Набат-2 - Александр Гера

Давнее желание Пармена посетить святые места совпало с решением президента определить годные для жилья районы Сибири. Он не особенно следил за маршрутом ходоков, не удивлялся его переменам. Пусть ходят во здравие. Совестился он, что забыл о своих прежних побуждениях вернуть истинно славянскую веру. Не в то время затеял он пересмотр духовных позиций, у Всевышнего свои планы и виды на живущих. Он сам ставит опыты, сам ошибается и букашкам его божьим в серьезные дела влазить не след.

Перед ночевкой и последним переходом сделали маленький привал. Пармен достал термосок, мелкими глотками похватал пахучий отвар из горлышка и привалился к камню, отдыхая. Кронид спустился к самой воде и наблюдал с интересом за игрой водных струй. Он загляделся в поток чересчур, и Пармен обеспокоенно окликнул отрока.

— Дедушка Пармен, выше по реке человек, и он ранен! — крикнул он От реки.

Пармен подхватился, как ни хотелось отдыха.

— Как ты узнал?

— Видишь розовый оттенок между струй?

— Нет, внучек, — протер глаза Пармен. Слаб глазами стал, а такого нормальный зрячий не увидит.

— Я вижу и чувствую. Он спускается сюда, он шел за нами. Он ранен, но не враг нам. Оставайтесь здесь, отдыхайте, а я вернусь, — попросил Кронид.

Пармен не боялся за него. Был Кронид хорошо и не по годам развит, чуток и силен, обходился малой пищей, как приучил его сам. Он развел костерок и приготовился ждать, прислушиваясь к звукам вокруг.

Был жирующий год, четвертый, как водится, для созревания еловых семян, и сосняк с ельником шумел весело с легким потрескиванием падающих шишек. Мелкое зверье шебаршилось в листве, запасаясь провиантом, и Пармен слушал эти звуки жизни с тоскливой нотой: кому-то жить дальше, а ему скоро собираться в последний путь. Себя не обманешь. Внутри тела отключались какие-то датчики, контрольные приборчики, и оно хуже повиновалось ясной еще голове, которой приходилось исполнять работу за отключенные датчики и приборчики. Оттого и труднее двигаться.

Много ли он успел и успеет ли сделать завещанное ему дело? Растет Кронид, укрепляет в человеках веру в Бога единого, и это радовало, несло облегчение Пармену, такие необходимые на Пути к последнему пристанищу силы…

Кажется, он различил голоса.

Кронид перепрыгнул валун и, разгибаясь, встретил взгляд человека, сидящего у реки.

По всем приметам это был эвенк, белкующий в тайге. Только Кронид не заметил ружья и прочих охотничьих причиндалов. Взгляд его, пронизывающий одежду, не наткнулся на силки и петли из струны. Только обычный складничок в кармане.

Нет, это не охотник.

— Мир вам, — сказал он человеку.

Тот сделал глотающее движение и поклонился сидя. Кронид застал его врасплох: человек перематывал обмотки. Поза его мало напоминала манеру сидеть местных жителей. Приглядевшись лучше, Кронид обнаружил виденные некогда черты. Где он мог видеть его? Внутренний голос подсказал ответ, и он спросил человека:

— Баси ни цуйте, анато о митан десита ка?[2]

— Хонто! Со десу![3] — совсем испугался человек.

— Не бойтесь, — успокоил его Кронид. — Я помогу вам. Как вас зовут? — учтиво спросил он.

— Оками, — поднялся человек на ноги и глубоко поклонился, руки по швам. — Я говорю по-русски. Я контрактник.

— А меня зовут Кронид, — перешел на русский отрок. — Что с вами случилось?

Оказалось, Оками ранил руку. Упал и напоролся ладонью на сучок. Он как раз промывал рану, пытался перевязать ее.

— Дайте я посмотрю…

Несколько пассов руки Кронида — и скоро изумленный Оками увидел, как исчезла кровь из рваной раны и сама рана затянулась. Только легкое шипение, какое издает капля воды на раскаленной сковородке, сопровождало врачевание.

— Вот и все, — улыбнулся Кронид. — Рана свежая, это не трудно заживлять.

— Колдун? — испуганно и подобострастно спросил Оками, снизу вверх заглядывая в глаза Крониду.

— Нет. Дедушка Пармен научил врачевать, — пояснил Кронид. — Это не сложно. Необходимо только передать свое тепло болящему. Пойдемте? Нас дедушка Пармен ждет.

Пармен, как Кронид прежде, принял Оками за эвенка. Лишь рассказ отрока развеял заблуждение.

