Москит - Рома Тирн

3

Полчища больших оранжевых мотыльков заполоняли Суманер-Хаус, где жил Викрам. Полный дом мотыльков и древней пыли, сметенной в холмики у дверей со стеклянной мозаикой. Жуки-короеды изгрызли причудливый ажур дерева, усыпав пол древесной пудрой. Никчемный дом. Руины. Что не сломано окончательно, то подправлено кое-как, присыпано песком, сцементированным чьим-то тяжким трудом и несчастьями. Этому дому числиться бы в реликвиях, но реликвий на острове избыток, а просторных домов не хватало. Суманер-Хаус был даже слишком просторен. Когда-то он поражал воображение. Когда-то здесь жили богатые голландцы; они пересекали океан на больших судах под парусами и возвращались в Европу с грузом специй, слоновой кости, золота. В те дни и резные ставни, и террасы, и полы, выложенные черно-белыми голландскими изразцами, были великолепны. Солнечные лучи проникали сквозь зеленое стекло крыши. Но что сталось со всем этим великолепием? Неотвратимый ход времени, унеся годы и десятилетия, смыл прошлое, оставил лишь следы былого блеска. Дом одряхлел, обшарпанная мебель разваливалась. Теперь здесь жили только Викрам, его опекун да женщина-прислуга, а чаще — лишь Викрам со служанкой. Она занималась своими делами, готовила, стирала, прибирала, а Викрам волен был уходить и возвращаться когда душе угодно. Никто его не останавливал, никто не задавал вопросов; опекун, мистер Гунадин, вечно пропадал в Малайзии, наведываясь сюда лишь изредка. Почему он стал опекуном Викрама, было загадкой. Возможно, так он решил выразить протест против вовлечения детей в войну. А может, приютил сироту из «Лотоса» в надежде улучшить свою карму. Кто знает, но, совершив этот единственный и необъяснимый акт благотворительности, мистер Гунадин с головой ушел в работу, уехал сначала на Ближний Восток, а потом в Малайзию. Управлять телекоммуникациями развивающихся стран. В городе поговаривали, что прочь из родных мест его погнала война. Что ж, усыновив Викрама, он хоть как-то смягчил кровожадность тамильских выродков. Люди считали его добрым сингальцем.

Изредка, безо всякой системы наезжая в приют «Лотос» к Викраму, он в один из своих визитов определил сироту в местную школу для мальчиков.

— Ему требуется хорошее образование, — оставшись с директором школы с глазу на глаз, заявил мистер Гунадин. Иронию собственных слов он упустил.

Директор предпочел не напоминать о том, что изначально сингальцы лишили тамилов малейшего шанса на образование. С тех пор многое изменилось, времена настали ужасные. Ничего не зная о детях-солдатах и о военном прошлом Викрама, директор считал его ребенком, лишенным семьи, но без душевных травм.

— Мне придется уехать на несколько месяцев, — предупредил мистер Гунадин.

— Не волнуйтесь, с мальчиком все будет в порядке, — заверил директор и пообещал: — Увидите, как он изменится за время вашего отсутствия.

Опекун Викрама щедро оплатил хлопоты директора. Инструкции мистера Гунадина для служанки Терси были коротки:

— Вы сами знаете, что от вас требуется, Терси. Смирным мальчика не назовешь, но пусть вас это не тревожит. Кормите его и следите, чтобы ходил в школу. А я вернусь через несколько месяцев.

И он уехал, оставив для связи свой адрес и номер телефона. Мистер Гунадин счел свой долг исполненным. Викрам сыт, у него есть крыша над головой и школа под боком. Чего еще надо сироте? Ему не грозит попасть в руки рекрутов, отправляющих малолеток на войну. Возможно ли сделать больше? Горожане восхищенно качали головами: какой все же мистер Гунадин прекрасный человек; надо надеяться, Викрам таких усилий стоит. Это было четыре года назад.

А Викрам, похоже, не понимал, насколько ему повезло. Он вообще плевал на свою удачу. Переехав в Суманер-Хаус, обращался с домом как с личным недругом — пинал стены, исподтишка колотил мебель, дырявил дверные косяки и царапал мозаику так, чтобы стекло пошло трещинами, но не разбилось. Лишь Терси знала, что Викрам обрекает дом на муки. Служанка Терси все видела.

Прошло время, Викрам подрос, и пытки прекратились, что тоже не укрылось от Терси. Едва ли не в одну ночь мальчик стал молчаливым и скрытным. Всякий раз, глянув на Викрама, служанка отмечала, какое у него каменное лицо. За последние четыре года, с тех пор как и здесь, на юге, начали убивать, положение сильно ухудшилось, никто ни в чем не мог быть уверен. Терси привычно хранила молчание. Парень только снаружи невозмутим, думала она, а изнутри как котел. Того и гляди взорвется.

