Загадка газетного объявления - Антон Иванов

«Вроде порядок», — пронеслось в голове у Лешки. Украдкой оглядевшись, он убедился, что никто не обращает на него внимания. Тогда Пашков достал второй пузырек, в котором содержалась самодельная смесь. Он нажал на кнопку распылителя. Никакого эффекта. Лешка повторил попытку.

— Вот черт, — процедил он сквозь зубы. — Заклинило. Придется раскручивать.

Пашков быстренько открутил распылитель от пузырька. Внимательно глядя на содержимое, чтобы не вылить лишнего, он уже собирался капнуть на батарею, когда его вдруг резко толкнули в спину. Лешка от неожиданности качнулся. И все из пузырька вылилось на батарею.

— Спятили, что ли? — возопил Пашков. Резко обернувшись, он столкнулся нос к носу с Вовкой Бочкаревым из группировки Богданова. Сам Богданов с кривой ухмылкой выглядывал из-за плеча Бочкарева.

— Ах, какие мы нежные, — приторным голосом произнес он. — Нас толкнули, и мы немножко расстроились.

Пашков ничего не ответил. Отпихнув Бочкарева в сторону, он направился к своей парте. В это время прозвенел звонок.

— Ну? — двинулся Женька навстречу Лешке.

— Баранки гну, — только и успел ответить ему тот.

— В каком смысле? — не понял Женька.

Пашков хотел ответить, что в самом плохом, но тут дверь класса широко распахнулась и десятому «Б» предстал пожилой, высокий и грузный учитель литературы, Роман Иванович.

— Здравствуйте. Садитесь, — прогудел он с порога.

«Ох, недолго мы будем сидеть, — напряженно размышлял Пашков. — Боюсь, Роман даже тему написать не успеет. Это если сработает. А может, еще и совсем не сработает, — засомневался Лешка. — Мы ведь с Сашком своего средства к французскому совсем чуть-чуть добавляли. А тут такое количество вылить. Теперь наша жидкость может попросту уничтожить французскую. И ничем вообще не запахнет. Но тогда пострадает Женька. А если все-таки реакция пройдет правильно, то вообще неизвестно, как кончится. При такой-то критической массе».

Лешка потянул носом. Пока вроде бы ничем не пахло. Хотя вообще-то они с Олегом сидели довольно далеко от той батареи.

— Слушай, — склонился Пашков к уху Олега, — ты ничего не чувствуешь?

— Ничего, — покачал головой тот. Роман Иванович, пригладив густые седые

кудри, обрамлявшие обширную красную лысину, начал писать на доске.

— Тема номер один, — изрек он зычным басом. — «Демократическая и «эстетическая» критика о романе «Обломов».

Женька пришел в ужас. Он даже не знал содержания романа. А уж что о нем думали какие-то критики, тем более.

— Тема номер два, — торжественно провозгласил учитель. — «Обломов» как роман о любви».

«Ну ни фига себе, — не веря своим глазам, поглядел на доску Женька. — Я думал, Обломов все время лежал на диване, а у него, оказывается, еще и любовь была».

— Номер три, — сказал Роман Иванович и четким почерком вывел на доске: «Обломов и Захар. Кто у кого в рабстве?»

«Час от часу не легче, — мысленно ужаснулся Женька. — Кто такой Захар? И почему у него в рабстве Обломов? Ведь Обломов вроде помещик…»

Додумать Женька не успел. Ибо Роман Иванович вдруг резко повернулся к окну и начал принюхиваться с видом ищейки, которая хочет взять след. Затем учитель обратил пытливый взор на класс. Впрочем, никто, кроме Компании с Большой Спасской, не усмотрел в поведении Романа Ивановича ничего странного. Зато Лешка, толкнув Олега в бок, заволновался:

— По-моему, началось.

Роман Иванович пожал плечами и принялся выводить на доске название последней темы: «Илья Ильич Обломов: может ли быть «лишним» хороший человек?»

Положив мел на полочку, литератор молча направился к окну. Компания с Большой Спасской завороженно следила за ним. Достигнув окна, Роман Иванович поднял шпингалеты и высунулся наружу. Как раз под окном кабинета литературы обозревал школьный двор заместитель директора по хозяйственной части Арсений Владимирович.

— Арсений Владимирович! — закричал литератор. — Ты чего это там удобряешь на зиму глядя?

— Удобряю? — разинул от удивления рот заместитель директора. — Даже и не думал.

— Тогда чем же пахнет? — в свою очередь изумился Роман.

— Где пахнет? Чем пахнет? — немедленно встревожился заместитель директора.

Роман Иванович потянул носом.

— Нет, на улице правда не пахнет, — пришел к заключению он. — Это в классе.

— В классе? — с тревогой в голосе спросил Арсений Владимирович. — Это, наверное, из химического кабинета. Он ведь прямиком над твоим располагается. Небось Алевтина Борисовна какой-нибудь опыт проводит.

