Управляемые - Кристи Бромберг

— Ты придурок! — я гневно отстраняюсь от Дейна, пока он по-детски смеётся надо мной, потирая руки оттого, что знает моё больное место. Если честно, до сих пор без понятия, сколько стоит моя «успешная аукционная заявка», потому что на сцене я была слишком занята, слушая безумное сердцебиение, заполняющее голову.

Сказать, что моё эго не волнует, за сколько я была продана, — лёгкое преуменьшение. Даже при том, что я терпеть не могу сам процесс, какая женщина не захочет узнать, что думает о цене свидания с ней мужская аудитория? Особенно после моего опыта ранее вечером.

— Для чего же ещё нужны друзья? Это я про конкурентную борьбу ставок и следующее за ней упорство твоего потенциального поклонника, — он с шумом выдыхает, в его глазах искрится смех, — и последующую за этим всеобщую схватку…

— О, помолчи уже! — смеюсь я, впервые расслабляясь от его подшучиваний. — Нет, правда, сколько денег я добыла?

— Эй, ты послушай себя! Большинство женщин на твоём месте в первую очередь поинтересовались бы: «Как много мужчин претендовало на меня?» — Дейн имитирует высокий претенциозный голос, вынуждая меня хихикать. — А затем они спросили бы: «Насколько горячим будет моё свидание?»

Я поворачиваюсь к нему, выгибая брови дугой, так, как обычно обращаюсь к своим воспитанникам, требуя или быстро ответить или скрыться:

— Ну!

Когда он не отвечает, уставившись на меня в притворном ужасе, я принимаю вид одной из плаксивых ноющих женщин:

— Дейн, мне нужны детали!

— Моя дорогая, ты продана… — я имитирую трепет в ожидании его слов. Он продолжает: — Прости, свидание с тобой этим вечером стоило двадцать пять тысяч долларов.

Что?! Святое дерьмо! Я ошарашена. Я в курсе, что стартовая цена составляет пятнадцать тысяч, но неужели кто-то заплатил за меня на десять тысяч больше? Гордость и чувство собственной значимости поднимают меня на небывалую высоту, частично исцеляя ущерб, нанесённый ранее Донованом моему эго.

Я пытаюсь найти объяснение поведению незнакомца, который потратил такие деньги на свидание со мной — и не могу. Должно быть, это один из высокопоставленных людей из правления, работавших вместе со мной. Это было единственное правдоподобное объяснение. Подавляющая часть женщин, побывавших сегодня на сцене, была частью элитного благотворительного общества Голливуда: в зале у них у всех были друзья или родственники, чтобы поддерживать их участие в аукционе. Но не у меня.

Единственный вывод, к которому я прихожу — это кто-то, с кем я работала совместно, чтобы добиться обоюдной выгоды. Только это объясняет внушительность потраченной суммы. Мне льстит, что один из членов Совета или организационного комитета думает обо мне достаточно хорошо, чтобы выложить за свидание со мной такие деньги. Я вздыхаю и расслабляюсь, предполагая, что или пойду на свидание с овдовевшим пожилым джентльменом, или, возможно, вообще никуда не пойду. Может же быть, что человек просто хочет пожертвовать нам под благовидным предлогом солидную сумму, позволив мне саботировать свидание. Какое облегчение! Я, признаться, слегка волновалась по поводу этого условия. Представляя, что кто-то, купивший меня, будет настаивать на большем в обмен на своё щедрое пожертвование, — фу!

— Так ты видел, кто купил мой лот?

— Прости, милая, — отвечает Дейн, поглаживая моё колено. — Парень был далеко в стороне. А я находился за сценой. Я не видел его.

— О. Ну ладно, — разочарование заполняет мой голос, поскольку я снова начинаю волноваться.

— Не беспокойся. Я уверен — это какой-нибудь дяденька из Совета… — он замолкает, понимая, что подразумевается под его словами: мною могут заинтересоваться только пожилые одинокие стариканы. Дальнейшие его высказывания пронизаны осторожностью, потому что Дейн сейчас очень хорошо понимает — я всё ещё в режиме суки. — Ты знаешь, о чём я, Ри. Они все любят тебя. И много сделают, чтобы оказать тебе поддержку. — Он внимательно на меня смотрит, соображая, что пора бы остановиться, вместо того чтобы углубляться в эту тему.

Я громко вздыхаю, давая ему понять, что прямо сейчас нахожусь в сверхчувствительном состоянии. По моим наблюдениям, большинство участниц аукциона уже покинули закулисье.

— Ну, дорогая моя, я должен вернуться на вечеринку.

Я встаю, расправляю платье и морщусь от боли, когда мои ступни снова сдавливают туфли.

— Про себя могу сказать, что мои обязанности на сегодняшнем вечере перевыполнены. И я готова пойти домой, чтобы в комфорте и тепле наесться шоколада и напиться вина, расположившись на уютном диванчике в пушистом халатике.

— Ты не хочешь дождаться и увидеть, сколько пожертвований мы соберём за ночь? — спрашивает Дейн, вставая и следуя позади меня.

Мы проходим мимо ниши, в которой ещё недавно мы с Донованом целовались, и я краснею, отворачивая от Дейна лицо, чтобы у него не возникло вопросов по поводу моего смущения.

— Я попросила Стеллу сообщить мне итоговую сумму, когда в конце вечера она всё подсчитает, — я открываю дверь, ведущую из-за кулис в зал, где продолжается вечеринка. — Мне необязательно присутствовать здесь для этого… — с сомнением произношу я, проходя в дверь, и вижу Донована, который стоит, небрежно прислонившись к стене, и рассматривает толпу. Он — тот человек, который везде чувствует себя непринуждённо, независимо от окружения. Он источает ауру грубой силы, смешанной с чем-то более глубоким, с чем-то тёмным, что я не вполне могу описать. Мерзавец. Мятежник. Безрассудный. Эти три определения неоновым светом мигают в моём сознании: несмотря на презентабельный внешний вид, суть Донована просто кричит о его проблемности.

Дейн врезается в меня сзади, поскольку я резко останавливаюсь, когда глаза Донована, сканирующие зал, встречаются с моим взглядом.

— Райли! — укоряет меня Дейн, пока не обнаруживает причины моей внезапной остановки. — Ну, дерьмо, это не из-за мистера Задумчивость? Что происходит, Ри?

Я закатываю глаза, вспоминая глупое пари.

— Высокомерие вне себя, — бормочу я ему. — Мне надо кое-что решить, — бросаю через плечо. — Скоро вернусь.

Я иду к Доновану, более чем зная, что его глаза отслеживают каждое моё движение, и в то же время раздражаясь от необходимости иметь с ним сейчас дело. Наш взаимный стёб был забавным способом скоротать вечер, от будоражащих точек соприкосновения в одном до полного разочарования в другом, но вечер закончился, и я хочу пойти домой. Игра окончена. Он отрывает свои плечи от стены, выпрямляя поджарое тело, пока я иду к нему. Уголки его рта немного приподнимаются вверх, в то время как он пытается оценить моё настроение.