МЫ - ТЕРРОРИСТЫ - Дмитрий Володихин

– Хорош трепаться! Теряем время. Философ и Евграфов воззрились на Гордея с удивлением. Какое время? Ну какое время? У них целый вечер. На какой пожар торопимся? И потом, что это он, озверину откушал? На людей бросается. Философ ему вежливо:

– Степа, мне кажется, недолгое обсуждение теоретических вопросов не столь уж неуместно…

– Словоблудие! Одно словоблудие! Делом надо заняться.

– Я понимаю, у каждого есть дела…

– Да не тороплюсь я никуда. Просто мне это интеллигентское словоблудие во где сидит! Оно, я скажу, оно меня уже достоестало. И болтают, и болтают… Везде. И тут тоже! У Тринегина сделался очень недовольный вид. Сейчас зашипит, как его кот шипит на пылесос и на швабру. Глаза сверкают недобрым блеском. Словом, задето нечто глубоко философское. Даже голос изменился. Вот он этим самым изменившимся голосом и говорит:

– А ты меня в интеллигенты не записывай, понял! А Гордей, видимо, оставил сегодня дома механизм внутренней гармонии. Не принес с собой. Или барахлит механизм, прорывает его естество мужское:

– А кто ты такой, скажи-ка, на самом деле? Токарь-пекарь?

– Кто бы ни был, я тебя очень прошу, оставь эту привычку интеллигентом меня называть! Гордей уже и не злится, он сбит с толку: как ему разводной ключ еще называть, троллейбусом? бензопилой?

– А как тогда? Как тебя еще-то называть? Что тут не так? Это ж ведь не ругань. Да. Ты разъясни тогда, я не пойму. Теперь в затруднении Тринегин. Чтобы объяснить Тринегину, что такое интеллигенция, чем она отличается от интеллектуалов и людей, которые работают, эксплуатируя собственную голову, но при этом никакие не интеллигенты, для всего этого понадобился бы как минимум академический час…

– Поверь мне на слово. Когда-нибудь постараюсь рассказать. А сейчас лучше поверь на слово. Я не интеллигент. Я совсем не интеллигент и не желаю таковым считаться. Евграфов подбросил им идею, которая сыграла роль секатора для этой новой, совершенно никчемной ветви разговора. Идея была: разойтись по разным местам, написать сепаратно по бумажке со списочком в десять или менее того имен. А дальше играть на совпадениях. Общее чувство: не может не быть совпадений. Философ первым закончил, вяло поинтересовался: еще пяток нельзя? - получил от Евграфова естественную реакцию, в смысле, концентрируйся, Миша, речь-то вообще об одном идет. Во всяком случае, пока. Тринегин сходил за телепрограммой, развернул ее, нашел какое-то давешнее свое подчеркивание, посмотрел на часы……Список совпадений составлял журналист. Посмеивался своим открытиям. Огласил:

– Что характерно! До некоторых мы не доберемся ни при каких обстоятельствах. Или при сказочных обстоятельствах. Но пишем все втроем с упорством, достойным более удачного применения. Три балла заработали Березовский, Ельцин, Грачев, Чубайс… По два у Козырева, Бурбулиса, Киселева, Сметанина, Гусинского, Филатова, Гайдара, Горбачева, Лисовского, Федорова, Черномырдина, у тех парней, которые стреляли из танков по Белому дому в 93-м, у Шамиля Басаева… да… нашему теляти да волка бы съести… у Коротича, Афанасьева… по старой памяти, я так понимаю… Степашин только у меня: видно, заслуг еще маловато. Женщин, между прочим, посовестились… А есть кого. Смоленский какой-нибудь не попал. Фамилия, что ли, более русская? Или мелькал поменьше?

– Почему до Грачева нельзя добраться? Можно, по-моему.

– Гордей, если ты знаешь как, мы его пока вычеркивать не будем. А из прочих я сейчас повычеркиваю тех, кто нам шансов не дает. Если я правильно понял, нас ведь интересует результативная акция, а не погоня за химерами? А кто из них громче прокричит после смерти, один бог ведает. Ельцина, Березовского и Чубайса вычеркиваю… Гусинского, Горбачева, Лисовского, Черномырдина и Басаева - тоже. Не потянем, так?

– Так.

– Теперь вот что. Советую выкинуть кое-кого, уже не при делах. В смысле, слабоваты. Шума будет мало. А надо - не меньше, чем когда Старовойтову. Но более однонаправленно… Понимете? Я предлагаю списать за непригодностью Бурбулиса и Филатова. Вы знаете, кто это такие. Но о них уже забывают. Федоров - моя кандидатура, но я отказываюсь: не настолько известен…

– Ваня, всякий раз, когда он показывается на экране, это такой заряд бодрости на всю жизнь!

