичной кишкой, в которой выгрызена арка. По дорожке к тарантасу спешила дама. Когда она приблизилась, Сашенька увидел, что у дамы трясется голова, как у деревянного щелкунчика.

   -Тридцатый?

   -Что?

   -Вы-тридцатый?

   -Я не знаю, мадам.

   У дамы так сильно тряслась голова, что Сашенька удивился, почему она не отваливается.

   -Возьмите ваши вещи и следуйте за мной.

   Ванька помог Сашеньке водрузить на спину заплечный мешок. Чувствуя себя очень скверно, мальчик пошел вслед за дамой с трясущейся головой.

   ***

   Сашенька сроду не видел столько мальчишек, собранных в одном месте, и оторопел, держа в руках мешок. На него смотрели.

   -Друзья, это же Пушкин, - раздался знакомый голосок. Сашенька увидел Кюхельбекера, того самого длинного тощего мальчишку, что одновременно с Сашенькой и дядей Baziley приходил с прошением в Главное Управление Его Императорского Величества Лицеями.

   Кюхельбекер подскочил, протянул руку. Сашенька пожал ее, улыбнулся.

   -Рад видеть, очень рад видеть, - затарахтел Кюхельбекер.

   -Кюхля, не суетись.

   К ним подошел коренастый, красивый мальчик с голубыми серьезными глазами и светлой прядкой волос на лбу.

   -Пушкин, говоришь? - он критически осмотрел Сашеньку.

   -Пушкин, - с некоторым вызовом отозвался Сашенька.

   -Пущин, - блондинчик протянул руку. - А вот это, - он кивнул на подходящего рыжеватого толстячка. - Дельвиг. Или Хрюша.

   -Лучше Дельвиг, - отозвался Дельвиг, поправляя очки и улыбаясь Сашеньке. - А еще лучше - Антон.

   -Приятно с вами познакомиться, господа, - кашлянув, сказал Сашенька и покраснел.

   Мальчишки засмеялись.

   -Мы не господа, мы - пираты. Пират Антон, пират Иван, пират Кюхля.

   -А можно.

   -Можно, - Пущин хлопнул Сашеньку по плечу. - Ну, разоблачай свой мешок. Вон твоя койка.

   -Сладости из дому есть? - брызжа слюной, осведомился Дельвиг.

   -Тебе бы только жрать, Хрюша, - вздохнул Пущин и зыркнул на Сашеньку. - А правда, есть?

   -Есть немного, - признался Саша.

   -Ура! - заорал Дельвиг.

   На вопль Дельвига обратили внимание другие мальчишки.

   -Кто это у нас?

   -Не лезь не в свое дело, Кукольник18, - напыжился Пущин.

   -Ваня-Ванятка, - засмеялся Кукольник и, распушив павлиний хвост, заходил вокруг пиратов. - Тебе бы только в политику нос совать, да царя проклинать, а Дельвигу - жрать да философствовать, а Кюхле - дрочить и философствовать.

   -Сам ты дрочишь! - воскликнул Кюхля, краснея.

   -А тут к вам еще и Пушкин, - не унимался Кукольник. - Интересно, что это такое? С виду похож на обезьяну. Обезьяна. Братцы, к нам прибыла обезьяна!

   Два десятка глоток громыхнули смехом. Но самое обидное, что фыркнули новые друзья - хоть вежливо, а все-таки. Конюх Пантелей до смерти забил мужика Сидора, а вся дворня смотрела. Удар в груди, трещат ребра, ломаются, льется из пасти Сидора юшка.

   Кулаки мальчика сжались. Бросил мешок в сторону, кинулся на Кукольника. Раз - по яйцам. Согнулся в три погибели Кукольник, стонет. Коленкой - по роже. Так. Кровица из ноздрей - тонкими струйками. С ног валить. Вот! Теперь можно уродовать.

   -Стой, Пушкин, - крепкие руки схватили Сашеньку, отшвырнули.

   Сашенька порывался достать до Кукольника ногой, да Пущин его не пущал.