Из всех знакомых служанка Терси доверяла лишь Суджи. Она знала, что Суджи — хороший человек. Встречаясь в городе, они прохаживались по рынку (недолго, чтобы не привлекать внимания) и обменивались новостями. Терси частенько рассказывала Суджи о сироте из «Лотоса».

— У него есть все, что нужно, но он ничего этого не хочет, — повторяла она. — Такая уж карма. Его из сиротского приюта спасли, дали совсем другую жизнь, надо же. — Терси мрачнела. — Только ничего не выйдет.

Суджи слушал, озабоченно кивая. Викрам не очень долго пробыл в рядах детей-солдат, но Суджи знал: единожды солдат — навсегда солдат. Мистер Гунадин преступил неписаные законы мироздания, а этого делать нельзя. На долю Викрама выпало то, что и представить невозможно, и потому, по мысли Суджи, мальчика надо оставить в покое. Терси снова и снова пересказывала трагедию Викрама, и Суджи лишь укреплялся в своем мнении: не следовало мистеру Гунадину вмешиваться в судьбу этого ребенка. Военные ворвались в дом Викрама в Баттикалоа, изнасиловали его мать и сестру.

— Много, много раз! — Терси шлепала себя ладонью по лбу. — Потом солдаты увезли женщин. Под кровать никто не заглянул, а там прятался Викрам. Отца в тот момент дома не было, но кто-то из соседей его нашел и сообщил, что у него всю семью убили. — Терси как ножом рассекала ладонью воздух: — Вот так! Была семья — и нет. И что бедняге делать? Страх какое горе. Он где-то яд раздобыл да и отравился, прости его душу грешную. Потом-то соседи додумались под кровать заглянуть, да уж поздно было.

Терси все качала головой, пересказывая дикую историю. Суджи знал ее наизусть, но всякий раз содрогался. Вот они, военные, во всей красе. Так он и сказал Терси, встретив ее сегодня на рынке.

— Вот они, военные, во всей красе. И чего от них ждать?

— Надо идти. — Терси заволновалась — поняла, что слишком долго болтает с Суджи у всех на виду. — Там Викрам стоит. Не хочу, чтобы он видел нас вместе.

— А кто это рядом с ним?

Суджи смотрел в сторону каде — придорожного ларька, где Викрам выпивал в компании мужчины в годах, которого Суджи не знал. О Викраме в городе ходило много разных слухов. Тамильскому мальчику-сироте была одна дорога — в ряды «Тигров», а оттуда обратного пути нет. Однако судьба распорядилась иначе: сингальские солдаты поймали кое-кого из «тигрят» и сдали в приюты. Среди этих детей оказался и Викрам. Ему было всего семь лет, а он уже таскал партизанам оружие и донесения. Суджи трудно было поверить в такое. Семь лет — и уже связной.

— Кто знает, во что его там превратили, — вздохнул Суджи, наблюдая за Викрамом.

Но разве можно исправить прошлое? И разве можно изменить ребенка, просто забрав его из приюта?

Терси была полностью согласна с Суджи.

— Айо! — воскликнула она, вновь во власти воспоминаний. — Видели бы вы его, когда он только-только здесь появился. Мистера Гунадина, понятно, не было — уехал и оставил ребенка на меня. За ним глаз да глаз, а на мне и без того весь дом. Все одной приходилось делать. Викрам тогда едва дом не разнес. Что творил — не описать. Теперь-то поутих. По правде говоря… — Она запнулась.

— Что?

— Ну…

Терси медлила. По правде говоря, мальчик не поутих, а будто опустел. Была в нем некая странность, загадочность; молчаливый, ни с кем не общается. Почти ни с кем. Сегодня у Терси была для Суджи новость.

— А вы знаете, что он с девочкой Мендисов подружился?

— Что? — вырвалось у Суджи.

Терси всполошилась. Она вовсе не хотела пугать Суджи.

— Нет-нет! Только не волнуйтесь и не думайте ничего такого, он к вам не придет. Девочка-то сама не больно разговорчивая, да и Викрама я с ней только один раз видела. Не стоило вам и рассказывать!

Суджи чуть успокоился, но тревога его полностью не улеглась.

— Нехорошо это, — пробормотал он, не зная, как объяснить свое смятение. Мало ли чем поделилась Нулани Мендис с этим парнем. Что рассказала о Тео?

— Между прочим, он прекрасно говорит на сингальском, — продолжала Терси. — Почти никто и не догадывается, что он из тамилов. Мистер Гунадин не хотел, чтоб об этом знали. Так безопаснее. Для самого Викрама.

— То-то и оно, что не догадываются, — пробурчал Суджи. — А он, может, на службе у «Тигров», кто знает.

— Кто, Викрам? — засмеялась Терси. — Так вот чего вы испугались! Нет, Суджи, нет. Он мальчик безобидный. Немного не в себе, конечно, но мирный, поверьте мне. Не знаю, как объяснить… — Она опять помолчала в нерешительности. — Если честно, мне его даже жалко. Будет ли у него шанс на нормальную жизнь? — со вздохом вопросила Терси. — Уж больно натерпелся.