Тюдоры. «Золотой век» - Борис Тененбаум

Их встреча стала истинным триумфом кардинала Уолси[7].

Дипломатическими маневрами он осуществил то, чего его король Генрих Восьмой тщетно добивался оружием, – он поставил Англию в самый центр европейскоой политики.

В 1518 году в Лондоне был подписан так называемый «Лондонский мир». Кардинал отслужил в соборе благодарственную мессу в присутствии короля и послов всех главных европейских держав. Еще бы – официальной целью заключенного пакта было нечто вроде нового крестового похода, участники договора собирались общими силами «…воспрепятствовать Оттоманской империи углубиться в Южную Европу…».

На самом деле дело было совсем не в турках – просто кардинал поменял направление английской политики с происпанского на профранцузское. Был заключен англо-французский союз.

Король Генрих был страшно рад натянуть нос испанским родственникам своей жены – они ему уже изрядно попортили крови, – а кардинал этим «…поворотом фронта…» превратил Англию в государство-балансир.

От ее позиции зависел исход противостояния двух мощных центров силы: Франции и Габсбургской империи. Естественно, ее внимания добивались и король Франции, и недавно унаследовавший все испанские владения внук императора Максимилиана, Карл Пятый.

Жена Генриха Восьмого доводилась ему тетушкой – она была сестрой его матери, Хуаны Безумной{3}. И Карл Пятый, следуя морем из своих испанских владений в свои владения в Нидерландах, не преминул нанести визит своим дорогим родственникам, королю Генриху Английскому и его супруге, Катерине Арагонской.

Коли так, то и король Франции не мог остаться в стороне – и в результате монархи Англии и Франции встретились на Поле золотой парчи. За Генрихом на континент направилась свита в 5000 человек – присутствие в ней стало делом чести для любого семейства Англии, притязающего на знатность.

Уолси превзошел сам себя – он организовал для своего короля такое празднество, которое поразило всю Европу. На поле встречи для Генриха Восьмого был воздвигнут не шатер, как обычно, а истинный дворец. Вот его описание:

«…временный «замок» Гидэ (Guides), занимавший площадь ок. 10 тыс. кв. м. Он был четырехугольным с центральным внутренним двором (каждая сторона 91 м). Единственным серьезным строительным материалом был кирпич, пошедший на возведение фундамента в 2 метра высотой. Над фундаментом возвышались 10-метровые стены, сделанные из ткани и покоящиеся на опорных деревянных столбах. Холст был расписан под камень или кирпич. «Крыша» была изготовлена из пропитанной ткани, также расписанной – под металлическую и сланцевую кровлю…»

Аналогичный дворец Франциска Первого рухнул при неожиданно сильном порыве ветра – к полному ликованию английской стороны. Но и французы, несмотря на такой афронт национальной чести, не ударили лицом в грязь. Французский романист Ги Бретон, специализировавшийся на исторических романах, писал следующее:

«…После четырехдневного путешествия королевский кортеж достиг обширной равнины, на которой уже были установлены 300 шатров из затканной золотом и серебром материи. Весь этот лагерь представлял собой грандиозное зрелище. Настоящие дворцы, только из ткани, образовали целый сказочный город, который точно из-под земли вырос. Между этими воздушными сооружениями прохаживались французские сеньоры, которые, желая поразить Генриха VIII, разоделись так пышно, что, по словам историка, «несли у себя на плечах свои мельницы, леса и луга»…».

Англичане им, надо сказать, не уступали. Вот как это все выглядело в глазах современников:

«…Каждый из монархов пытался превзойти другого великолепием своих палаток и одеяний, пышностью пиров, музыкой, турнирами и играми. На палаточный городок и костюмы ушло так много дорогостоящей золотой парчи, что она дала название этим переговорам…»

В общем, шум был колоссальный. Достаточно сказать, что из двух фонтанов, расположенных снаружи, текло красное вино. Одни только англичане съели за месяц 2200 голов скота. Оба монарха, понятное дело, выражали друг другу взаимное восхищение и самую искреннюю любовь. Думали даже поженить своих детей – Генрих был готов отдать руку своей маленькой дочери, принцессы Марии, столь же юному наследнику Франциска Первого. А потом государи разъехались, и каждый из них вернулся в свою столицу.

Спустя два месяца Генрих VIII заключил альянс с императором Карлом V, и через два года война с французами возобновилась.