— Раньше вроде бы оттуда никогда не пахло, — ответил учитель литературы.

— А чем пахнет-то? — считал своим долгом выяснить Арсений Владимирович.

Роман, отвернувшись от окна, потянул носом воздух.

— Похоже на газ, — мигом сообщил он заместителю директора.

Арсений как бывший кадровый офицер мгновенно принял решение.

— Сейчас поднимусь. Окно не закрывать. Пусть на всякий случай проветривается.

Несведущая часть класса сперва недоуменно переглядывалась. Им было совершенно неясно, что происходит. Вскоре, однако, удушливый запах начал распространяться по классу. Первыми всполошились девчонки.

— Ну и воняет! — послышалось сразу несколько голосов.

— Ужас! — шепнул Пашков на ухо Олегу.

— По-моему, Лешка, ты переборщил, — поморщился Олег.

— У меня пузырек случайно вылился, — не стал скрывать Лешка. — Хорошо, Роман окно открыл. Иначе мы бы тут все задохнулись.

— Ну ты даешь, — покачал головой Олег.

— Это не я, — объяснил Лешка, — а Богданов и Бочкарев. Они в самый ответственный момент меня в спину толкнули.

— Пашков! — прогудел Роман Иванович. — Бегом в кабинет химии. Выясни, что там у них происходит, и позови сюда Алевтину Борисовну.

— Ну, думаю, началось, — прошептал Пашков и устремился к химическому кабинету.

На лестнице он едва не налетел на Арсения Владимировича.

— Ты? — в последний момент умудрился отпрыгнуть в сторону доблестный заместитель директора. — Почему не на уроке?

— За Алевтиной послали, — был краток Пашков. — У нас чем-то пахнет.

— На литературе? — поинтересовался Арсений Владимирович.

— У Романа Ивановича, — радостно подтвердил Пашков. — Он к Алевтине Борисовне меня послал.

— Тогда пойдем вместе, — принял решение доблестный заместитель директора. — А то она женщина нервная и твой приход, Пашков, может расценить неправильно. К тому же, если там утечка газа, будем действовать вместе.

И они побежали вверх по лестнице. Арсений Владимирович успел проиграть в голове множество самых ужасных вариантов.

Старое здание две тысячи первой школы уже несколько лет подряд находилось в почти аварийном состоянии. Денег на капитальный ремонт все никак не выделяли. Школу титаническими усилиями Арсения Владимировича и директора Михаила Петровича ремонтировали по частям. Благодаря этому она, по выражению доблестного заместителя по хозяйственной части, «еще каким-то образом худо-бедно стояла». Однако, как говорил все тот же Арсений Владимирович, «ежедневно иду на работу будто бы на войну». Аварии случались почти каждую неделю. То что-нибудь падало, то замыкало, то протекало или засорялось. И вот теперь, кажется, прорвало газ.

Дернув на себя дверь кабинета химии, Арсений Владимирович первым влетел внутрь. Пашков вбежал следом. Кабинет был пуст. А главное, что ничем особенным в нем не пахло. В общем-то, Лешка так и предполагал. Удивился один лишь Арсений.

— Гляди-ка, — почесал он по-военному коротко стриженный затылок.

— Вроде все нормально, — откликнулся Пашков. — А у нас там воняет, — счел своим долгом добавить он. — Боюсь, как бы ребята не отравились. Надо бы, Арсений Владимирович, урок отменить.

— Отменим! — пообещал заместитель директора. — Но сперва попробуем установить причину. Тут, значит, не пахнет. А там? — уперся он взглядом в плотно прикрытую дверь лаборантской.

— Там вроде бы вообще нечему, — ответил Пашков.

— А вот и ошибаешься. Газовый стояк как раз проходит через лаборантскую. Пойду погляжу, — направился к двери лаборантской Арсений Владимирович.

Дверь оказалась заперта.

— Странно, — заволновался заместитель директора. — Если Алевтина Борисовна уже ушла, то и кабинет был бы заперт. А если она еще в школе, то почему ее нигде нету?

И тут Арсения Владимировича осенило: Алевтина Борисовна сидела в лаборантской. А когда там прорвало газ, она ничего не заметила и отравилась! В критические моменты Арсений Владимирович словно бы вновь становился решительным боевым командиром. Поэтому он, сверкнув глазами, зычно скомандовал:

— Пашков, налегаем!

Лешка понял его с полуслова. Недаром же он был одним из любимых учеников Арсения Владимировича, уже несколько лет по совместительству преподававшего в их классе ОБЖ. Разбежавшись, заместитель директора и Пашков дружно врезались плечами в дверь лаборантской. Хлипкая защелка оторвалась. Лешка и Арсений Владимирович под истошные вопли химички: «Нельзя! Нельзя! Кто вам позволил?» — влетели в лаборантскую.