Корни радуги - Джеральд Старк

Сперва Легионер просто отражал атаки Конана, почти не двигаясь с места – так, самое большее на пару шагов. Потом перешел в атаку. Несколько раз его меч мог коснуться киммерийца – бедро, грудь, левый бок – оставив при этом неглубокий порез, и тогда бой завершился бы символической победой Фидхельма, однако немедиец не торопился, видимо, продлевая удовольствие. Конан попробовал применить «мельницу», столь удачно отразившую легкую саблю Мерцающего Облака. Фидхельм сделал что-то, чего глаз киммерийца не уловил, и грозное жужжание «мельницы» немедленно сбилось, а острие варварского меча самым постыдным образом вонзилось в землю, так что Конан чуть не выпустил рукоять.

Фидхельм отступил немного, давая противнику возможность вновь приготовиться, и отпустил ядовитую остроту касательно бревен, камней и волосатых уроженцев Полуночи.

Конан мог бы сдаться без особого урона для воинской чести, ведь превосходство противника было слишком явным. Тот же Кайелан, куда как опытный боец, и все же… Но при одной только мысли о том, чтобы положить меч и признать себя побежденным, киммерийца охватила странная мгновенная слабость, почти сразу сменившаяся холодной боевой ненавистью.

Он поднял меч. В эту минуту Конан из клана Канах перестал существовать, слившись на время со сверкающей полосой клинка, став его продолжением, молниеносным и нерассуждающим. Время замедлило свой бег, как тогда, в Пустошах, во время нападения бандитов Мерцающего Облака на караван. Со спокойной отстраненностью киммериец наблюдал, как его меч останавливает очередную атаку Фидхельма. Контрвыпад. Отменно острое лезвие проскальзывает в опасной близости от груди Легионера, еще чуть-чуть и…

Чуда не произошло. Фидхельм отскочил, тяжело дыша и утирая – небывалое дело! – внезапно взмокшее лицо ладонью, а на плече киммерийца появилась узкая алая полоска. Только тут Конан понял, что, кроме них двоих, уже никто не звенит мечами, а на грубоватых лицах тургаудов застыло одинаковое выражение удивления. На пороге своего шатра, приподняв полог, стоял Гельге и наблюдал за схваткой – вероятно, давно и с большим интересом.

Фидхельм Легионер бросил свой меч в ножны. Взгляд, брошенный им на юного варвара, также был удивленным, однако сквозило в нем и немалое беспокойство. Впрочем, как настоящий командир, «Орел Шестого легиона» умел извлекать выгоду даже из невыгодной для него ситуации.

– Все видели? – рявкнул он. – Если бы каждый из вас, белоручек, умел драться как этот варвар, те двое не гнили бы сейчас под камнями, ясно? Соджир, Хатлави, чего стоите разинув рты? Идите, наподдайте под зад поварам! Умерли они там, пожри их Сет?! Остальным начинать сворачивать лагерь. Доброго утречка, господин Гельге. Хорошо ли спалось?..

Пока руки киммерийца были заняты нехитрой утренней работой, самого Конана неотступно преследовала одна мысль.

Как бы отыскать укромное местечко и разучить на досуге тот удар, которым Легионер достал его под конец поединка? Конан отлично разглядел и сохранил в памяти каждое движение противника, чему, кстати, сам поражался, ибо немедиец двигался с быстротой атакующей кобры. Странное умение молодого варвара, похоже, вынудило начальника стражи применить некий прием из секретного арсенала, один из тех, от которых нет защиты.

И что-то подсказывало Конану, что подобное знание может оказаться нелишним.

…На закате солнца караван въехал в ворота усадьбы «Рубиновая лоза».

К высокой, увитой плющом арке ворот, по обеим сторонам которой стояли потемневшие от времени мраморные вазоны в рост человека, дорога вела сквозь двойной ряд стройных красавцев-кипарисов. Чтобы вырастить эти деревья в засушливых хауранских землях, требовалось недюжинное искусство садовника и великолепно продуманная система подводки воды. То и другое наверняка стоило больших денег. Впрочем, в поместье Кофийца все так и лучилось достатком.

Приземистый двухэтажный дом с мощными стенами, сложенными из огромных глыб розового туфа, со множеством пристроек, виден был издалека. Его окружала полукольцом каменная стена не менее шести локтей высотой, и подняв глаза, Конан заметил на гребне этой почти крепостной стены часто насаженные железные пики с выгнутыми наружу остриями. Для уединенно живущего богача – вполне разумная мера предосторожности. Задняя часть дома врезалась в нависший над небольшой лощиной склон холма.

Сам по себе дом не выглядел новым. Камень стен заметно выцвел под палящими солнечными лучами, скрепляющий плиты раствор местами выкрошился – но черепичную крышу явно перекрывали совсем недавно, ступени широкой пологой лестницы, ведущей к центральному входу, сверкали мраморной белизной. Некоторые пристройки (в коих, судя по виду, размещались склады, мастерские и стойла для скота) даже на неискушенный взгляд Конана были гораздо моложе центрального строения. Впрочем, все, что относилось к прозаической стороне земного бытия и могло хоть как-то омрачить отдых досточтимого владельца усадьбы, искусно пряталось за зелеными насаждениями либо лепилось на задах поместья, у самого склона холма.

Новоприбывших встречали. Трое оружных стражников, в таких же одеждах, что и сопровождавшие купца тургауды, согнулись перед Гельге в почтительном поклоне. Ворота, как отметил наметанный взгляд киммерийца, были более чем прочные – из переплетенных особым образом железных полос, сваренных меж собой, – при том, однако, производя впечатление ажурности и изящества. За воротами виднелся прекрасно ухоженный сад. Слышалось журчание воды в фонтанах и пение невидимых птиц. Надвратную арку украшала затейливая кофийская вязь, складывающаяся в название поместья.

Если кое-кто из тургаудов и посматривал украдкой на новичка из далекой горной Киммерии, предвкушая неумеренные восторги неотесанного варвара при виде роскошного поместья и готовя по такому случаю соленую солдатскую шуточку, то насмешника ожидало полное разочарование. Конану доводилось бывать в домах шадизарской знати (как правило, без приглашения), и он давно разучился робеть при виде чужого богатства. Зато Дагоберт не сдержал восхищенного возгласа:

– Иштар Всеблагая, какая красота! Трижды мудр решивший поселиться в столь дивном месте!

– И счастлив способный оценить красоту творения, – ответил мелодичный женский голос за воротами. Гельге на своем вороном первым въехал под арку, воинам пришлось задержаться и спешиться, пропуская громоздкий фургон. – Наконец-то ты вернулся, любимый! Как же я скучала!

Дагоберт, похоже, отнес приветственные слова прекрасной незнакомки на свой счет. По его физиономии расползлось столь блаженное выражение, что тургауды совершенно невместно разразились громовым хохотом, незамедлительно пресеченным окриком их командира: