Цифровой журнал «Компьютерра» № 180 - Коллектив Авторов

А началось всё в 50-х годах прошлого века в стенах SRI International — некоммерческого научно-исследовательского предприятия, учреждённого Стэнфордским университетом с прицелом на проблемы послезавтрашнего дня. Энгельбарт, к тому моменту успевший отслужить в ВМС (под самый конец Второй мировой), получить докторскую степень по электротехнике, некоторое время поработать на космос и даже приложить руку к постройке одного из первых цифровых компьютеров, так вот Энгельбарт разочаровался в жизни и искал место, где смог бы реализовать свою новую мечту. Вспоминая его сейчас, трудно уйти от аналогии с Элоном Маском: Дуглас так же не желал размениваться на мелочи и спрашивал себя, как он может принести наибольшую пользу человечеству. Собственно, наверное, он мог бы заняться и вопросами чистой энергии, если б не прочитанная в 45-м году статья Ванневара Буша, конструктора аналоговых компьютеров и одного из отцов-основателей ИТ.

В 1945-м, во время службы электронщиком на РЛС в Тихом океане, Энгельбарт наткнулся на библиотеку, собранную сотрудниками Красного креста. Как с улыбкой он вспоминал позже, то была форменная хижина — с соломенной крышей и прочими обязательными атрибутами. Но именно там он прочёл «As we may think» Буша («Как мы можем мыслить»), где детально прорабатывалась идея компьютера-помощника, употребляющего вычислительную мощь не на обсчёт военной баллистики, а на содействие человеку в накоплении и обработке информации, а в конечном счёте прорыв к новым знаниям. Это и привело его в SRI, где к его «сумасшедшим» идеям отнеслись благожелательно.

Ключевая концепция, оформившаяся к тому моменту в голове Энгельбарта, была простой и сложной одновременно. Отталкивался он от очевидного предположения, что, поскольку объём информации, которую приходится перерабатывать человеку, растёт лавинообразно, вычислительная машина могла бы ему помочь, дополнив природные способности homo sapiens. Однако он верил и в существование неочевидного «интеллектуального рычага»: чем более мощная техника окажется в распоряжении человечества, считал он, тем масштабней будут новые открытия.

Руководствуясь этими соображениями, Энгельбарт и приданная ему команда к концу 1968 года построили цифровую систему NLS (oN-Line System): материальное воплощение выдуманного Ванневаром Бушем в той самой статье устройства memex, а по большому счёту прототип современной персоналки. Хранение данных и поиск по ним, гипертекст, текстовый процессинг, совместное использование «рабочего стола», в том числе для видеоконференций, в том числе посредством подобия «окон», общение с другими вычислительными машинами через сеть — всё это было в NLS.

Презентация NLS, проведённая группой Энгельбарта 9 декабря 1968 года, вошла в историю. Её полная запись (около двух часов), к счастью, сохранилась и там есть чему поучиться даже сегодняшним айтишникам, стартаперам и пиарщикам. Возможности сложнейшей, опередившей инженерную мысль на два десятилетия электронной системы, Дуглас с коллегами иллюстрировали на простейших примерах — вроде составления и обработки списка личных покупок. И работало всё настолько гладко, что, говорят, кое-кто из очевидцев счёл NLS мистификацией. Даже сегодня та презентация смотрится как фантастический фильм. Но вот ещё что важно: при всех достоинствах и мощи NLS, её бы не было без деревянной коробочки, названной «мышью».

Уже в начале 60-х стало ясно, что для естественного, эффективного контакта человека и компьютера необходим манипулятор нового типа, позволяющий пользователю быстро отмечать точки на дисплее. Клавиатура для этого не годилась, медленное, громоздкое световое перо, бывшее на тот момент стандартом де-факто среди устройств позиционирования, тоже до идеала не дотягивало. Так что группа Энгельбарта перебрала все известные варианты, начиная от более-менее традиционных джойстика и (изобретённого чуть раньше) трекболла до совершенно сюрреалистических наколенного и настольного гироскопического манипуляторов. Было среди рассматриваемых и устройство собственного изобретения: ещё в 61-м, увидев на одной из ранних конференций по компьютерной графике дрожавший вследствие аппаратной неисправности курсор, Энгельбарт набросал на бумаге схему того, что позже и стало мышью. В железе — а, точнее, в дереве — её воплотил сотрудник SRI Билл Инглиш. Ни сам Энгельбарт, ни его команда поначалу не считали мышь приоритетным вариантом, но уже в 1963 году «полевые» испытания выявили её преимущество перед другими конструкциями. Так она и получила путёвку в жизнь.