Кардинал Уолси при всем своем уме и старании все-таки строил свои политические дворцы на песке.

Глава 5

Как следует правильно обращаться к шлюхе, милорд?

I

Кардинал Уолси был безмерно богат. Его дворец, Хэмптон-Корт, сравнивали с королевскими резиденциями – и не к выгоде королевских резиденций. Был у него и еще один дворец в Лондоне, так называемый Йорк-Холл. Архиепископы Йорка были богаты и влиятельны, а одной из бенефиций Церкви, которые принадлежали кардиналу, была должность архиепископа Йоркского. Свой высокий статус кардинал любил подчеркнуть. Скажем, он издал постановление, регулирующее количество перемен блюд за пиршественным столом в зависимости от ранга особы, такой пир устраивающей.

Стандартом была тройная перемена, для пяти перемен надо было быть графом или маркизом, для семи – герцогом. Герцогов в Англии в то время было ровно два: герцог Саффолк, муж сестры короля Генриха, герцог Норфолк, отпрыск старинного и знатнейшего рода Говардов, потому что третий, Эдвард Стаффорд, герцог Бэкингем, был осужден в 1521 году и казнен за государственную измену.

Так вот, согласно установлениям кардинала Уолси, кардиналам разрешалось девять перемен блюд – а по удивительному стечению обстоятельств кардинал в Англии был один, и звали его Томас Уолси. И он действительно любил поесть – у него на кухне служило 73 человека, если считать и поварят.

Как к этому относился герцог Саффолк, сказать трудно – как-никак он был обязан кардиналу прощением. А вот герцог Норфолк просто выходил из себя, потому что королевский любимец, даже не дворянин, а «…полное ничтожество, сын мясника…», ставил себя выше его, герцога Норфолка, знатнее которого были только потомки Плантагенетов.

В общем, как мы видим, положение кардинала было высочайшим, и он не стеснялся это подчеркивать. Понятное дело, помимо поваров, ему служило множество людей – государственные и церковные обязанности Томаса Уолси были нелегким грузом, ему требовался солидный административный аппарат общей численностью до 500 человек.

Любое появление кардинала Уолси на людях обставлялось как процессия – его сопровождали джентльмены его двора, которые несли символы его власти. Например, жезл лорда-канцлера. А передвигался кардинал, как правило, с максимальными удобствами, в паланкине – поскольку кареты с удобными рессорами еще не изобрели, а ездить верхом он не любил.

Помимо постоянных слуг и секретарей, в штат кардинала входили и сотрудники, служившие по найму, за оговоренную плату или за некие комиссионные за ведение конкретных юридических или коммерческих дел. Все эти юристы и администраторы были людьми высоких профессиональных достоинств – Томас Уолси, всесильный главный министр короля, выплачивал высокие гонорары и мог обеспечить себе услуги самых лучших специалистов.

Но один человек выделялся даже в этой среде. По сравнению с ним даже сын мясника Томас Уолси был аристократом. Звали его Томас Кромвель, и его дед был кузнецом, a отец – Уолтер Кромвель – трактирщиком и владельцем пивоварни.

И ни в какой Оксфорд его не направляли – отец так его бил, что в 15 лет он сбежал из дома, буквально побираясь, добрался до Франции и там поступил в солдаты. В 1500-м, так называемом «юбилейном году», французская армия была в Италии – ее вели через Альпы на Милан, а потом – на Рим и Неаполь. Томасу Кромвелю тогда шел 16-й год – по всей вероятности, он родился в 1485-м. Впрочем, точно это неизвестно. Как написано в русской версии Википедии:

«…Вскоре он дезертировал из армии, оставив поле боя. Поселился во Флоренции. Здесь стал служащим в банкирском доме Фрескобальди, быстро выдвинулся, курировал финансовые отношения банкира со Святым Престолом. По этой причине несколько раз путешествовал в Рим…»

Вот тут начинаются какие-то непонятные вещи. Нам надо сделать остановку и перечитать текст еще разок.

II

Что это, собственно, значит – «…был принят в банк, где быстро выдвинулся…»? Для поступления в наемные солдаты мальчишке-новобранцу не требовалось ничего, кроме приличного физического развития, – а дальше он или погибал, или обучался владеть оружием. Но для поступления в банкирский дом, пусть даже на работу на подхвате, требовались совершенно другие качества. Например, грамотность. А уж для того, чтобы курировать дела со Святым Престолом, требовалась очень высокая деловая квалификация.