— А что? Японцы, как говорят древние книги, спустились на острова из Сибири. Предание гласит: целый род не внял предостережениям праотца Ория и ушел особняком. Несколько столетий род пытался прижиться на чужбине и только в последние тридцать тысяч лет обосновался на Японских островах. Тогда еще это был сплошной материк. Род догоняли враги, и тогда Акицу, предводитель, взмолился Орию, просил оборонить сынов его. Орий просьбу выполнил, наслал воду и отделил Японию от прочей земли. «Жить вам в заточении, — сказал он, — и печать тоски всегда будет лежать на всех коленах рода твоего». Так ведь, Оками?

— Было так, — с грустью согласился японец. — Все народы стараются привязать начало жизни к своим богам, но японцы — это так — всегда носили знак фатума. Может, вы и правы…

Оками не стал противиться вопросу Пармена и поведал, как очутился в неприветливых местах.

— Мне поручили тайно добраться в Москву. Сходство с эвенками вначале выручало меня, но в аэропорту меня опознал казак из охраны, и меня принудили вернуться на стройку. Улететь не пришлось. Тогда я решил обходным путем выбраться в другой населенный пункт и попытать счастья там. Только вот заблудился. Извините…

— Я вспомнил тебя! — разулыбался Пармен. — Мы у вас чай пили! Собачонку помнишь?

— Да! Помню! Весело это было!

— Это Кронид немного развлекался, помогал собачонке смелой быть, — пояснил Пармен. — А чего ты хмуришься?

— Я виноват перед вами, — повесил голову японец.

— В чем же, божий человек? — удивился Пармен.

— Я обманул вас только что и тем вас обидел.

Оками согнулся в поклоне, постоял так и только потом продолжил исповедь:

— Товарищи велели сначала найти старейшину японской общины. Он передал мне секрет. Потом я заблудился. Простите, меня казаки не обижали в аэропорту. Я там не был. Теперь я обязан, чтобы загладить свою вину, поведать вам тайну…

— Вон как, — понял японца Пармен: Оками неспроста делал крюк по тайге и бездорожью. Нужда заставила на чужбине тайком пробираться в столицу. Чего там непонятного: притесняют бедных сирот все кому не лень. Про миллиарды забыли, про военную помощь не помнят, а древнего родства — тем более.

— Эх, свинское мы все же племя! — вздохнул Пармен. — Знаешь что, мил человек? Храни свою тайну при себе. Мы с внучком люди нелюбопытные. А помочь тебе сможем.

— Я очень вам доверяю, — будто оттаял в тепле японец.

— Чудненько. А Кронид пусть в языке наловчится.

— Японский язык — мертвый язык, — опечалился Оками.

— Бабушка надвое сказала, — чтобы не выдать теплых чувств к обездоленному японцу, проворчал Пармен. — В древних книгах сказано: пока человек истинно своей веры держится, быть чудесам превращения. От разомкнутого круга проистекает жизнь. Однажды всплывут твои острова и наш град Китеж всплывет…

— Дедушка Пармен хочет сказать, что земная жизнь — это спираль развития, — пояснил Кронид. — В четвертом измерении временные смещения возможны. У вас есть образование? — поспешил он спросить Оками — не напрасно ли он объясняет сложные вещи?

— Я окончил факультет прикладной математики университета Васэда и химический Тохоку, — гордо ответил Оками и погрустнел сразу. — Это было в другой жизни. В Японии.

— Это хорошо, — успокоил Пармен. Оками посветлел.

— Я не случайно спросил вас про образование, — продолжил Кронид. — Вам знакомо явление петля Гистерезиса?

— Разумеется! — заявил японец. — Но как вы увязываете его и возможность увидеть Японию снова?

— Пока я только уверен, что такое возможно. Смещение времени происходит часто, только мы этого не замечаем. А тут нужны особые усилия. Я пока только учусь, а дедушка Пармен часто повторяет, что надо обязательно учитывать обратный эффект, чтобы не причинить вреда живущим.

— Вот разговорился! — вмешался Пармен. — Такое малое, а уже рассуждает о делах божьих! — Он явно серчал. — Из-за молодых да ранних к нам раньше срока пришла большая вода, и никто не был готов. Вот тебе и все объяснение. Давайте-ка собираться. Нам до ночлега путь неблизкий.

Не пришлась по сердцу Пармену словоохотливость Кронида, и он ответил пристыженно:

— Простите, дедушка Пармен. Я не хотел вас обидеть, мне Оками жалко.

— Что ты, внучек, какие обиды? — явно пошучивал наставник. — Ты учишься, я тебя обучаю, за невыученный урок наказываю, считай, малую порку ты получил. Как бы тебе ни было жалко обиженного, никогда не бери на себя больше положенного, ибо надежда — это резерв души, уверенность Ч же — результат сомнений.