"Великая река". Компиляция. Книги 1-8 - Токацин .

— Хвала, — кивнул второй жрец, поднимаясь на ноги. — Что привело тебя в дом милосердной богини?

Вторая крыса с пронзительным воплем взлетела над курильницей и бросилась Фриссу под ноги, вереща так, что даже привычные южане потянулись к ушам.

— Водяной Стрелок! Почтенный Дхана, Водяной Стрелок сдержал слово! Теперь ты веришь нам?!

— Хийо-хийоле, — пробормотал жрец, разглядывая пришельца. — Будь немного тише, Чикича. Я не упрекал тебя во лжи.

Он слегка наклонил голову и махнул рукой, направляя на Речника благовонный дым.

— Дхана Ксази — моё имя, Водяной Стрелок. Хорошо, что ты заглянул в Киньямкелу. Я узнавал, что о тебе говорят… похоже, для Умма Ксази было бы честью, если бы ты встал под руку богини. Сейчас ты — её гость. Ты ищешь помощи?

Фрисс, помедлив, кивнул.

— Узнавали про меня? — против воли он усмехнулся. — Река моя Праматерь… Чикича рассказал вам про уачедзи, про Товешу из Мвиалтиша, про солнечного змея?

Жрец снова наклонил голову. Его лицо осталось спокойным, лишь в глазах залёг мрак.

— Об этой заразе, подобной хоке, знает уже каждый младенец. В селениях много страха…

Медлительный дым дотянулся наконец до носа Асты, и Квэнгин сморщился и громко чихнул.

— Маленькая дичь, — пробормотала незнакомая крыса, переглядываясь со вторым жрецом.

— Детёныши вкуснее, — отозвался тот, задумчиво разглядывая Квэнгина. Речник поёжился.

— Я ищу милосердия богини, — сказал он, отцепляя от себя детёныша. Аста замотала головой, хватаясь за что попало и неуклюже хлопая крыльями, — кажется, они не могли развернуться до конца.

— Это Аста. Её родичей убили. Летать она не умеет. Ест рыбу и коренья, — Фрисс осторожно, но крепко сжал лапы Квэнгина и повертел его перед Дханой. — Я хожу по опасным местам, детёнышам там делать нечего. Кто возьмётся прокормить Асту и вырастить из неё мирное существо?

В наступившей тишине слышно было, как потрескивают угли в жаровне. Дхана потянул Квэнгина за крыло и разворошил шерсть на его лапе. Аста молча рванулась к нему, и Фрисс едва успел подставить свою руку под тонкие острые клыки. Наручи скрипнули, но выдержали.

— Квалу… — потрясённо выдохнул второй жрец и тут же получил пинка от Чикичи — ругаться в храме всё-таки не дозволялось. — Крылатая тень, храни нас богиня! Крылатая тень…

Он покачал головой, не найдя слов, и тяжело вздохнул. Дхана отпустил хеска и пожал плечами.

— Крылатая тень не может насытиться рыбой и кореньями. Она уже хочет крови. Ты очень добр, о коатек, и боги тебя наградят, но замысел твой безумен. Эта тварь не будет мирным существом — она будет рвать и терзать, как только встанет на крыло. Её жизнь сейчас в твоих руках, и я её не трону, но лучше было бы тебе убить её сразу.

Аста сердито зашипела, прижимая уши. Фрисс крепко прижал её к себе.

— Я думал, Укухласи — милосердная богиня, — нахмурился он.

— И поэтому я, Дхана Ксази, предостерегаю тебя от того, что навлечёт на тебя беду, — бесстрастно отозвался жрец. — Ни к чему причинять этому существу мучения, но жить оно не должно, а смерть его от хоки будет страшной.

Фриссу вспомнилась искажённая морда убитого Квэнгина и судорожно скорченные лапы. Резко выдохнув, он шлепком направил Асту на прежнее место — за плечо. Она пищала и хватала его за руки, затравленно озираясь.

— Ты говорил, что в селениях много страха, — покачал головой Речник. — Жаль, что все так боятся. Хвала Укухласи!

— Хвала! — нестройно откликнулись жрецы.

Фрисс уже выпутался из лабиринта хижин и почти понял, в какую сторону идти, когда Аста перестала пищать и всхлипывать и провела когтем по его щеке.

— Па-а, — неловко, путаясь языком в клыках, выговорила она. — Да-а им мня? Мня не ты? Ты мня броса-а?

Речник порадовался, что кожа у него и так медная — не видно, как наливаются багровым огнём уши.