На тот счёт, кто и почему первым употребил историческое название «мышь», есть разные версии. Мышь стала мышью, видимо, не только по причине наличия «хвоста», но и потому ещё, что курсор тогда именовали Cat или Bug (кошка, мошка). Автором термина мог стать тот же Инглиш, хотя Энгельбарт до конца жизни предпочитал на этом внимания не заострять: «кто-то ляпнул и прилипло». Дуглас вообще показал себя бесконечно великодушным человеком. Со своих изобретений и, в частности, с мыши, продававшейся впоследствии миллиардными тиражами (одна только Logitech, крупнейший вендор такого сорта, к концу нулевых продала миллиард), он напрямую не получил ни копейки. Патентами владела SRI до самого их истечения, а Энгельбарт поправил своё материальное положение лишь выйдя на пенсию, когда ему одну за другой стали присуждать престижные научные награды.

SRI так и не смогла применить наработки группы Энгельбарта (впоследствии она продала лицензию на мышь за 40 тысяч долларов, что Дуглас с привычной улыбкой прокомментировал так: моё начальство понятия не имело о ценности лежавшего в их руках). Десять лет спустя мышь подхватили и довели до стадии продукта сотрудники Xerox PARC. Впрочем, их Xerox Star — рабочая станция 1981 года, напичканная революционными решениями вроде графического интерфейса, и весьма дорогая — особого успеха не имела. В компьютерной летописи она осталась только потому, что потрясла воображение ребят из Apple и Microsoft. Которые в течение 80-х годов и сделали мышь действительно популярной.

Для Энгельбарта 70-е и 80-е годы стали чёрной полосой. Его разработки были забыты, работодатели требовали не бежать впереди «паровоза», и в конце концов Дуглас, разочарованный близорукостью корпораций, бросил работу и последние десять лет XX века посвятил чтению лекций по своим изобретениям в Стэнфорде. Лишь после взрыва популярности WWW на него пролился золотой дождь наград.

С тех пор продажи компьютерных мышей только росли — вплоть до 2011 года, рекорд которого, похоже, никогда уже не будет побит. За последние год с небольшим ситуация изменилась к худшему. Причины случившегося ещё предстоит осмыслить, но в общем похоже, что мода на мобильные устройства и тач-интерфейс поставил под удар не только персональный компьютер в классическом виде, но и мышь. Здесь показателен пример уже упоминавшейся Logitech, которая несколько кварталов подряд буквально перебивается с хлеба на воду. В мире без компьютеров мышь, похоже, не нужна. Согласитесь, символично, что Дуглас Энгельбарт ушёл именно в такой момент.

В статье использована иллюстрация Alex Handy

К оглавлению

Парадокс концентрации: почему деятельность в сфере информационных технологий стягивается к столицам, несмотря на их дороговизну?

Михаил Ваннах

Опубликовано 04 июля 2013

Есть один парадокс, весьма интересный и крайне важный для всех, кто занят в ИТ-отрасли – от предпринимателей и руководителей всех уровней до электронщиков и кодировщиков. Ведь общим правилом хозяйственной деятельности в рыночной среде является стремление к минимизации затрат. Простое и понятное желание закупать подешевле все, что ему нужно, понятно любому человеку…

А вот ИТ-деятельность в нашей стране неуклонно стягивается к столицам. Вот возьмем, да и посмотрим пресс-релизы об открытии Data-центров (некоторого аналога головного мозга в корпоративном масштабе). Так какую же географию мы там увидим? Москва, еще раз Москва, и опять Москва, Санкт-Петербург, Первопрестольная, опять Внутримкадье… То есть – Столица и еще раз Столица. Изредка перебиваемая Культурной столицей и ближним Замкадьем. Совсем уж редко мелькнет Data-центр в соседней губернии, да и тот принадлежит неизвестной (без Google) компании, да и мощность питания с гордостью заявляется до 65 КВт (м-да, некоторые сугубо сиротские и чисто негосударственные заведения в соседней же губернии обзавелись мощностью большей, да от двух фидеров…).

То есть – парадокс! Земля в Столице крайне дорогая. Недвижимость, естественно, кусается. Газ – тоже (в Санкт-Петербурге еще дороже…). Электроэнергия – весьма недешевая (подробнее в « А теперь вот возьмем и посмотрим на рейтинги российских городов по количеству головных офисов компаний и удаленных центров разработки в сфере создания экспортного программного обеспечения, уже несколько лет приводимые в Проблема питания»). А центры обработки данных, энергию потребляющие постоянно, строятся в Москве. А не у крутящих роторы генераторов, укрощенных плотинами, Великих рек, и не у атомных станций, вблизи которых действуют льготные тарифы. Но ведь в Первопрестольной энергия не просто дорога, она еще и дефицитна – нехватка мощностей. Поди еще подключись… А люди подключаются, именно там. Странно…отчетах Некоммерческого Партнерства разработчиков программного обеспечения РУССОФТ.