Недолго светило солнце - Станислав Стратиев

В первый момент Пежо показалось, что тут какая-то ошибка, на всякий случай он даже оглянулся на дачу с коричневыми ставнями – чтобы убедиться, не перепутал ли чего. Потом подошел к холму, понял в чем дело, и осмотрелся.

В соседнем дворе равномерно поскрипывал буровой станок. Трое вращали бур с отсутствующим видом. Его неприятно поразил оранжевый цвет навеса над верандой. Под персиком сидел бульдозерист и курил. Дым поднимался сизым облачком и исчезал между листвой.

Пежо посмотрел на девушку, стиснул зубы и медленно пошел к соседнему двору.

– Ну? – сказал он, подойдя к работающим. – Что это значит?

– В чем дело? – спросил Антон.

– Кто-то должен расчистить дорогу, – сказал Пежо. – Тот, кто ее засыпал.

– Пускай расчищает, – согласился Антон.

Пежо потер лоб, по всему было видно, что он едва сдерживается.

– Уберите эту землю, чтобы не иметь неприятностей, – сказал он миролюбиво.

– Убери сам, – ответил Сашко. – У нас нет времени.

– Значит так?

– Так, – ответил Сашко. – Вот тебе лопата, кирка… За аренду денег не возьмем, соседи ведь.

– Немедленно расчистите дорогу, – сказал Пежо. – Прошу вас последний раз.

Бур снова заскрипел, трое медленно зашагали по кругу.

– Это ты насыпал! – повернулся Пежо к Ванке. – Ты бульдозерист, ты и будешь отвечать.

– Нечего меня пугать, – усмехнулся Ванка. – Мы не таких видали. Не такой уж ты страшный.

– Страшный, не страшный, – это ты потом увидишь, – сказал Пежо. – Вылетишь отсюда, как пробка.

– Послушай, дорогой, не теряй даром времени, – все так же улыбаясь, ответил Ванка. – Нечего нас пугать. У нас свое пугало есть – в соседнем дворе. Даже с фиалками. А у тебя фиалок нет.

Пежо смерил Банку уничтожающим взглядом, но ударить не посмел. Подбородок у него вздрагивал – видно, он не привык к такому обращению.

– Послушай, – сказал он. – Ты не знаешь, с кем имеешь дело и что я могу с тобой сделать. Убери землю, и на этом поставим точку.

Ванка курил, и сизый дым колечками вился над ним.

– Ты слышишь? – закричал Пежо. – Я к тебе обращаюсь.

– А я тебе на болгарском отвечаю – отстань от меня, – сказал Ванка. – Вот тебе лопата, копай и оставь меня в покое. Не собираюсь перепираться с тобой целый день.

– Ну хорошо, – лицо Пежо покрылось красными пятнами. – Ты еще пожалеешь об этом… Запомнишь меня… на всю жизнь запомнишь!

– Знаешь что, дорогой, – сказал ему Ванка, – начхать мне на твои угрозы. Ты думаешь, я боюсь тебя?

– Это мы еще посмотрим!..

– Что посмотрим? – спросил Ванка. – Начальников у нас много, хоть отбавляй. А на бульдозере работать некому. Если меня твой отец уволит, думаешь, я умру с голоду? Как бы не так. Увольнения боится тот, кто в кабинетах сидит. Ясно тебе? А таких, как мы, днем с огнем ищут, ты этого еще не понял? Потому что нас мало. А ну-ка проваливай! Надоел, голова от тебя разболелась.

Пежо еще немного постоял под персиком, посмотрел на вращающийся бур, потом повернулся и пошел по выложенной плитками дорожке к железным воротам. Сказал что-то девушке, и оба стали взбираться на земляную кучу. Забравшись на самую верхушку, Пежо пнул ногой один куст. Куст упал. Они спустились с холма на дорогу и пешком отправились в город.

– Через три часа ждите гостей, – сказал Антон, а Ванка добавил:

– Добро пожаловать, гостям мы всегда рады.

Когда через три часа гости действительно приехали, ни холма, ни кустов, ни травы уже не было – чистая, ровная дорога, ни следа земли. „Пежо", белый и блестящий, стоял у ворот дачи, на нем не было ни пылинки, и заходящее солнце заливало алым светом вершины дубов старого леса.

– Наверное, он был пьян, – сказал гостям Антон. – Знаете, молодежь сейчас много пьет.

– Полбутылки водки как тяпнет, – добавил Ванка, – не то что холм, гора привидится, Кордильеры. Мы обратили внимание, что они пешком пошли вниз, удивились, но подумали, что молодым захотелось прогуляться по лесу. Может, им приятно…

Гости постояли еще немного, осмотрели дорогу, ограду дачи, пожали плечами и уехали. Один из них сел в „пежо" и последовал за „Волгой". После них над дорогой остались только клубы серой пыли вились…

Гости уехали, а бур снова завращался, заскрипел. Вращается вокруг Сашко Земля, плывут дачи, оранжевая веранда, железные ворота и груши, лес, „Бакингемский дворец", Ванка на ревущем бульдозере, коричневые ставни с прорезанными в них сердечками, пугало в старой женской шляпе, красные крыши домов, солнце и дорога.