– Я его снял, у него остался всего один балл. Вопрос сам собой отпал. Еще: Киселев, кажется, кончился. Опустили. Не подняться, тебе, дружище. А какое лицо было… бодрящее. Хорошо сказано, Миша! Открытое, честное лицо, так и просило неформальной косметической операции. Гордей:

– Бурбулиса тоже снимайте. Это у меня с позавчерашних времен имя в голове застряло. Снимайте. И Киселева, раз он весь на хлопушку вышел. Зря возиться не стоит. А Филатов пусть побудет в твоей бумажке. Не вредно ему там побыть. Сопля к ноздре, она как шайка к бане. Философ откликнулся:

– Тогда и Коротича спишите. Он уже не фигура. Кто теперь знает его «Огонек»? Не будем же мы за ним охотиться только из-за того, что он более легкая добыча, чем Чубайс. Только из-за того, что у него не хватит денег как следует закрыться наемниками! Это, милостивые государи, не дело. Я его выдвигал, я и… задвигаю. Не потянет Коротич на народного избранника. В нашем смысле.

– В этом случае, танкисты тоже не проходят по рейтингу.

– Почему не проходят? Это ж прямые душегубы, им тут самое место. И фамилии их в газете напечатаны, сможем отыскать. Кого-то уже, говорят, достали. Родина сказала спасибо своим героям.

– А я, Степа, прости, но все-таки послушаюсь Евграфова. Как мы объясним всему свету, что это не простой несчастный случай, не убийство из-за денег? Из-за чего убили Старовойтову? Да кто его знает. Я даже опасаюсь, что на наши действия не обратят на себя никакого внимания. Что может быть отвратительнее напрасного убийства? Бессмысленно просто мстить. Даже глупо.

– Вовсе не глупо. И не бессмысленно. Что ты городишь?

– Да пойми ты, сударь мой, весь свет должен понять, что это месть. В их гибели другие подонки должны видеть высший смысл и тревожиться.

– Ну а как мы про Филатова объясним? Или про Афанасьева твоего? Я противиться не буду, дело общее, артельное дело. Старшого не выбрали, мирить некому. Я противиться не стану. Но только ради согласия. Чтоб затея вкривь и вкось не пошла. И потом, мелковаты они. Ясно, мелковаты. Это я понимаю. Списывайте танкистов, ладно.

– Между прочим, философ, только что Гордей важную вещь высказал: как разъясним? Я вот тоже думаю, как?

– Вообще-то, я полагал, как в фильмах. Позвонить сразу после акции в какую-нибудь газету или в милицию… лучше в газету, я полагаю, да, лучше в газету, и сообщить им, что некая организация берет на себя ответственность. И тому подобное.

– Вот тебе вопросы на засыпку: какая организация? за что? в какую именно газету?

– Название меня не волнует. На мой взгляд, не так уж это и важно. Пусть будет «Двуглавый орел». Или «Белая бригада»…

– …Все вместе - «Белый ор-рел».

– …Или «Русский легион». Или «Крест и меч». И что скажем мы, тоже не так уж важно. Настоящие, хорошо информированные преступники поймут нас и оценят по достоинству. Может, кошмары начнет по ночам вместо мюзиклов с ножками видеть… Газета? Да любая большая газета.

– Миша, от того, как мы прозвучим, как мы себя поименуем, зависит очень многое. Ты, право, как ребенок. Месть, она не только для тех, кто ее получит сполна. Месть она и для тех, кто терпит, боится, кого побивают, кто не знает заступников и избавителей. Вот тебе азбука: «Двуглавый орел» - банда монархистов, экзотично, однако слишком узко. «Белая бригада»: группа незаконнорожденных внуков Юденича. Красиво, но никого не волнует. «Русский легион» - простенькие националисты. Это им на руку. Разгул фашизма, давайте кого-нибудь запретим, хороший повод. «Крест и меч»… неужели сам не видишь? Религиозные фанатики. Кроме того, давай Церковь оставим чистой. Не стоит ее терактами марать.

– Предлагаю - «Андреевский флаг». Отражено все. И ни к чему не придерешься.

– Дитя! Наивное дитя! Гордей, ты знаешь, какой он, этот Андреевский флаг?

– Что-то с флотом связано. Бело-голубой, как форма у динамовцев.

– Ты понял? Так и у всей России. Все немного слышали: да, Андреевский флаг, что-то хорошее. Что-то про флот. Военное такое. Как у динамовцев. А символика его миллионам совершенно неизвестна.

– Что ты предлагаешь?

– «Восточнославянское сопротивление». Без религии. Без нации. Без монархизма. Но кто и против кого - понятно.

– Сударь мой, честно говоря, панславизмом отдает. Да уж, да уж. Без гримас. Отдает. Даешь Царьград.

– Панславизм - это когда все славяне. А у меня только восточные.

– Ты заставил меня задуматься над этой проблемой. Но не смог убедить до конца в своей правоте. Только что прозвучавшие аргументы - детские. Но давай пока оставим как рабочую версию твое «Восточнославянское сопротивление». Если не придумаем лучше, тогда уж… Текст, я полагаю, ты составишь сам, как наиболее руконабивший. Только нам покажи. А что по поводу газеты?