— Нет, разумеется, — буркнул он, почёсывая Квэнгина за ухом. — Я возьму тебя с собой. М-да, не удалось порадовать Нециса… Что же, мелочь, если мы все будем живы — я покажу тебе Великую Реку.

Аста уткнулась носом ему в щёку.

— Не броса-а мня, — прошептала она и замерла — и больше не шевелилась, пока Фрисс не взял её на руки, заходя в задымлённый и пропахший жареной рыбой зал постоялого двора. Не останавливаясь, он прошёл меж притихших южан и крыс и опустился на циновки рядом с задремавшим Алсагом. Нецис, посмотрев на Речника, молча подвинул ему блюдо с рыбой, водорослями и кашей.

— Я живой, как видишь, — криво усмехнулся Фрисс. — Никто тут вас не обижал?

— Всё спокойно, — покачал головой Некромант. — Прямо как в те дни, когда солнце было холоднее, а дожди шли чаще.

Тихий дребезжащий звук струны долетел до Речника, и он вздрогнул, оглядываясь по сторонам. Белая крыса, обвешанная перьями древесных змей, задумчиво перебирала жилы, натянутые на полом обрубке тростника.

— Дела, — пробормотал Фрисс, растерянно усмехаясь. — Нецис… Ты не помнишь, где мы в последний раз видели кимею? Они ведь всюду ходят со своими свитками, во всех городах рассказывают истории… Я давно не слышал их песен. Неужели Тзангол и их тоже…

— Та-а… ассинхи, — задумчиво отозвался Некромант. — То, что защищает кимей, старше и сильнее и его, и его создателя. Они ничего не упустят, Фрисс. Мы ещё прочтём о себе в их свитках. А что их не видно… Сейчас не лучшие дни для кимейских песен, Фрисс. Сейчас вообще не лучшие дни…

* * *

Плазма зашипела, остывая на оплавленных стенах. Улица, подметённая раскалённой метлой, опустела вмиг — хвостатые тени брызнули по щелям, и долго ещё Гедимин слышал удаляющиеся писклявые вопли. Несколько кучек пепла осталось на мостовой. Древний Сармат с размаху ударил кулаком в стену, и она затрещала. Кусок подломленной кровли, кружась, полетел вниз вместе с уцепившимися за него крысами, Древний шагнул назад, пропуская обломок мимо, и снова вскинул сфалт. Крысы бросились врассыпную.

— Кьяа! Кьяа! — завопили на противоположной стороне улицы, десятки лап зашуршали по мостовым, одинокая стрелка из облучённого металла ударилась о броню на плече Гедимина и рассыпалась — и настала тишина. Только вдали, у заброшенного космодрома, ещё шипел плавящийся под выстрелами рилкар — стая Стинка, вернувшая себе былые владения, не спешила отступать в неуютные развалины, но сарматы теснили её. Гедимин покосился на передатчик, прислушался — нет, похоже, на космодроме справлялись и без него. Одобрительно хмыкнув, он пошёл дальше — по остаткам разбитых подвижных мостовых, мимо мёртвых домов безымянного города, к разрушенным подстанциям порта. Кто-то верещал там. Голосов было два — двое серых воинов сцепились на пустой улице. Гедимин остановился.

— Кьяа! Отдай! Моё! — оскалился крыс с двумя хвостами, покрытый редкими чешуями и почти облезший.

— Кьяа! Моё! Уйди! — припал к земле второй, зачем-то отрастивший себе шесть лап, но потерявший ухо.

— Дурень! Я нашёл! Кьяа! — мотнул головой первый.

— Так возьми! Возьми! — взвизгнул второй. — Не можешь? Кьяа!

— Кьяа!!! — первый, изловчившись, цапнул второго за бок и тут же отскочил, но поздно — челюсти сомкнулись повыше его хвоста.

— Кья!!!

Под сапогом Гедимина хрустнул осколок стекла. Крысы, отлетев друг от друга, привстали на задние лапы и молча юркнули в груду битого рилкара — всё, что осталось от недавно обрушившегося здания. На мостовой остался лежать тёмно-синий, почти чёрный камень — небольшой, такой, что уместился бы на ладони знорка.

«Крысу мне в скафандр…» — сармат изумлённо мигнул. Тёмно-синий осколок реакторного накопителя лежал на его ладони. Он был ещё тёплым, и его округлые края немного оплавились и покрылись точками-щербинами — брызгами кипящего металла. Знорк, незнакомый с накопителями, мог бы принять обломок за природный синий минерал — содалит, называемый местными жителями грозовым камнем.

«Это невозможно,» — Древний тяжело качнул головой и покосился на небо. За последние недели оно исподволь из серо-белесого превратилось в желтоватое. Ни облачка не было на нём.