Истребители танков - Владимир Зюськин

Сердце Юрия учащенно забилось, лишь когда один из самолетов вдруг сделал разворот и пошел, снижаясь, на него. И тут Рожин вспомнил совет товарища, побывавшего в подобной ситуации: «Если самолет идет на тебя, жди момента, когда он начнет хвост поднимать. Тут сразу надо ложиться, сделав несколько шагов в сторону. А лучше — беги ему навстречу — пули лягут за тобой. Но не вздумай стоять на месте».

Совет этот вспомнился мгновенно. Юрий бросился бежать навстречу ревущему низко над землей «мессершмитту». Стрельбу из самолета он услышал, когда упал на землю. Действительно, пули вонзились там, где он стоял несколько секунд назад.

«Мессер» сделал еще заход, и Юрий повторил маневр, пробежав вперед и немного в сторону. На третий раз самолет прошел так низко, что чуть не задел землю, но — чуть в стороне, и Юрий ясно увидел в кабине летчика, который злобно грозил кулаком.

После третьего безуспешного захода самолет резко взмыл вверх и ушел в сторону фронта. Юрий проводил его напряженным взглядом и тут только осознал, что остался жив. Его гимнастерка была сырой от пота, ноги крупно дрожали.

Пройдет война, воскреснут, как мифическая птица Феникс, сожженные, разрушенные города, сравняются с поверхностью земли воронки и окопы, а Юрий Владимирович Рожин все будет видеть во сне пикирующий на него самолет. И лежа в ночи с открытыми глазами, он будет каждый раз заново возвращаться к жизни.

В конце августа штаб полка переместился к реке Усмань и расположился в домах села Репного. Связь между штабом и подразделениями была телефонной. Радиостанции работали только на прием, так как передачи по радио категорически запрещались.

Как-то днем дежурный телефонист наблюдательного пункта, находившегося на окраине Придачи, пригорода Воронежа, приподнялся со стула и тут же рухнул на пол. Пуля немецкого снайпера, влетевшая через открытое окно, попала ему в голову. Молодой парень умер не сразу. Потеряв сознание, он еще долго бредил. Бессильные помочь, медики, начальник радиостанции Юрий Рожин и другие бойцы, находившиеся поблизости, смотрели на умирающего со слезами на глазах.

Это был уже не первый случай, когда вражеский снайпер достигал цели. А фашисты ходили по своему берегу свободно. Наблюдая за ними, лейтенант Халтурин подумал о том, что среди уральцев много охотников, отменных стрелков…

Ночью выкопали окоп, замаскировали, а перед рассветом Халтурин и Симаков забрались в него. Начали наблюдать за вражескими позициями из бинокля. Ждать пришлось недолго. Немцы спустились к реке, за водой. Двоих фашистов уложили. Остальные разбежались.

Два дня после этого случая на вражеском берегу не было ни души. На третий появились женщины. Они шли за водой, размахивая ведрами на коромыслах. Странные какие-то женщины. Шагают широко и выглядят угловато. Сделали несколько выстрелов, просто, чтобы попугать. И когда на противоположном берегу возникла паника, обнаружилось, что в юбки влезли фашистские солдаты. Им без речной воды не обойтись: при эвакуации водопровод был выведен из строя.

Вскоре снайперский почин, возникший в пятой батарее, был подхвачен в других подразделениях. Организовали школу снайперов. Появились специальные винтовки — с оптическим прицелом. И к ноябрю 1942 года в бригаде было уже четырнадцать снайперов. В основном, из уральцев. За два последних месяца 1942 года они уничтожили триста восемьдесят вражеских солдат и офицеров. Особенно в снайперской стрельбе отличились Москалев, Лушкинов, Сидоркин, Шевцов, Чернуха, Шельтенов. О последнем из них на странице газеты «Иссык-кульская правда» за 24 февраля 1985 года вспоминал его однополчанин И. Д. Иванов:

«У нас в бригаде лучшим снайпером был Замит Шельтенов. На его счету было более ста убитых фашистов. Среди других снайперов он был наставником и учителем. «Враг хитер, а мы хитрее. Ведь мы свою землю защищаем. Нам каждый бугорок, каждая ямка должны помогать, а зима, снег — это родная мама: заройся — и тепло, и не видно… Нет ничего глупее, чем высунуться и получить пулю в лоб… Нужно выследить врага и уничтожить», — часто говорил он, поучая молодежь.

Это был опытный охотник, выносливый, терпеливый, очень осторожный и предусмотрительный. Придет, бывало, в окопы передней линии, расспросит, откуда беспокоит фашист, засечет огневую точку, заляжет, нацелится и ждет часами. Если противник не хочет попадаться на мушку, Шельтенов старается его вызвать на это. Он поручает своим помощникам в стороне поднять чучело или каску или пробежать на глазах у врага с поднятым над бруствером чучелом. Каждый день у него были новые хитрости, чтобы противник не привык и не соскучился. Заставлял чучело дать одну-две очереди из автомата, сажал его на лыжи и запускал с горы в сторону противника. И если трюк не удавался, за веревочку возвращал чучело обратно.

Были случаи, когда он выдвигался вперед, обвязанный веревкой. За конец, оставленный в окопе, мы должны были тянуть его по сигналу колокольчика, сделанного из консервной банки.

Однажды, это было в рождественские праздники — немцы отмечают их очень пышно, — Шельтенов затемно отправился в заранее выбранное место, оставив нам конец аркана. Хорошо замаскировался и ждал, наблюдал. Ждали и мы.

С утра было тихо. Немцы почти не шевелились. Не двигался и Шельтенов. Вот уже и обед прошел, а дела нет. И только когда стало темнеть, немцы зашевелились. Им привезли рождественские подарки и стали вручать. Немцы группами выходили из траншей, направлялись в тыл, за укрытие. Возвращались оттуда навеселе и с подарками в руках, прыгали в траншеи. Вот тут-то наш снайпер и улучил момент. Как только фриц подходил к траншее, снайпер нажимал на курок — фашист сваливался замертво вниз. Один, два, три, четыре, пять, а шестой так заорал, что фашисты подняли тревогу, открыли беспорядочную стрельбу. И мы считали, что наш товарищ пропал… Веревка молчала… Время тянулось долго… И стрельба прекратилась. Ночь опустилась над фронтом, и мы не знали: ждать или тянуть. Страшно долго длились минуты. Повалил снег. Наконец-то консервная банка зашевелилась. Стали тянуть веревку. Что-то очень тяжело. «Наверно, ранен», — мелькнула мысль. Каково же было наше удивление, когда увидели, что на лыжах лежал связанный долговязый фриц.

«Один фашист перебрал малость и потерял направление до туалета, — рассказывал довольный удачей Шельтенов. — Штаны снял… Я его крючком свалил, прикладом оглушил, рот — тряпкой, к лыжам пристегнул, и вот, мы дома! Фриц хочет поделиться с нами рождественским подарком».

Этот опыт был очень рискованным, и командование его запретило повторять. Но Шельтенов придумывал все новое и новое. Словом, выдумкам его не было предела, а главное — он появлялся там, где противник его не ожидал.