– Земля вращается, – думал Сашко. – Мы вращаем Землю.

И исчезло чувство неестественной неподвижности Земли, исчез страх, что мир взорвется, что пропадут во вселенной и дачи, и пугало с лиловой лентой, и бай Ламбо, и Антон, и задыхающийся бульдозер, и „Бакингемский дворец", и пчелы, и старый дубовый лес…

И Сашко понимает муки Галилея, его правоту и точно как Галилей говорит:

– Земля вращается, движение создает жизнь… и все что нужно для жизни.

Земля вращалась, бур поскрипывал, трое шагали по кругу…

Через полчаса железная калитка открылась и появился хозяин участка Крумов. Он притащил рамы с сетками от комаров.

Клубника стлалась у его ног, кусты черной смородины ластились к нему, облагороженные груши излучали необыкновенное благородство, даже помидоры на миг покраснели, а потом вернулись к своей нормальной розовости. Хозяин шел широким шагом, поднялся на веранду, оставил там сетки от комаров.

Затем окинул взглядом дачу, губы его зашевелились, как будто он что-то считал, наверное, проверял, не украли ли трое бурильщиков какую-нибудь стену или окно, потрогал пальцем штукатурку между камнями, из которых были сложены стены первого этажа, и подошел к буру.

– Как дела, мастера? – бодро спросил он. – Вода появилась?

– Скоро появится, – ответил бай Ламбо. – Еще день-два и появится.

– Работайте, работайте, я уже и форель заказал, – сказал Крумов. – Такой садок здесь устрою – закачаешься. Руками рыбу буду ловить и прямо – на сковородку.

– К рыбке, особенно к форели, нужна водочка, – подал голос Антон. – Эх, выпить хочется…

Крумов засмеялся:

– Пока не выполните обещание… Вы обещали мне много воды. Знаете, сколько денег я угрохал на шланги, которые хулиганы режут почти каждый день?

В лесу, в двухстах-трехстах метрах отсюда, был родник, и владельщики дач протянули к нему шланги, опутали ими лес, как паутиной.

– Чем же ты будешь кормить свою форель? – спросил бай Ламбо, чтобы загладить впечатление от слов Антона. – Если бы река была, то понятно… А так…

– Кровью, – ответил Крумов.

– Чем? – не поверил своим ушам Антон. – Какой кровью?

– Обыкновенной, – охотно объяснил Крумов. – Мой двоюродный брат работает на бойне. Там эту кровь выбрасывают на помойку. А я буду кормить ею форель. Рыба обойдется мне даром…

– Да-а, – удивился Антон, – ум у тебя коммерческий.

– Это же готовый корм, – продолжал Крумов. – Бесплатный, и возиться с ним много не надо… Там эту свернувшуюся кровь выбрасывают…

Крумов поразил их еще в первый день, когда они приехали на участок. Пока они устанавливали под персиковыми деревьями бур, он расхаживал рядом, что-то считал и записывал в блокнот.

– Считает персики, – сказал тогда Антон. – Чтобы, не дай бог, мы не съели.

– Не может быть, – отозвался бай Ламбо. – Никогда не поверю.

Но Крумов действительно записывал в блокнот, сколько персиков было на каждом дереве, и даже зарисовал отдельные деревья, чтобы не исчезла какая-нибудь ветка.

– Крумов, ты что записываешь? – спросил его тогда Антон. – Случайно не стихи пишешь?

– Записываю, сколько персиков уродилось в этом году, – ответил Крумов, ничуть не смутившись. – Слежу за развитием деревьев, хочу точно знать, что у меня есть.

Солнце опускалось за дубовый лес. Глубокая тишина и покой царили вокруг. В мерцающем свете заката, на тропинке, ведущей из леса, показались старик и старуха из „Бакингемского дворца". Они шли рядышком, не спеша, а корзинки их были наполнены лечебными травами. Горький аромат полыни смешивался с благоуханием дикой мяты и резким запахом тысячелистника, по цветам все еще ползала пчела. Старики несли травы, продлевающие им жизнь, врачующие болезни, гарантирующие спокойную старость.

– Соседи! – засмеялся Крумов. – Опять тащат травы…

Он еще немного постоял у бура, а потом пошел навешивать на окна рамы с сеткой.

С тех пор, как на участке работали бурильщики, Крумов ночевал на даче, стерег свое добро. Кто их знает, что за люди эти трое. Унесут что-нибудь, а потом иди доказывай. Да и бульдозерист не внушает доверия, целый день поет на своем бульдозере… Сумасшедшие деньги заколачивает этот парень…

Крумов вошел в дом.

– Дай-ка проверю, – сказал он себе, – все ли на месте.

Он обходил комнату за комнатой, его наметанный глаз видел все, ощупывал вещь за вещью, подмечал малейшую трещинку в углу, царапинку на паркете, паутинку на потолке… Раковины не распакованы, кафельные плитки – в нераспечатанных, аккуратно перевязанных проволокой коробках, обертка не порвана, из пакетов явно никто ничего не вынимал. Он быстро пересчитал их, все оказалось на месте… Пересчитал и муфты, коленья в полтора дюйма, трубы, взвесил опытным взглядом паклю. Для воды у него было все готово, только бы появилась…